Если бы не треклятая увольнительная в Амарантайн, он был бы здесь. А ведь казалось, что надо было отказаться, попроситься съездить в город позже, но уж больно трудно оказалось отказать себе помолиться в Церкви Искупительницы нашей перед Днём Всех душ: это был единственный праздник, который по-настоящему имел для Табриса значение, эльф с детства привык поминать своих мертвых в молитвах и перебирать в памяти их имена, и был уверен, что так умилостивит их, им будет хорошо у трона Создателя и, может, тогда они не позовут его к себе раньше времени. А всем ведь известно: молишься в хорошем месте - молитву лучше услышат. Вот так и получилось, что, несмотря на смутную тревогу и проливной дождь за окном, он горячо поблагодарил командира за увольнительную, набрал полную сумку писем в Амарантайн и отправился в путь.
  Зов обрушился на него в тот момент, когда во время вечернего бдения в церкви с хоров грянула "Песнь Испытаний". Это было до того необычно и прекрасно, что Илан не сразу заметил, как к мелодии, которую стройно выводило множество голосов, примешалась какая-то новая, совсем незнакомая. Вскоре она перекрыла основную, зазвучала настойчиво и властно, будто издеваясь над эльфом, и вступила в диссонанс со всеми звуками, которыми была полна церковь. Табрис, задыхаясь и подавляя нарастающий страх, выбрался наружу, попытался перевести дух и собрать разбегающиеся мысли. Неужели это то, о чём ему сказали после Посвящения? Неужели уже пора? Но почему?! Почему так быстро?! Ведь и десяти лет ещё нет! Должен ли он кому-то сказать и о чём-то расспросить или просто должен собираться в дорогу? Мелькнула отстраненная мысль, что надо бы попросить кого-нибудь написать Шианни. "Сделайте же, други мои, последний вздох", - прозвучало ему в спину, когда ещё кто-то вышел из церкви, и пение вырвалось на свободу. Табрис хрипло усмехнулся: как всегда, за страхом пришла желчная злость, ему больше не хотелось молиться, не хотелось никому писать, хотелось только посмотреть ещё раз на Башню и сослуживцев, привести оружие в порядок и загулять в последний раз. А ещё почему-то отчаянно хотелось спросить с кого-то ответа за этот непрекращающийся хорал в голове, даже если спрашивать не с кого.
  Ночью дороги свободны, дождь стих, и до штаба Илан добрался быстрее, чем рассчитывал. Зов никуда не делся, но будто бы притаился и звучал теперь где-то на самом краю слышимости, временами даже казалось, что его можно не замечать. Когда же Табрис ступил на крепостной двор, он вообще чуть не забыл на несколько секунд о мелодии, теперь такой ласковой, у себя в голове, слишком уж диковинны были новости. Белобрысый Том, его приятель из "Серебряных лат", встретил эльфа, ошарашенно тараща глаза, и выдал: "А ваши ушли. Все. Совсем все. А ты чего не ушёл?"
  Илан понятия не имел, чего он не ушёл и куда делись все остальные, но от известия стало тошно , и он от души проклял свой приступ благочестия, Амарантайн и даже едва не дошёл в витиеватых ругательствах до "Искупительницы нашей". Вместе с пронзавшим голову Зовом этот внезапный уход всего гарнизона да еще и в отсутствие командора нагонял жуть. Они же не оставили ни писем, ни распоряжений, на месте - никого из командиров. Он что, один тут и ему теперь отвечать перед командором?! От этой мысли на Тропы захотелось прямо сейчас.
  А след за этим выяснилось, что дурные вести и впрямь одни не ходят: почтовая птица принесла новости о взрыве в горах, гибели Верховной Жрицы и гигантской дыре в небесах, которая, как говорили, весь мир засосать может. Это было страшно, но уже случившееся не заслонило: у Табриса просто не хватило пороху по-настоящему испугаться ещё и этого. К тому же он видел времена Мора, помнил, как и чем он закончился и считал, что конец не всегда наступает тогда, когда об этом вопят лавочники и церковные сестры. Но чтобы это так и было, Стражам лучше здравствовать и, наверное, надо об этом позаботиться, даже если пока одному.
  Возвращение Старшего Стража Веланны было подарком судьбы, правда, вслед за радостью пришло разочарование: она была не из ушедших, просто ездила на вылазку в Вендинг, так что ничего нового не рассказала. А Табрис не смог ничего полезного сказать ей. Быть полезным магессе в библиотеке и её учёных поисках он не мог тоже, поэтому просто убрался с глаз и вернулся к обычным делам: чистить оружие, варить закончившуюся ледяную смесь, возиться с вислоухим щенком-дворнягой, которого эльф прикормил с месяц назад.
  Зов по-прежнему негромко звенел в голове, мешая сосредоточиться и путая мысли, снова и снова возвращал к случившемуся. То и дело Табрис бросал свои занятия, принимался хмурой тенью бродить по Башне, а потом нашёл себе новое дело: донимать расспросами всех, кто мог видеть уход Стражей - солдат, обслугу, даже прибывших относительно недавно приехавших гостей, и подмечать малейшие детали их рассказов. К моменту приезда Командора, кажется, не осталось в Башне никого, кого эльф донять не успел бы.
  Услышав новости и приказ немедленно явиться Табрис чуть не опрокинул миску с простоквашей, которой кормил своего щенка и едва не бегом бросился на псарню: теперь хоть что-то решится. И мучительному ожиданию точно конец.
  Сама псарня эльфу никогда не нравилась: мабари, мощные, откормленные, казались сильнее его самого, и эльф рядом с ними каждый раз начинал чувствовать себя дичью. Хотелось съежиться и держаться подальше и стоило труда это не показывать. Смешно, но даже страшные новости и шепот Зова это не изменили. Недовольно поведя плечами, Табрис шагнул ближе, посмотрел сперва на Кусланда, потом на Веланну и перевел дух прежде, чем заговорить.
- Командор, Старший Страж, - он коротко, дергано поклонился сперва одному, потом другой. - Велели явиться? Я вернулся первым, но тоже уже ни кого не застал. Только солдат один сказал, что Серые все ушли, и спросил, почему я не ушёл, - Илан прикусил губу и сцепил руки за спиной. Вроде и не имел отношения к случившемуся, а почему-то все равно было стыдно, будто виноват в чем-то, что-то не доглядел и не доделал.

Ни один уважающий себя человек на всем белом свете не станет терпеть, пока ему делают незаслуженный выговор. А особенно — люди гордые, берегущие свою гордость как зеницу ока, не позволяющие уязвлять её чужими придирками. Веланна, естественно, подобного поведения в отношении себя тоже никогда не принимала, потому что любое дело, за какое бы она ни бралась, старалась выполнять на отлично, чтобы не допустить упреков в свой адрес. Но тут — вы только послушайте! — даже не выговор, а целая тирада, сначала тихая, подобная шипению змеи, а потом уж шумная, громогласная.
Эльфийка скривила губы и недовольно нахмурилась, всем своим видом выражая крайнее неудовольствие не только содержанием, но и манерой сказанного. Уж что она ненавидела больше собак, так это их лай. А сейчас, срываясь на озлобленный рык, Командор как никогда походил на любого из своих глупых любимцев в псарне. Даже смотреть на него было противно.
В любой другой день, окажись Веланна под такой словесной атакой, она, возможно, молча стерпела бы любые нападки. И про то, что они ничего не знают. И про то, что ничего не сделали. И про то, что, якобы, без Кусланда и шагу сами сделать не могут. Но сладкоголосый шёпот Зова искрами оседал прямо на самой сути сознания, напоминая, что дни, оставшиеся в распоряжении женщины, песком сквозь пальцы осыпаются ей под ноги. Так значит, когда, если не сегодня, она сможет наконец высказаться?
Каждое сказанное Командором слово капля по капле собиралось в Веланне, постепенно наполняя чашу её гнева. Нервы натянулись туго, как струны лютни, на которой она так и не научилась играть. С каждым словом худые ладони сжимались в кулаки, пока магесса не ощутила, как острые ногти вспороли кожу. Полумесяцы на смуглом полотне моментально заполнились кровью, но Веланна не чувствовала ничего, кроме ярости, подпитываемой собственным страхом.
Едва последний звук чужого голоса растворился в повисшей тишине, эльфийка замахнулась и отправила правый кулак в полёт, целясь, не иначе, Командору в челюсть. Вот тут-то и пришла отрезвляющая боль, неприятно заныли костяшки пальцев, не благодаря за такое обращение.
Совесть подсказывала, что надо попросить прощения, падать на колени и вымаливать пощады. Пылающий гневом рассудок предложил сходить совести в увлекательное турне прямиком до Глубинных Троп, да так, чтобы больше она не смела встревать в ответственные моменты. Язык же... Язык понесло:
— Ну что, Командор, выговорился? — Веланна оскалилась, словно кошка, мгновенно соскакивая на фамильярное "ты", что обычно было ей несвойственно. — А вот теперь послушай, что скажу тебе я.
Женщина шумно вдохнула, а потом так же шумно выдохнула. Из ноздрей её едва ли не валил пар, а внутри клокотало что-то крайне жгучее, так и норовя выплеснуться наружу.
— В самой заднице Тедаса, говоришь, был? Бедный! Настрадался, да? Так вот если ты думаешь, что мы тут все сидели на своих задницах ровно, ожидая тебя, спешу тебя разочаровать. Пока ты пропадал, здесь время не останавливалось. Служба, Кусланд, знаешь такое слово? Задания, патрули... И мы прекрасно работали и без твоей благородной рожи над душой! То, что нас не оказалось на месте, когда весь Орден вдруг пропал, как наги от голодных неприкасаемых, просто совпадение. Совпадение, ты меня слышал? Мы от этого не становимся тупыми и беспомощными детьми.
Запал у Веланны иссяк так же быстро и стремительно, как и возник. Говорила она громко, с жаром, на одном дыхании, а потому теперь жадно хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Осторожно утерев пальцами взмокший лоб, женщина вновь с вызовом во взгляде посмотрела на Командора, ожидая ответной реакции.
[AVA]http://cdn1.share.slickpic.com/u/AnnaViller/DAAbyss/org/Velanna-1/web.jpg[/AVA]

Для эльфинажа? Ясное дело, хочешь пнуть эльфинажку - помяни его крысятник, до того привычно, что и щериться глупо. Табрис в этот раз щериться и не стал, даже перестал ухмыляться, только смотрел на Командора, прикусив губу и настороженно щурясь: ждал, что скажет. Почувствовав на себе взгляд Веланны, покосился на магессу: ей что-то не по нутру? Сказал что не то? Вроде же специально говорил "мы предприняли", "мы расспросили", чтобы яснее было, что действовали вдвоем. Или он тоже должен был вломить командиру, а раз не сделал этого, значит, струсил и теперь долийка на него за это злится?
  От напряженных размышлений о последствиях командорского недовольства и причинах неласкового взгляда Веланны Илана отвлек голос Кусланда. Нахмурившись, эльф порылся в памяти и попытался припомнить, что это за Крествуд такой, но ничего, кроме немногих рассказов одного из Старших, происходившего оттуда, вспомнить не сумел. Вроде деревня как деревня, ничего особенного, охота там, говорят, хорошая. А еще вроде ее Мором зацепило, но не то, чтобы порождения там пиры на Сатиналью устраивали, да и вообще появлялись чаще, чем в других местах. И про выходы на Тропы в тех краях вроде никто не рассказывал. С чего, интересно, Стражей туда понесло? Все это было до того непонятно и странно, что Табрис даже слегка пожал плечами от удивления.
  Необходимость ждать и практически бездействовать еще несколько дней пришлась ему совсем не по вкусу. Он и так извелся от безделья и неизвестности с тех пор, как вернулся из Амарантайна, и идея снова ждать казалась во всех отношениях отвратительной. К тому же вместе с Зовом Илана начала изводить дурацкая, но весьма навязчивая мысль: если отпустить Командора к этим крикливым толстопузым баннам, он не вернется обратно, что-нибудь помешает. И тогда они с Веланной снова останутся вдвоем разгребать все случившееся. Гудящая от звучавшей на краю сознания песни голова отказывалась толково обдумывать эти страхи, и они все сильнее грызли Табриса.
  Предложение Веланны еще больше подлило масла в огонь: наверняка ведь его, как самого младшего по званию, оставят маяться в Башне. И как бы тогда вовсе не рехнуться. Переведя дух, Илан облизнул пересохшие губы и все-таки решился заговорить:
- Веланна, конечно, права, но в Башне ведь могут встретить и Вэрел, и "Серебряные", - в его голосе прозвучало явное сомнение, когда вспомнилась встреча с собственным приятелем-солдатом. - В общем, я про другое. Командор, неделя - не очень свежий след. Вдруг совсем остынет, если еще прождать? - он взъерошил и без того встрепанные волосы. - Если надо в Амарантайн, то, может, послать кого-то одного вперед, в Крествуд? Меня или Веланну. Этот один обстановку бы посмотрел на дорогах, отчеты оставил по пути на тракте, да и на месте встретил? - Табрис смотрел Командору в лицо и, пожалуй, даже сам сейчас не смог бы сказать, какое из двух отчаянных желаний сейчас в его глазах заметнее - "Пошли меня в Крествуд!" или "Возьми меня с собой в демонов Амарантайн!". От напряжения даже руки слегка подрагивали.

Как бы ни хотелось дальше убеждать или настаивать, на сей раз Табрис промолчал: за эти десять лет он успел достаточно хорошо узнать Командора, чтобы понимать, когда пора прикусить язык и просто послушаться приказа. Как бы сейчас ни мутило от мысли об ожидании, не оставалось ничего, кроме как подчиниться, и Илан только молча поклонился Командору, мысленно молясь, чтобы тот вернулся невредимым и вернулся скоро.
 
  Два дня показались более долгими, чем иная неделя: неотступный голос Зова и страх, который он пробуждал, делал каждый час невероятно тягучим и длинным, только только необходимость собираться и готовиться к вылазке и спасала. Табрис ушел в эти сборы с головой: почистить оружие, подготовить смеси и собственную одежду, несколько раз перепроверить, не забыл ли чего - все это позволяло не думать, о чем не надо. Возвращение Кусланда заставило воспрять духом, несмотря на то, каким вымотанным Командор выглядел: во-первых, он вернулся живым и вроде как целым, а, во-вторых, теперь они, наконец, перестанут отсиживаться в Башне, и дойдет до дела.
  Стоило двинуться в путь, как Табрис стал привычно собран и сосредоточен: служба воспитала в нем привычку не упускать мелочи и детали, помнить, что любая такая мелочь может убить, если не уделить ей внимание, и вышколен он был достаточно хорошо, чтобы сейчас даже Зов не позволил расслабиться. Илан присматривался к беженцам на тракте, оглядывался по сторонам, выискивая что-нибудь новое и подозрительное и с тайным неудовольствием последовал за Командором в поля: городской житель до мозга костей, Табрис и всегда-то неуютно себя чувствовал на этих необъятных лугах, а сейчас ноющая в голове песня никак не прибавляла уверенности.
  А потом, когда уже спустился вечер, и с Хафтера потянуло холодным ветром, перед Стражами открылся Крествуд, и Илан, поднявший взгляд к небу над рекой, едва не задохнулся от потрясения.
- Да чтоб я сдох!.. - выпалил он, глядя на небывалое зрелище расширившимися от страха и любопытства глазами. Покосился на Командора и Веланну - не объяснят ли чего командир и наверняка подкованная в таких делах магесса - но так и не дождавшись объяснений, пришпорил коня, чтобы не отстать. А в голове будто чей-то издевательский смешок прозвучал: недобрый знак, не видать им всем добра под таким сиянием. Илан упрямо тряхнул головой и заторопился еще больше. Незачем об этом думать, мало ли какая дрянь на свете бывает, со всем можно справиться.
  Вот только картина, встретившаяся им у частокола, служившего, похоже, деревне чем-то вроде крепостной стены, будто с удвоенной силой напомнила о недобрых знаках и о неведомой злой воле. В самом деле: мертвым ведь полагается сгореть на погребальных кострах и не трогать живых, верно? Что же это? Усилием воли подавив полыхнувший было в груди страх, Табрис ласково погладил по спине коня, чтобы успокоить. всмотрелся в мечников у ворот - и узнал знакомую форму в ту же секунд, как услышал азартный выкрик Командора. Молча кивнул, принимая приказ, и помчался вперед.
  Теперь и страх, и потрясение переплавились в злость и отчаянный азарт, всегда помогавшие Табрису в бою чуть ли не больше, чем воинские умения. Оказавшись в нескольких шагах от ближайших к нему мертвецов, Илан одним махом слетел с коня, вскочил на ноги и на ходу окатил себя огненной смесью. Вокруг полыхнуло пламенем, от волос потянуло противным запахом отталкивающего раствора.
- Эй, твари! - азартно крикнул эльф, будто мертвецов можно было спровоцировать руганью, и рванул кинжалы из ножен. - Ко мне, мои лапочки! - и, не дожидаясь, пока "лапочки" примут приглашение, бегом вкатился в толпу нежити.
  Кого-то отбросило, кто-то зашипел и утробно, не по-человечески зарычал, охваченный огнем. Илан завертелся на месте, мельницей раздавая удары, снес голову ближайшему мертвецу и стал пятиться назад с расчетом, что разъяренная нежить пойдет за тем, кто только что так ее зацепил и вдобавок угостил огнем. Правое плечо прошило короткой острой болью - не то кто-то достал-таки клинком, не то стрелой чиркнуло.

Резкий порыв ледяного ветра, разошедшийся от удара посоха о землю, опрокинул трех ближайших мертвецов и оставил инеистый след на раскисшей от бесконечной дождей земле, что не просохла даже после целого ясного дня.
- Огра с два. - веско постановила Нерия, обращаясь то ли к окружающей ее нежити, а то ли отвечая на короткое приказание Логэйна.
И поудобнее перехватила посох.
Глаза заливал липкий пот, и отвратительно саднило плечо - у эльфийки не было времени, чтобы посмотреть, что с ним такое, но логично было предположить, что кто-то из нападающих все-таки достиг своей цели.
По мановению руки магессы подле горстки бойцов поднялась ледяная стена: ей надлежало защитить Стражей от нападения с фланга, но рассеянно вслушиваясь в то, как упорно колотят по льду костлявые руки, Нерия мысленно определила преграде всего с десяток минут жизни прежде чем она треснет под напором бесчисленных волн нежити.
Но десять минут - тоже фора, которую тоже нужно использовать.
Удар металлическим навершием снес ближайшему и особенно гнилому мертвецу полчелюсти, а вокруг самого посоха уже потрескивало синевой ледяное заклинание, готовое сорваться в любой момент. Нерия не отступала и не пряталась - она сражалась не за плечом воина, защищавшего ее, но почти рядом с ним.
Осмотрительность будто бы совершенно покинула Сурану: казалось, что она дразнит наступающий мертвецов, раз за разом оказываясь в опасной близости от разлагающихся рук и гнилых зубов. В этом виделась нездоровая горячность безумца, и легко было предположить, что азартная эльфийка окончательно потеряла всякую осторожность, но на самом деле Нерия просто не видела смысла в том, чтобы беречь обреченное.
Ибо семь дней назад она услышала свою смерть: та пришла к ней на рассвете, неотличимая от сна, но неотступная, как явь, и зашептала на ухо так тихо и вкрадчиво, что Сурана не сразу поняла, что это за звук; только скрыться от ее речей, сладковатых, как запах мертвечины, не было никакой возможности. Она грешила то на безумие, то на демонов, но правда была одновременно проще и страшнее и того, и другого; и Нерия провела какое-то время в попытке примириться с нею, а Зов все звучал и звучал у нее в голове - вездесущий, неотступный, неумолкающий.
И Нерия знала, что больше он не утихнет.
Веланна говорила, что от момента посвящения у них в запасе есть лет двадцать, может, тридцать - немного, но и немало для тех, кто избрал своим призванием занятие, определенно не гарантирующее ни тихую старость, ни даже завтрашний рассвет. Сурана слабо верила в то, что даже в старости к скорой гибели начинаешь относиться проще, но двадцать восемь лет определенно были не тем возрастом, когда известие о близкой смерти приносит облегчение.
Даже если ты сам заключил с ней договор.
И оттого она поначалу злилась на мир, что отмерил ей такой короткий срок, и на Создателя, что слеп и глух к мольбам своих творений, и на людей, что ведут спокойную, тихую жизнь, и на тех из сослуживцев, кому повезло прожить дольше; но ее маленькие и беспомощные обиды не отвращали неизбежного, и потому к Нерии вскоре пришло непоколебимое спокойствие, свойственное лишь обреченным.
Зов неотступно звучал у Сураны в ушах, медленной болезнью растекался по жилам, пока еще негромко, но твердо, объявляя свои права на нее.
У нее осталась еще пара незавершенных дел, пара неоплаченных долгов и пара несказанных слов - и Нерии хотелось бы разделаться с этим до того, как окрепший Зов заставит ее уйти на Глубинные тропы, но в конечном итоге она не надеялась успеть все. Про Глубинные тропы ей тоже рассказывала Веланна: дескать, те, чей срок подошел, именно там ищут достойной смерти; однако Нерию гибель в вечной темноте, не под светом солнца, отчего-то пугала гораздо сильнее, чем смерть сама по себе.
А вот сейчас в Крествуде-то солнца было хоть отбавляй - чем не хороший день, чтобы умереть?
Продать свою жизнь, однако, Нерия планировала дорого: она оценивала ее как минимум в три десятка здешних гнилых мертвецов, что обступали их сейчас со всех сторон, и курган из их вонючих тел казался ей, может, и не самой красивой могилой, но погребением, достойным Серого Стража.
Рассыпающий осколки ледяной шар врезался в самую гущу нежити и сверкнул в лучах заходящего солнца так ослепительно, что показался огненным - и, словно отвечая ему, чуть поодаль полыхнуло яркое пламя, создатель которого не только не скрывался, но явно желал, чтобы его увидели и услышали.
Вспышка ликования, кажется, совершенно выжгла усталость в теле.
- Логэйн! - восторженно возвестила Нерия, прикладывая ближайшего к ней мертвяка посохом по зубам, хотя Мак-Тир, наверное, и сам уже понял, кто пришел им на помощь. - Это Илан! Это наши!
И смерть, казавшаяся уже такой близкой, снова отступила полшага, оставшись лишь несмолкающим Зовом на краю сознания.
И тот тоже моментально потонул в шуме битвы.

Отредактировано Нерия Сурана (21-08-2015 14:49)

Ничему не удивляться. За годы службы эти слова стали для Веланны практически девизом, мантрой, которую она повторяла в собственных мыслях, стремясь держать себя в руках. И это в самом деле помогало, как ни странно. Над рекой Хафтер позеленело небо? Ничего удивительного, в этом мире постоянно происходит что-то ненормальное, и этому безумию найдётся рациональное объяснение. Десятки не-мертвых вдруг решили прогуляться по земле и заодно перебить немало народу? Да, такое тоже иногда случается. Главное — не терять контроля над собой. Никаких глупых восклицаний, никаких необдуманных действий. Ничему не удивляться, помните?
   Стоит только это сделать, как всё пойдёт под откос. А ведь за два долгих дня Веланна возвела в себе немало ментальных барьеров, не позволявших ей наделать глупостей. Например, сорваться с места и отправиться в Крествуд самовольно. Или с дичайшими воплями умчаться на Глубинные Тропы, повинуясь Зову. Сидеть на месте без дела было страшно, и эльфийка была безумно рада, что тот ответственный день, когда они должны были двинуться по следу, наконец настал.
   И казалось, что это была сплошная насмешка со стороны Творцов. Дорога была утомительно скучна, и даже многочисленные беженцы не могли этого изменить. Вид полей, через которые они срезали дорогу по решению Командора, вовсе вызывал усталость и сонливость, и лишь сила воли помогла Веланне не задремать прямо в седле. Которое, к слову, было страшно неудобным. Так что в целом вся поездка не оправдала предвкушения от вероятной встречи с сослуживцами.
   А потом... Да, как уже говорилось, потом случилось изумрудное зарево и те самые восставшие мертвецы. И Веланна наконец-то смогла забыться, опьяненная сражением.
   Забылись неудобства пути до Крествуда, показавшиеся тогда невыносимыми. Забылась собственная усталость. И даже Зов отошёл на второй план, перестал подзуживать и подстрекать к трусливому побегу. Песнь перестала казаться привлекательной в сравнении с шипением и утробными стонами умертвий, лязгом металла и треском пламени, что срывалось с навершия посоха. Зов стал напоминать надоедливый, заунывный шёпот послушниц в Церкви и влажное дыхание мабари в псарне. Не вызывал никакого удовольствия, лишь сплошное отвращение. И это было Веланне только на руку.
   В крови вскипел адреналин, несмотря на то, что магесса, как ей и положено, не рвалась в самую гущу битвы, как Табрис, а, следовательно, мертвецов вблизи не видела. Но и взгляда издали на творившийся ужас было достаточно, чтобы испуганно вздрагивать, а оттого наколдовывать магический огонь с двойным усердием. Командор сказал прикрывать своих — и эльфийка старалась изо всех сил, посох в её руках неистово вращался, плевался пламенем, как обезумевший дракон.
   Не-мертвые горели просто превосходно, как сухие ветки, и от такого успеха хотелось даже рассмеяться и начать безумно палить всё, что должно быть сожжено. Но запас сил мог быстро придти к концу от таких пустых трат, да и если Веланна случайно подпалит чьи-то волосы, ей за это спасибо не скажут.
   Когда они наконец достигли жалких остатков Стражеского отряда, эльфийка не стала тратить времени на то, чтобы вслушиваться, как Кусланд и Мак-Тир обмениваются любезностями. Вместо этого она принялась наметанным глазом оценивать состояние выживших Серых. И как раз вовремя, потому что от Командора поступил соответствующий приказ — поднять на ноги всех тех, кому их ещё не оторвали.
   Если углубляться в подробности, то Веланна была целителем только номинально. Да, у неё при себе в сумке был практически целый лазарет, да и она знала одно (одно, только представьте!) заклинание для исцеления. Но таким же хорошим врачевателем, как тот же Андерс, ей не стать никогда. Хвала Творцам, что этого дезертира никто не припоминал, его дарований не восхвалял и гордости женщины таким образом не затрагивал.
   Первой, кем Веланна решила заняться серьёзнее остальных, стала Нерия. Оно и логично, девчонка проторчала здесь дольше, чем они, новоприбывшие. У неё было задето плечо, но рана не представляла собой ничего серьёзного. Немного чар, вручим припарку на случай, если травма окажется опаснее, чем на первый взгляд, и всё.
  — Если вдруг начнёт болеть — сразу говори, хорошо? — как обычно, напутствующий совет эльфийке, пригладить растрепавшиеся волосы и отправиться дальше. Времени на материнское кудахтанье сейчас нет.
   Потом настала очередь Илана. С этим плоскоухим всегда было сложновато, чем с другими Стражами: он рвался в самое пекло и в прямом и в переносном смысле. По иронии судьбы, его плечу тоже досталось. Следовательно, действовать будем так же, как и с предыдущей подопечной. Заклинание и припарка.
   — И только попробуй промолчать, если не поможет, — даже напутствие почти такое же, правда, с немного угрожающими нотками. Знает Веланна таких вот героев, которые стоически терпят ранения, а потом чахнут в лазаретах неделями.
   С пробитым лёгким Джори оказалось сложнее, тут походных средств могло и не хватить. Хотя сил на заклинание ушло гораздо больше, эльфийка сомневалась, что этого было достаточно. Самым лучшим вариантом для раненого была срочная транспортировка в ближайшее селение, где ему могли бы оказать реальную помощь и обеспечить необходимым покоем. А посреди этой деревни отдыха для него точно не будет.
   Дав каждому ровно столько помощи, сколько было в её силах, Веланна вернулась к Оливеру и Логэйну. У них, конечно, мог быть и серьёзный разговор, вот только её дело было поважнее, как думалось женщине.
   — Командор, Страж Мак-Тир? — бесцеремонно встряла эльфийка, хмурясь. — Никто из вас не ранен?
Именно так, с отрицанием. Не хватало, чтобы ещё и они оказались травмированы. Так Веланна и за день не управится, следить за всеми.
[AVA]http://cdn1.share.slickpic.com/u/AnnaViller/DAAbyss/org/Velanna-1/web.jpg[/AVA]

Суровой мрачности обоих начальников Нерия не разделяла никогда, и начинать ровно после чудесного спасения от орд восставших мертвецов определенно не собиралась, поэтому на Кусланда и Мак-Тира присевшая в сторонке эльфийка то и дело кидала беззлобно-насмешливые взгляды: если бы кто спросил ее, Сурана бы сказала, что половина неприятностей в жизни обоих являлась результатом их отношения к миру.
Кого угодно утомит дарить подарки, если их принимают с вот такой постной миной; а они четверо - даже пятеро, если считать феноменально живучего Джори - только что умудрились в последний момент спастись в ситуации, казавшейся было безвыходной. Чем не подарок судьбы?
Лично Нерия считала их всех редкостными везунчиками, но подозревала, что у Логэйна, к примеру, свой взгляд на проблему.
Хмурый и замученный.
По правде говоря, в глубине души она могла понять обоих: эльфийка и сама старалась не глядеть в сторону павших. Сурана знала их всех - кого-то лучше, кого-то хуже, кого-то лишь по имени, и их гибель была отчасти наполнена печалью расставания, отчасти - горечью напоминания о том, что всех их однажды ждет такая участь.
Сегодня был хороший день, чтобы умереть, ведь так? Никто бы из них наверняка не пожалел.
Светлые ресницы на мгновение дрогнули, опускаясь, но тут же поднялись снова.
Походя растрепавшую ей волосы Веланну Сурана проводила благодарным взором и принялась разворачивать врученную припарку - скорее для того, чтобы занять руки, чем потому, что та была ей действительно необходима. Чар колдуньи оказалось вполне достаточно, чтобы справиться с легким ранением: ощупывая кожу под одеждой, Нерия рассеянно отмечала, что от едкой боли остался лишь слабый отголосок, который со временем пропадет сам по себе, но зачем-то все равно приложила к плечу влажный бинт, и ощущение прохладной влаги на разгоряченной коже внезапно было неописуемо приятным.
Нерия не отказала себе в удовольствии зажмуриться, а потом снова покосилась в сторону командора и Старшего Стража: Мак-Тир и Кусланд глядели друг на друга с выразительностью гномьих статуй - перепачканный мертвечиной мабари Оливера на их фоне и то выглядел доброжелательнее - и это знаменовало начало того, что Нерия про себя именовала не иначе как "Они Снова".
Сурана со вздохом закатила глаза.
- Пожалуйста, скажите, что их волнует что-то помимо их семейных разборок. - негромко проворчала эльфийка, обращаясь то ли к оказавшемуся поблизости Илану, то ли вообще ни к кому в отдельности. - Я имею в виду, я же не одна, кого беспокоит эта дрянь вот там?
Нерия махнула рукой в сторону зеленого зарева, разливавшегося над водами озера, и тут же пожалела о столь резком движении: рана, быть может, неглубокая, но свежая и едва зажившая тут же отозвалась жгучей болью. Сурана, морщась, размяла плечо и со старческим кряхтением поднялась на ноги, опираясь на посох.
Начальство пусть спорит, а у ребят попроще есть дела понасущнее: она хорошо слышала слова Кусланда.
- Помогите мне их собрать, - попросила Нерия у Веланны с Табрисом, - устроим им погребальный костер, достойный честных Стражей.
И первая взялась за ближайшее тело.