Кассиан провел на Сегероне уже почти месяц, и все это время лили нескончаемые дожди. Казалось, что Создатель, или кто там заменял его на небесах в эту совсем не благословенную зиму, вознамерился утопить треклятые джунгли вместе с расквартированными здесь войсками, рогатыми варварами, шастающими по лесам бунтовщиками и всем тем, из чего состоял это пропитанный кровью до самой сердцевины остров. Крупных схваток не было. Вылазок не было. Ни рогачи, ни Воины Тумана не напоминали о себе, не то затаившись, не то захлебываясь теми же самыми дождями. Разведка время от времени доносила о передвижениях вражеских войск или о появлениях повстанцев то в одной, то в другой деревне, но это так ни во что и не выливалось. И чем больше сезон дождей заявлял свои права, тем чаще центурион Сэрбис думал о том, что не имеет ничего против того, чтобы утонуть. В общем-то, он уже не имел ничего против практически любого события, лишь бы произошло хоть что-нибудь. Впрочем, когда, наконец, нечто произошло, он пожалел о своих опрометчивых желаниях, которые старый подлец на небесах так услужливо осуществил.
  Весть о гибели легата прозвучала для легиона громче похоронного колокола и так же мрачно. Сальвия Ветраниона знали многие, от преданных ему трибунов до совсем зеленых новобранцев. Он начал с самых низших офицерских чинов, не раз отличился в боях, был многократным триумфатором, даже не однажды получал награды лично от архонта. Но самое главное - ему действительно было дело до людей, служивших под его началом: его заботило благополучие солдат и ветеранов, он прилагал немало сил, чтобы их ничем не обделяли, умел добиваться своего и при этом не ссориться с высшими чинами, но и не лизать сапоги гордым чародеям в звании легатов. Многие мечтали служить под его началом, немало было и тех, кто пытался брать с него пример. Кассиан, начинавший в его центурии и видевший, как этот человек за двенадцать лет поднялся от центуриона до легата, был как раз из последних и теперь оказался по-настоящему потрясен, впервые, вместе со всем легионом почувствовав, что такое траур.
  А когда отзвучали заупокойные тосты, бывшие даже многословнее обычных заздравных, и сознание слегка прояснилось, пришло и понимание, что далеко не все скорбят одинаково. Пятеро трибунов, прямых заместителей и помощников Ветраниона, выглядели не столько опечаленными, сколько озабоченными и настороженными, и это не могло не заставить присмотреться к ним внимательнее. А присмотревшись, оказалось легко вспомнить интересные подробности: сколько ссор было между ними и легатом из-за офицерских назначений, каким громким вышел спор из предполагаемого штурма Алама, так и несостоявшегося в итоге, и сколько тогда прозвучало угроз о подаче рапортов напрямую в Магистериум, как часто в расположении войск стали мелькать в последнее время родственники некоторых трибунов, столичные и, как ни странно, вирантиумские. Какие разговоры шли у вечерних костров, какие письма и кому приходили все чаще (от полковой почты что-то скрыть намного сложнее, чем кажется). Если совместить это с тем, что гибель легата и его отряда в некой "деревне одержимых" в джунглях произошла именно тогда, когда он отказался от сопровождения одного из трибунов, расклад выходил еще интереснее.
  Раз подумав обо всем этом, Кассиан уже не мог забыть о своих подозрениях. Он весь обратился в слух, стал куда зорче и внимательнее, чем обычно, и даже о вине, верном своем друге в такие сонные дни, на время полностью забыл. Смотреть и слушать сейчас стало куда важнее, чем глушить скуку и печаль, а уж когда стало известно, что для расследования гибели легата и ревизии войск из столицы послан некий магистр Кассиус, все остальное и вовсе на время стало неважным. Кассиан очень рассчитывал, что все сложится, как надо, и он сможет поделиться со столичным чином своими подозрениями и пусть не самыми верными пока, но все-таки небесполезными, как хотелось надеяться, сведениями.
  Проливной дождь не пожелал уняться по случаю приезда магистра, и Кассиан почти посочувствовал столичному бедняга, сходу познакомившимся с самой неласковой ипостасью Сегерона. Разумеется, поговорить с достопочтенным Кассиусом у простого центуриона не было, пришлось ждать. Пока он поприсутствует на смотре. Пока его поприветствуют трибуны. Пока он с ними отужинает. И, наконец, пока его отпустят отдыхать перед завтрашними трудами праведными.
  Кассиан не собирался давать грозному ревизору время на отдых: единственной возможностью поговорить с ним с глазу на глаз до того, как он угодит в здешнюю паутину - перехватить его на пути в отведенную ему комнату. Это Кассиан и сделал, памятуя еще и то, что в карауле возле магистерской спальни сегодня ребята из его центурии, и это тоже может дать фору.
- Добрый вечер, магистр, с прибытием на Сегерон, - он шагнул из темноты навстречу Кассиусу, заступая ему дорогу, потом щелкнул каблуками сапог и слегка склонил голову. - Центурион Кассиан Сэрбис, к вашим услугам. Не найдется ли у вас нескольких минут для разговора наедине? Это касается легата Ветраниона, - на последних словах Кассиан понизил голос, одним этим давая понять, что разговор пойдет серьезный и для чужих ушей не предназначенный.

Похоже, несмотря на попытку Кассиана выглядеть любезным и дружелюбным, ему это, как всегда, не удалось: магистр выглядел явно встревоженным его появлением, щупал его настороженным, оценивающим взглядом и крепко сжимал недешевый на вид посох, будто уже готовился к бою. Интересно, откуда столько настороженности в человеке, который облечен властью, находится под защитой лояльной армии и стоит на земле, по праву принадлежащей его народу и архонту? Или дело не в настороженности как таковой, в том, что он не доверяет легионерам-сопорати, за одного из которых и принял Сэрбиса? Чем бы они ему могли насолить?
  Задаваясь попеременно то одним, то другим вопросом, Кассиан невольно пожалел, что не обладает изворотливостью ума, свойственной брату, и подумал, что надо хотя бы попробовать перенять долю его обаяния и по мере сил использовать сейчас. В этом разговоре это нужно, как ничто другое, если он не хочет, чтобы почтенный Кассиус отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
- Если позволите, не здесь, магистр, - Кассиан понизил голос и не удержался от того, чтобы быстрым взглядом окинуть темный и вроде бы пустой двор. - Звук здесь разносится далеко и сильно, а будет гораздо лучше, если нас не услышат лишние уши, - подавив желание привычным жестом положить ладонь а эфес меча, он шагнул ближе к магистру. - Боюсь, что уже сейчас, перед началом разбирательства по поводу этой прискорбной гибели вы здесь не в безопасности, как не был в безопасности и легат, хоть не понимал этого, оказывая слишком большое доверие своему окружению и будучи излишне прямодушен, - Кассиан говорил негромко и быстро, рассчитывая как можно скорее завоевать внимание магистра и получить возможность вести более основательную беседу в других условиях. - У меня есть основания считать, что эта крепость вообще перестала быть однозначно безопасным прибежищем для тевинтерских граждан с тех пор, как сюда с материка, некоторым нашим офицерам стали приходить письма с необычной эмблемой, возможно, хорошо известной уже в Минратосе и самом Магистериуме, - раскрытую ладонь, которую он протянул к магистру, заливал дождь, но сквозь частые капли нетрудно было разглядеть обрывок бумаги с полустертым, несколько схематичным знаком - кулак, сжимающий пучок змей. Кассиан видел этот знак впервые в Вирантиуме, год назад, когда только начались разговоры о неких венатори, и сейчас на саму гибель Ветраниона будто ложилась тень этих яростно оскалившихся змей.
  Сквозь пелену дождя он внимательно, настороженно всматривался в лицо магистра. Как этот холеный столичный гость отреагирует на этот рискованный шаг? Пойдя ва-банк, Кассиан сейчас нашел союзника или, может быть, обзавелся врагом, если почтенному Кассиусу тоже доводилось "держать змей в кулаке"?

Кассиан ждал, настороженно подобравшись и цепким взглядом изучая лицо магистра. Многое зависело от того, как именно сейчас поведет себя достопочтенный Квинт и в первую очередь - как он отреагирует на увиденную эмблему. Если Кассиан совершил ошибку, расплатится он за нее, вероятнее всего, очень скоро, и к этому стоило хотя бы внутренне подготовиться, прикинуть свою возможную защиту.
  К счастью, пока обошлось без необходимости искать отходные пути: магистр либо и в самом деле был с ним на одной стороне, либо собирался для начала выяснить побольше, и уже одним этим давал ему некоторую фору по времени. Уже что-то, как говорится, "бери то, что тебе дают, и будь благодарен".
- Венатори, - эхом откликнулся Кассиан, по примеру собеседника не повышая голос, и поднял внимательный взгляд на магистра. Похоже, почтенный Кассиус был, по крайней мере, всерьез заинтересован, а это уже что-то вроде неплохого начала.
  Ближайший боковой двор, где обычно тренировались мечники и копейщики, сейчас пустовал, и вряд ли нашлось бы лучшее место для разговора, не предназначенного для чужих ушей. Убедившись, что теперь магистр готов следовать за ним, Кассиан повел его туда, чтобы поскорее уйти от чересчур чутких ушей и цепких взглядов.
  Здесь было темно и тихо, нарушал тишину только шелест дождя. Быстро оглядевшись по сторонам, Кассиан повел высокого гостя под навес, где стояли стойки с тренировочными мечами, замер, еще раз настороженно прислушался, не послышатся ли поблизости шаги или какие-то подозрительные звуки и только после этого снова встретился с магистром взглядом.
- Самих писем у меня нет, - Кассиан с сожалением покачал головой. - Будь по-другому, все было бы гораздо проще. У меня просто хорошие отношения с солдатами-курьерами и слугами, - он чуть усмехнулся. - От курьеров я знаю, что письма с такими печатями приходили нескольким трибунам и двум-трем офицерам помладше званием. А обрывок бумаги мне подарила служанка, которая чистит здесь очаги. Венатори - и часто из Вирантиума - пишут трибунам, но я не уверен, всех ли адресатов знаю. Что до моей уверенности в том, что это связано с убийством легата... - лоб Кассиана снова прорезала глубокая морщина, потом он покачал головой и взглянул собеседнику в глаза. - Я ни в чем не уверен, магистр. Но я чую, как здесь на много лиг вокруг воняет предательством, и чутье меня редко подводит. Знаете, те, кто не может научиться в сегеронских джунглях и болотах выбирать правильную дорогу и обходить обманные, мрут в первый же год. А я здесь без малого двенадцать лет, - Кассиан помолчал, по-прежнему хмурясь, потом прибавил еще тише прежнего: - Послушайте, из чего складываются мои подозрения. Двое из пяти нынешних трибунов были назначены в течение прошедшего года, их предшественников отозвали на материк. Третий приветствовал их назначение и был рад встрече с ними, как со старыми друзьями. Вскоре во вверенных им войсках начались перестановки и у нас появились новые офицеры. Легат не был доволен этими назначениями, но по какой-то неизвестной мне причине оказался вынужден их утверждать. Перед Первым Днем даже центурионам и простым декурионам стало известно, что идут разговоры о подготовке к штурму кунарийской крепости Алам. Один из трибунов утверждал, что данные разведки говорят, будто ситуация нам благоприятствует. Такого скандала, как тогда в ставке еще не бывало: легат угрожал трибуналом предлагавшим штурм, а они ему - подачей рапорта в Минратос. Штурм отменили, а через неделю почтенный Ветранион погиб, отправившись на рекогносцировку в джунгли и отказавшись от сопровождения одного из трибунов-новичков. Одного из тех самых, которые, возможно, получали письма с печатью венатори, - Кассиан приостановился, переводя дух после долгой тирады, потом перехватил взгляд собеседника и спросил: - Так скажите, магистр, есть ли основания у моих подозрений? И если да, то что вы намерены делать?
  Сейчас ему впервые пришла в голову мысль, что если действительно есть, им с этим столичным гостем предстоит действовать вдвоем. Легче на душе от этой мысли совсем не становилось.