Западные Холмы были прекрасны весной - это Дайлен, измученный зимой, проведенной в Вулфхолле, точно в тюрьме, был готов охотно признать. Не то, чтобы его угнетала необходимость сидеть в четырех стенах - к этому он вполне привык еще в Круге, - но вот сам замок Вулффов производил весьма неприятное впечатление. Казалось, что его мрачные стены так и давят на мелкую человеческую букашку, позволившую себе оказаться в месте, к которому не принадлежит.
  Не меньше давил и недружелюбный взгляд юного Ниалла - сына эрла, так любезно предоставившего чародею теплый кров. Чем именно так раздражает молодого человека его присутствие, Амелл точно не знал, но инстинктивно старался держаться подальше.
  Как бы то ни было, с наступлением весны, когда дороги снова стали пригодны для путешествий, а холод перестал пробираться даже под многочисленные слои шерсти и меха, эрл Галлахер предложил своему "дорогому гостю" перебраться в летнюю усадьбу, с чем Дайлен с радостью согласился. Как оказалось, и сам эрл, едва приходило тепло, много времени проводил в этом, куда более приятном, чем Вулфхолл, особняке. Зато не было здесь его сына, и маг сразу почувствовал себя свободнее.

  Старый эрл был до того легковерным и ослепленным своим горем, что использовать его было даже несколько совестно. Поэтому Амелл обращался с ним предупредительно, даже по-своему ласково, и даже обманывая, говорил только то, что Галлахер желал слышать. Вполне объяснимая благодарность в адрес человека, который избавил его от необходимости прятаться по пещерам и руинам вместе с собратьями-чародеями и обеспечил безбедное и комфортное существование.
  Дайлен состоял при эрле Вулффе вот уже почти полгода и был очень даже доволен своим положением. Не в последнюю очередь из-за того, что эрл Галлахер прямо-таки ловил каждое его слово и воспринимал его, как непреложную истину - подобное внимание и уважение магу льстило. В скором времени он стал присутствовать рядом с Вулффом почти постоянно - будь то ужин в кругу семьи (если двое - это круг, конечно) или встреча с баннами. Именитые соседи смотрели на "чароплета" неодобрительно, но в то же время не без зависти - после Раскола мало кто решался держать при себе магов, но вот их пользу не отрицал никто.
  Настоящая польза, впрочем, которую мог бы принести элитный боевой маг, эрла Западных Холмов интересовала мало. В его  невежественных (с точки зрения чародея, разумеется) взглядах Тень была местом, куда уходят души умерших, своеобразным загробным миром, и вот об этом-то он и хотел знать все. Поначалу Амелл добросовестно отвечал на его вопросы, стараясь поменьше пересыпать свою речь учеными словами, которые Галлахер едва ли понял бы. После, увидев, что факты старика нисколько не радуют и не интересуют, стал сочинять, в красках пересказывая домыслы о том, как хорошо живется душам ушедших у трона Создателя, который, ясное дело, находится прямо за Завесой.
  Шарлатанство чистой воды, конечно, но это позволило Дайлену создать в глазах Вулффа репутацию мудрого и понимающего человека, что неплохо сыграло ему на руку. Постепенно эрл стал привлекать чародея и для решения вопросов, никак не связанных с магией, желая "выслушать совет умного человека". Праздник Амеллу портило только то, что старик в то же время все больше отходил от дел, оставляя управление эрлингом сыну, но с этим он надеялся справиться. Ведь если настроить Галлахера против наследника, разве он не переполошится и не решит, что должен снова контролировать каждый его шаг?

  Как именно это сделать, Дайлен пока не знал - ждал подходящего момента. Возможно, такой настанет именно сегодня: эрл прибыл в летнюю усадьбу и уже выразил желание пообщаться со своим советником. Тот ждал его в "лаборатории", как называл ее сам Вулфф, или "барахолке", как мысленно отзывался об этом помещении Амелл. Просторная комната была буквально завалена рухлядью, которую Галлахер считал "магическими диковинами и артефактами" и скупал, кажется, со всего света. Время от времени, чтобы потешить душу покровителя, Дайлен даже "использовал" некоторые из этих вещей, чем приводил эрла в восторг.
  Сегодня пришла очередь притрушенного пылью хрустального шара, который можно было бы использовать разве что как светильник, поместив внутрь свет-камень. Однако водруженный на стол, застеленный черным бархатом, этот предмет смотрелся прямо-таки торжественно и зловеще. Дайлен провел над ним ладонями, и внутри лениво заклубился сгусток света - чистая духовная энергия, разбуженная магом для пущего эффекта.
  - Что бы вы хотели узнать сегодня, ваша светлость? - светло и немного печально улыбнулся Амелл, поднимая взгляд на сидящего напротив Галлахера.

  "Мастер Дайлен" слушал старика с тем участием и вниманием, какое, пожалуй, никто не проявлял в последнее время к эрлу, желавшему говорить только о прошлом и равнодушному к настоящему. Выслушивая его вопросы, Амелл отстраненно удивлялся тому, что Галлахер до сих пор не догадался обратиться к некромантам - видимо, очень уж зловещая репутация была у них в Ферелдене. Да и откуда бы здесть взяться знатокам этого темного искусства? Некромантия, впрочем, тоже разочаровала бы эрла Вулффа: ненадолго вернуть дух из-за Завесы, чтобы задать  несколько вопросов, можно было только в том случае, если человек умер совсем недавно и на руках имелось его тело. Так же несчастному старику только и оставалось, что верить россказням, которыми потчевал его Дайлен.
  - Ваша светлость, как хотелось бы мне сказать вам что-то утешающее и радостное, - поборов некоторую брезгливость, появлявшуюся у мага по отношению к старикам, Амелл участливо коснулся руки Галлахера. - Ведь вы совершенно правы: весна - само средоточие жизни, все, что умирало на долгую, холодную зиму, теперь возвращается к жизни. Если бы только с людьми было так же... - голос чародея чуть дрогнул, как у человека, который знает, каков из себя вкус потерь.
  Для того, чтобы нести всю эту возвышенную чушь, Дайлену хватало и десятой доли внимания, остальное было направлено на размышления. Теперь, оказавшись вдали от подозрительного сына эрла, он получил возможность повлиять на Галлахера, вложить в его голову удобные для него, Амелла, мысли. А как лучше сделать это, если не устами мертвых?
  - Я не могу вернуть ваших близких домой, ваша светлость, но я могу хотя бы найти их души за Завесой. Умершие в мудрости своей не чета нам, скованным суетными мыслями и земными желаниями. Возможно, они смогут увидеть то, что покуда скрыто от ваших глаз. Дайте мне немного времени.
  Разумеется, все эти манипуляции не требовали ни крохи магии, и Дайлен мог бы с тем же успехом ковыряться в носу, вещая эрлу Вулффу "волю ушедших". Но чародей отрабатывал свой хлеб на совесть и, что уж греха таить, любил, чтобы все выглядело зрелищно и эффектно. Свечение внутри шара стало ярче, а после и покинуло его пределы, горя ярче любого свет-камня. Амелл потянул руки к этому свету, при этом лицо его исказилось судорогой, будто ему приходилось делать это через боль и мучения. Он закрыл глаза, чуть покачиваясь в неком подобии транса, а спустя несколько мгновений заговорил, то и дело осекаясь и делая паузы, точно прислушивался к чему-то:
  - Леди Демельза и милорд Матуин снились вам неспроста... Вы были правы, ваша светлость, они хотят предупредить вас! - голос Дайлена стал взволнованным, он подался чуть ближе к шару, как будто хотел уловить каждое слово. - Они хотели бы вернуться... И не только потому, что скучают по вам каждый день своей посмертной жизни, но и для того, чтобы защитить вас... Они говорят о некой опасности, и... - Амелл вдруг резко осекся и провел ладонью над шаром, заставляя нестерпимое сияние разом погаснуть. - Простите, ваша светлость, я... я не думаю, что должен передавать вам это, - он отводил глаза, точно ему было стыдно за то, что он услышал.

  На лице Дайлена отобразилась мучительная борьба, он даже губы начал кусать, посматривая то на эрла, то на шар, принесший такие дурные вести, то с тоской глядел в окно, точно ожидал, что оттуда, от оживающей ферелденской природы придет какая-нибудь помощь, и ему не придется произносить эти ужасные слова. Разумеется, произнести их он хотел, и вся эта противоречивая комедия игралась исключительно для Галлахера, чтобы подчеркнуть порядочность его советника.
  - Я... - Амелл снова запнулся, с трудом подбирая слова и глядя на покровителя в нерешительности. - Я, право, не знаю, стоит ли мне... Но и держать вас в неведении было бы бесчестно... - в жизни маг так не мямлил, даже отвечая урок по скучнейшей тауматургии. - Хорошо, - наконец решительно выдохнул он, даже головой тряхнул, точно отгоняя все свои колебания и придавая себе твердости. - Пусть даже эти слова станут для меня последними, прежде, чем вы прикажете прогнать меня за дерзость, милорд.
  Это был тонкий и рискованный момент, который требовал от Дайлена всей изворотливости, которой Создатель, к счастью, его не обделил. Одно неверное слово - и эрл действительно рассердится и вышвырнет его вон; хотя бы намек на корыстные мотивы - и тот догадается о грязной игре чародея.
  - Вы были правы, говоря о том, что кто-то умышляет злое против вас, ваша светлость, - Амелл так и не поднял на Вулффа глаза, как будто ему по-прежнему было очень стыдно за то, что произносят его губы. - Вот только ни орлесианцы, ни аввары, ни банны здесь ни при чем. Точнее... он и впрямь носит титул банна. Он отдает распоряжения вашим именем и укрепляет свою репутацию среди ваших вассалов. Он должен быть вашей десницей, но не желает довольствоваться малым. Милорд, я... - голос мага чуть дрогнул, и он поднял взгляд, исполненный сочувствия, на Галлахера. - Я слышал слезы в голосе леди Демельзы, когда она передавала вам свое предупреждение. Нестерпимую муку ей доставляет то, что опасность, притаившаяся в вашем доме - это ваш с нею сын, - теперь взгляд нельзя было отводить ни в коем случае, и Амелл прямо смотрел в глаза своего покровителя, ожидая его реакции и готовясь принять любое наказание за свою дерзость.