До конца придти в себя после случившегося в Тени оказалось труднее, чем он ожидал: недремлющий мир в сумерках, казалось, имел странное сходство с теневыми иллюзиями, друзья избегали смотреть Гаррету в глаза, а сам он никак не мог до конца справиться с лёгким головокружением, из-за которого неприятно рассеивалось внимание. Оказалось на редкость кстати услышать, как Маретари сетует Арианни на дальний путь до лагеря по вечерней дороге: ухватившись за не предназначенную для его ушей фразу, Хоук предложил проводить Хранительницу и вместе с ней покинул город. К тому времени, как настанет пора возвращаться, он уже снова почувствует себя собой, будет знать, что и как говорить тем, кому вместе с ним пришлось пройти испытание Тенью, и, возможно, даже сможет записать всё случившееся так, чтобы оно не было похоже на бред перебравшего дурнолуковки.
  Шли молча. Самое главное уже было сказано там, в эльфинаже: она выразила уважение и благодарность, столь явно и искренне, что заставила его почувствовать неловкость, он рассказал о принятом решении, о том, к чему подтолкнул её ученика. И умолчал о том, сколь мало уверен в правильности своего совета. Вряд ли он мог предложить Фейнриэлю что-то другое, если, конечно, хотел сохранить юноше жизнь, рассудок и связь с Тенью, и всё-таки - Тевинтер? Сомниари в Империи? Один, в стране, куда несколько лет назад едва не был продан в рабство? Что, если Гаррет своим советом обрёк его на участь, более страшную, чем смерть или Усмирение, на какую-то неведомую опасность, которую даже сам толком представить не может?
  Обернувшись, чтобы рассмотреть впереди и чуть справа огни лагеря, он встретился глазами с Маретари. Хранительница по-прежнему молчала, но мягкая, понимающая улыбка, мелькнувшая в её взгляде, странным образом принесла успокоение: она следует своим путём, несмотря на тревоги и страхи, потому что не может не выполнять принятый на себя долг. Ему следует действовать так же, а сомнения - не то, чем следует делиться с теми, кто хоть сколько-то зависит от тебя.
  Смеркалось, затянутое тучами небо казалось совсем тёмным, низко нависало над Расколотой горой, в воздухе слабо, но уже вполне отчётливо запахло дождём. Маретари прибавила шагу, и Гаррет, шагая вровень с ней, сощурился на приближающиеся лампады: успеют или нет прежде, чем хлынет ливень?
  Ещё через несколько шагов свет стал ярче и в его бледной полосе Хоук различил знакомую фигуру, нагруженную походным мешком. В сгустившихся сумерках и бледном свете лампад Фейнриэль показался удивительно похожим на себя же самого в Тени, мелькнула было паническая мысль, что игра в иллюзии с демонами всё ещё не закончилась, но Гаррет заставил себя встряхнуться. И негромкий голос Маретари, заговорившей с учеником, прозвучал настоящей музыкой.
- Здравствуй, da'len, - на лице Хранительницы появилась и пропала тень улыбки. - С пробуждением, мы все ему рады. Мне известен выбранный тобой путь, и я не стану препятствовать тебе его начать. И не стану сердиться, если ты захочешь вернуться и начать его на рассвете, а не в ночь, - она мягко коснулась плеча юноши. - Помни о своём доме, - обернувшись к Хоуку, эльфийка слегка склонила голову: - Благодарю за помощь, Хоук. И за защиту в дороге. Мне пора, вижу, Фенарель уже вышел навстречу и бросает на нас троих тревожные взгляды, - она усмехнулась, кивнула на прощание обоим разом и двинулась к лагерю.
  Хоук остался стоять на узкой тропе, слушать, как понемногу стихают перед дождём цикады, и смотреть на отчаянно краснеющего Фейнриэля. Что сказать? Надо ведь что-то сказать. несмотря на свою склонность совать нос в чужие дела и приходить на помощь даже тем, кто об этом не просил, Хоук так и не научился говорить с теми, кому удалось-таки помочь и чувствовал сейчас странный ступор. А ещё ему почему-то никак не верилось до конца, что с сомниари действительно всё хорошо, и так и тянуло выспросить юношу, как тот себя чувствует.
- Ты пойдёшь в город? - наконец, спросил Гаррет. - Можно поискать торговый караван и уйти с ним, я могу помочь, показать, с кем безопасно, - налетел порыв холодного ветра и Хоук всё-таки сказал, будто его подхлестнули: - Фейнриэль, как ты себя чувствуешь? - кажется, задать свои вопросы будет ещё одним, окончательным облегчением. И тогда уже можно будет дать себе волю.

Разумеется, не подумал, до того ли, когда тебя только что вырвали из лап демонов, и ты, не покидая Тень, принял решение отправиться в далёкую пугающую страну, о которой даже ничего толком не знаешь? Пожалуй, уже то, что Фейнриэль сообразил собрать вещи, можно считать свидетельством его здравомыслия и трезвого подхода к делам. Хоук скользнул взглядом по холщовому мешку, без слов мягко улыбнулся юноше и зашагал к лагерю: от мысли, что разговор всё-таки будет и говорить не придётся наспех в дороге, даже чище показался прохладный ночной воздух.
  Фейнриэль явно нервничал, Гаррет почти физически чувствовал напряжение юноши, но не заражался им, скорее, хотел погасить, успокоить. Бросив на влажную от вечерней росы траву плащ, он сел рядом с сомниари, встретился с ним взглядом. Фейнриэль говорил, объяснял, явно совестился за случившееся, а Хоук узнавал в услышанном знакомые страхи и тревоги и не мог не вспоминать, какого труда стоило когда-то их рассеять. Интересно, можно ли на самом деле помочь кому-то, поделившись собственным опытом? Или для этого нужно быть настоящим учителем по сути, иначе слова уйдут в песок? Если так, то плохо дело: кем-кем, а наставником Хоук никогда себя не чувствовал, хоть и надеялся однажды им стать.
- Свет - заливающий огромный дворец, да? - он улыбнулся, тихо хмыкнув. - Интересно сказано и, пожалуй, верно, - несколько секунд Гаррет молчал, растирая в пальцах сорванную травинку и собираясь с мыслями, потом поднял на юношу глаза и продолжил: - Фейнриэль, стыд - паршивый помощник, да и стыдиться тебе, в общем-то, нечего. Это рано или поздно происходит почти со всеми нами: искушение избавиться от магии и голосов, преследующих в Тени, искушение прислушаться к этим голосам, искушение с этими голосами согласиться, принять то, что они предлагают. У каждого мага тёмный и поначалу трудный путь и иногда отчаянно хочется сбросить с себя бремя. Или принять помощь, от кого бы она ни исходила, пусть даже от демонов, - Хоук снова смолк. К первой травинке прибавились ещё две, и теперь из них получалась маленькая зелёная верёвка. - В общем, когда усталости или слабости оказывается чуть больше, чем можно терпеть, демоны пользуются моментом, особенно если маг так неопытен, как ты. Так что нет, я не считаю тебя чудовищем. Я думаю, что тебя одолела слабость и очень хитрые твари, и благодарю Создателя, что вовремя оказался рядом, - Гаррет улыбнулся Фейнриэлю. - Хорошо, что ты жив и здоров. Если Маретари права, с тобой вместе в мир может вернуться редчайшая магия. Удивительно, верно? И тоже определённо стоило моих усилий.
  Переведя дух, Хоук снова отвёл взгляд и уставился на своё травяное плетение. Много слов, он и впрямь взял такой тон, как будто был этому юноше учителем, однако неловкость и сомнение, имеет ли он права играть в такой ситуации в ментора, никак до конца не отступали.

Хоуку достаточно было вспомнить горечь в глазах Маретари, чтобы понять, насколько юноша прав: вряд ли хоть кто-то из долийцев был способен действительно искренне порадоваться возвращению в мир древнего дара, если дар этот оказался в руках полукровки, который многим едва ли не неприятнее, чем "шемлены". Тихо усмехнувшись, Гаррет искоса посмотрел на Фейнриэля и ощутил острый укол сочувствия к сновидцу, который, похоже, не был по-настоящему своим нигде, куда бы ни пришёл.
- Наверное, это так, - негромко проговорил он, глядя юноше в лицо. - И, может быть, им трудно чувствовать иначе, но дар, которым ты владеешь, ценен сам по себе. А ты можешь быть вполне его достоин, поверь мне, - получилось более скупо и сухо, чем хотелось, и Хоук в очередной раз подосадовал на то, что нужные слова упорно не приходят именно тогда, когда нужны. Он едва заметно улыбнулся: - Не за что, Фейнриэль. Не подведи себя, когда снова придётся тяжело, это для мага первое дело, знаешь ли. С остальным справиться будет легче.
  Как дать понять собеседнику, что он менее одинок, чем может о себе думать? Как пообещать поддержку, чтобы её приняли, или вдохновить? Как? Особенно если каждая фраза выходит такой, будто его, Хоука, подменили сестрой из церковной школы. Гаррет смолк на несколько секунд, сосредоточенно хмурясь, и не заметил движения Фейнриэля, только слегка вздрогнул, когда травяную косицу вытянули из пальцев. Поднял на юношу растерянный взгляд: непривычно, странно, почти неуютно, когда тебя самого ловят на неуверенности или нервозности. Хотелось что-нибудь сказать, но слов так и не нашлось, поэтому Хоук просто крепко сжал руки сомниари, показавшиеся тёплыми и очень мягкими. Странную и неожиданную близость не хотелось разрывать, и Гаррет не спешил отстраняться, ждал, когда Фейнриэль сделает это первым.
- Останусь, - готовностью откликнулся Хоук, как только его собеседник вскочил на ноги, прогнав наваждение. Он тоже встал, улыбнулся Фейнриэлю. - Пожалуй, травяной чай и место для сна, где меня не окатит дождём - сейчас предел моих мечтаний. Идём, я буду совершенно незаметен для клана и постараюсь тебя не стеснять, - Гаррет уже двинулся в сторону лагеря, когда его огорошили словами о плате. Недоверчиво хмыкнув, он посмотрел на сновидца: - Ты в самом деле думаешь, что я взял бы с тебя деньги? Или возьму в будущем? - коротко рассмеявшись, Хоук покачал головой и всё-таки двинулся в сторону аравелей: - Ладно, забудем об этом. И, конечно, я помогу. Надо только решить, как именно ты отправишься - сушей или морем. Думаю, караван Гильдии не откажется тебя взять, я знаю, с кем договориться. Но по морю быстрее. Ты не боишься моря?
  Гаррет говорил и говорил, то и дело оглядываясь на Фейнриэля, и ловил себя на мысли, что принимает это дело непривычно близко к сердцу, как будто помочь сновидцу - дело чуть ли не семейное. Это было странно, но отчего-то по-своему грело сердце.

За всю бродячую жизнь в такое необычное место его ещё не заносило, и, вспоминая свой первый визит к клану Сабре, Хоук не мог чувствовать, что сейчас ему оказывают честь приглашение переночевать под пологом аравеля. Несмотря на то, что пригласивший и сам не был здесь до конца своим, всё это заставляло слегка подбираться и особенно старательно следовать всем местным правилам.
- Ты прав, - саркастически усмехнувшись, Гаррет немного пригнулся и ступил под полог аравеля. - Люди умеют быть хуже любого шторма, - не кстати явившееся воспоминание о собственном морском путешествии и компании беженцев-соотечественников заставило едва заметно поморщиться, и Хоук поспешно отогнал его.
  Аравель изнутри и правда казался похожим на корабль: одновременно прочный и лёгкий, негромко поскрипывающий под ветром и убаюкивающий хрупким уютом. Вдыхая запах трав и древесины и с интересом осматриваясь, Гаррет опустился на приземистый топчан в углу и проводил взглядом выскользнувшего наружу Фейнриэля. Было сумрачно и тихо, на удивление спокойно, и сама собой пришла мысль, что именно такой передышки вдали от города и от привычного мира ему не хватало. Он на несколько секунд прикрыл глаза, не заметил, как соскользнул на несколько секунд в дрёму и вздрогнул, когда Фейнриэль снова оказался рядом.
  Аромат трав стал немного гуще, и Гаррет с удовольствием потянул его носом, слегка улыбаясь и наблюдая, как в руках у сновидца танцует маленький висп.
- Да, я тоже это замечал, хоть и видел их вне родной стихии редко, - он осторожно повёл ладонью над крохотным теневым существом, источавшим зеленоватый свет, и улыбнулся одними глазами: - А в Тени рядом с ними приятно. По крайней мере, мне всегда казалось, что они мне рады, - Хоук немного смущённо улыбнулся.
  Он бы и дальше говорил странствиях в Тени, о тех, кто её населяет, и умеет проявлять такое необычное, непохожее на человеческое дружелюбие, расспрашивал бы сновидца, какой он видит изнанку мира, и делился собственными впечатлениями, вот только Фейнриэль, похоже, совсем не был настроен на неторопливую медитативную беседу о чудесах Тени. Напряжение и страхи юноши ощущались до того остро, что, казалось, в аравеле становилось темнее и мрачнее, и слушая его сбивчивую речь, Гаррет поймал себя на том, что понимает эти тревоги. Несколько секунд он медлил, задумчиво глядя на Фейнриэля, потом придвинулся ближе и осторожно обнял юношу за плечи, будто мог поддержать или защитить его этим простым жестом.
- Это не глупость, - тихо проговорил Хоук. - Я понимаю тебя. Хотя... мне, наверное, всегда было легче. Наша жизнь - это то, что мы знаем, и то, в чём черпаем силы, понимаешь? Земля, где ты вырос, близкие, знакомые лица, даже чужаки, которые примелькались, и враги - всё это мы. Стоит уйти от всего этого, и может показаться, что ты от самого себя ушёл, и даже дышать больше нечем. Но это всё-таки не так. Делаешь шаг - даже если сперва кажется, что в пустоту - и всё начинается заново, а воздуха опять хватает, - Гаррет, улыбнувшись, заглянул в лицо Фейнриэлю, которое теперь было очень близко. - Ты спросил, скучаю ли я... Нет. Я помню Ферелден, но мне почти не по чему скучать: моя семья кочует, сколько я себя помню, я даже не уверен в месте своего рождения. Но на каждом новом месте, где мы устраивались, для меня всегда что-то находилось. Поверь бродяге, у тебя тоже так может быть, - негромко хмыкнув, он тряхнул головой. - Много болтаю, прости. Ну что, будем пить твой чай? - не отстраняясь и не отнимая руку, Хоук кивнул в сторону маленьких пиал, и висп словно в ответ засветился, ярче подсвечивая травяной отвар.

Висп хаотично заметался, будто бы потухая, и Хоук не сразу сообразил, что этот неверный мерцающий свет - не блуждающий лесной огонёк.
  Когда Фейнриэль доверчиво ткнулся в его плечо и ещё несколько секунд потом, пока юноша оставался в его объятиях, Гаррету казалось, что всё правильно, всё именно так и должно быть. Пожалуй, он и сам не смог бы точно определить, что именно - "всё", но чувство покоя, которое давали чужое живое тепло и неожиданная доверчивость, дорогого стоило. Казалось на редкость трудным отстраниться или заговорить, разрушая эту спонтанно возникшую связь. Глядя в широко раскрытые, ярко сверкающие глаза Фейнриэля, которые сейчас были непривычно близко, Хоук испытал острое искушение чем-нибудь отговориться, сказать, что уже не хочет никакого чая и попросту снова прижать юношу к себе. Тем не менее, здравый смысл и совесть на два голоса требовали взять себя в руки, и в конце концов Гаррет им подчинился, не без труда справившись с разочарованием.
  Некоторое время он наблюдал, как сновидец возится с пиалами и чайником, а висп, явно довольный угощением, снова разгорается, ярче освещая аравель. Потом всё-таки поддался искушению: подался ближе и осторожно отвёл назад выбившуюся из светлой косы сновидца прядь, задев слегка заострённое ухо Фейнриэля.
- Длинные, в чай попадут, - коротко улыбнулся Гаррет, поясняя очередное своё бесцеремонное прикосновение. Не отодвинувшись, только устроившись поудобнее на своём топчане принял пиалу из рук Фейнриэля и поднял её на манер заздравной чаши: - Пока не знаю, как на вкус, но звучит отлично. Твоё здоровье! - отвар источал густой аромат, а на вкус показался терпким и немного горьковатым. Хоук опустошил пиалу почти наполовину и только тогда поднял взгляд на сновидца: - А на самом деле это правда? Насчёт похмелья? Тебе самому помогало? Меня вот после веселых ночей ничего не спасает, кроме ведра холодной воды на голову, - он хмыкнул и заглянул в пиалу, потом пожал плечами. - Хотя в клане вряд ли варят "висельниково пойло", которое огра с ног валит, - Гаррет отхлебнул ещё немного, поверх пиалы улыбаясь Фейнриэлю.
  Похоже, от разговоров о магии и смутном будущем, они перешли к темам куда более будничным, но Хоука и это сейчас вполне устраивало, он бы и о менее приятных вещах разговорился. Темнота и теснота аравеля, мерцание виспа-ночника, разлившийся в воздухе травяной аромат и непривычная близость сновидца казались сейчас чем-то вроде убежища.

Вот так фыркнув от смеха, Фейнриэль разом превратился совсем в мальчишку, и Гаррету вдруг показалось, что рядом с ним то ли ученик, то ли вовсе младший брат, не такой, как Карвер, совсем другой: готовый принять и шутки, и дружбу и покровительство. Что ж, на секунду-другую можно было позволить себе поддаться искушению и поверить в то, что это реальность.
- А что? - Хоук принял нарочито невинный вид, поверх пиалы глядя на сновидца. - И в случае необходимости для набега на припасы хагрена всегда можно использовать меня: я больше похож на медведя, чем на мышь, а жажду хмельного легко списать на шемленскую распущенность и невоздержанность, - он плутовато улыбнулся Фейнриэлю, хотел ещё что-то добавить, но стих, стоило юноше заговорить.
  Сновидец говорил и говорил, о строгости хагрена, о долийских праздниках, о том, как эльфы рыбачат и как их дозорные берегут границы лагеря, уже превратившегося едва ли не в постоянное поселение. Гаррет слушал, время от времен вполголоса задавал вопросы, то об обычаях странствующих эльфов, то о подробностях историй, которые рассказывал Фейнриэль, неспешно кивал в такт его словам, глотал понемногу остывающий травяной чай и чувствовал, что гуляющий за матерчатыми "стенами" аравеля ветер будто убаюкивает его в сухопутном корабле, как в колыбели. Это было до того спокойно и тихо, что Хоук едва не вздрогнул, когда рука юноши осторожным жестом коснулась его ладони. Подняв на сновидца взгляд, Гаррет увидел, что тому даже в таком положении удалось сделать поклон почтительным.
  "Ma serannas" - слова благодарности, то немногое из элвиша, что он успел узнать благодаря Мерриль. То, как это было сказано, и горячее обещание помнить задело за живое. Хоук помедлил секунду, отставил пиалу, а потом крепко сжал руку Фейнриэля и притянул юношу к себе, снова обнимая.
- Я сделал, что должно, - немного неловко проговорил он, не чувствуя себя вполне достойным такой благодарности. Потом продолжил, искренне и с большей горячностью, чем собирался: - Я тоже буду тебя помнить, Фейнриэль, твоё доверие, твою благодарность и твою магию и... твой вкус к свободе тоже, - помолчав немного, Гаррет мягко погладил юношу по волосам и прибавил совсем тихо: - Всё будет хорошо, и в дороге, и потом, там, в Тевинтере. А если вдруг нет, найди меня во сне, ладно? - улыбка едва слышно прозвучала в голосе, и Гаррет вдруг очень ясно понял: это не шутка, он и правда сорвётся снова помогать этому странному, тихому эльфорожденному в пасть самой Империи, если тот вдруг позовёт во сне. То ли некоторые привычки не изжить, то ли он успел привязаться к сновидцу сильнее, чем думал.

Фейнриэль не отпрянул от этого объятия, не напрягся, никак не дал понять, что ему это неприятно, и Гаррет вздохнул свободнее и глубже: мирная получилась минута, такая, когда разделенное на двоих тепло кажется самым естественным, что может быть. Почувствовав, как юноша расслабился в его объятиях, Хоук слегка улыбнулся, сдвинулся немного в сторону, чтобы его соседу по жесткому ложу было удобнее, и устроил светловолосую голову у себя на плече. Теперь нельзя было ни встать, ни толком шевельнуться, зато он мог смотреть в матерчатый потолок аравеля, гадая разошлись ли тучи и яркие ли сегодня звезды, и слушать тихий стук сердца Фейнриэля. Все это будило какое-то странно чувство, в котором было поровну радости от того, что юноша уцелел, горечи за то, как непросто ему пришлось и наверняка ещё придется, гордости за свое участие в случившемся и неожиданной досады на себя за то, что только сегодня, накануне прощания, удосужился распознать, как интересно и спокойно может быть рядом с юным сомниари. Окончательно запутавшись в собственных мыслях, Хоук широко зевнул, мысленно пообещал себе выбросить из головы все их разом и, наконец, провалился в глубокий сон без сновидений.

  Гаррету показалось, что он и часа не проспал, когда его разбудили голоса охотников, переговаривавшихся неподалеку от аравеля. Стряхнув с себя остатки дремы, он осмотрелся по сторонам и обнаружил, что Фейнриэля рядом нет. На секунду кольнула мысль, не обидел ли он случайно сомниари чем-нибудь, не позволил ли себе что-то недопустимое, но воспоминание об объятии на сон грядущий разрешило сомнения. Негромко усмехнувшись себе под нос, Гаррет выбрался из аравеля, поймал на себе несколько настороженных взглядов и, как всегда, когда оказывался в клане, заторопился уходить, не желая создавать неловкость. Оставалось только проститься с Маретари, попрощаться и найти своего сегодняшнего спутника.
  Хранительницу удалось высмотреть у костра, а рядом с ней обнаружился и Фейнриэль. Хоук помедлил немного, чтобы не прерывать разговор, потом все-таки подошел ближе.
- Доброе утро, Хранительница, - он слегка склонил перед ней голову. - Спасибо за приют на эту ночь, я обещаю не злоупотреблять вашим гостеприимством, - повернувшись к Фейниэлю, он улыбнулся: - И тебе доброго утра. Ну что, ты готов в дорогу? "Смелая Элиза" выходит в плавание сегодня в полдень, это надежный бриг, и я легко договорюсь с капитаном, - сейчас, утром, насущные дела были совсем близкими и донельзя реальными, и, пожалуй, медлить не стоило. Всегда лучше уходить, когда сил ещё много, а путь не кажется слишком трудным.