Ниалл только усмехнулся в ответ, и усмешка вышла совершенно волчьей.
- Раз хотел бы, значит, посмотришь, - негромко отозвался он, поблескивая глазами с таким нетерпеливым и голодным видом, словно мечтал уже сейчас впиться зубами в плоть еще не остывшей, только что убитой добычи. - Посмотришь на все, на что захочешь.
  Это было непривычно и донельзя странно: ни на что не похожая игра, в которой каким-то причудливым образом нашлось место мясу, душистому напитку, ножам, крови, двусмысленным и одновременно многообещающим словам, каждое из которых заставляло со все возрастающим возбуждением и нетерпением ждать, что последует дальше. Еще месяц назад Ниалл даже вообразить бы себе не мог нечто подобное, сейчас ему казалось, что ничего лучше и представить нельзя перед тем, как дать волю совсем уж далеким от еды желаниям. И ловил себя на том, как легко и приятно ловит волну этой неприличной игры.
- Нравится, в самом деле? - негромко отозвался он, чуть улыбаясь и неотрывно наблюдая за тем, как принц большими глотками пьет гипокрас. Отчего-то казалось, что терпкий запах становится только сильнее. - Тогда, наверное, мне стоит добавлять побольше пряностей, - Ниалл тихо фыркнул, но стоило принцу заговорить - притих и затаил дыхание, только чуть расширившиеся глаза заблестели ярче. - Да, - тихо откликнулся он, слегка улыбаясь. - Да, угадал. Мне нравится, как ты пожираешь меня взглядом. Когда ты так делаешь, мне кажется, что я всем телом чувствую это, как чувствовал бы, например, прикосновения твоих рук. И я действительно думаю, о том, как много желаний осталось до вечера. Какими они будут, и каково будет мне. И понравится ли тебе исполнение, - он хотел еще что-то добавить, но слова о несправедливости заставили посерьезнеть и осечься. К чему вдруг сейчас может пойти разговор на такую тему?..
  Когда Оливер откинул одеяло, Ниалл сперва даже не понял, зачем он это сделал и о каком таком мясе идет речь. И только несколько секунд спустя, опустив взгляд, сообразил, что его любовник имеет в виду и почему поигрывал бровями с видом записного полкового сердцееда. Несколько секунд Ниалл просто смотрел на принца, не веря до конца ушам и глазам своим, а потом расхохотался в голос, так, что едва не съехал с постели на пол.
- Прости, я иногда забываю, как ты заботлив, - отозвался он, когда, наконец, совладал со смехом и смог напустить на себя серьезный вид. - Сейчас непременно исправлюсь. И, конечно, воздам должное блюду!
  Он легко скользнул ладонями сперва по бокам, потом по животу и бедрам Оливера, прошелся пальцами по налившемуся кровью члену, потом склонился ниже и осторожно, будто пробуя на вкус, обхватил напряженную плоть губами. На языке все еще был привкус гипокраса, в утреннем свете все, что он делал, было куда виднее чем ночью, и совсем иначе воспринималось, и от всего этого происходящее казалось волнующим вдвойне. Ниалл глубоко, прерывисто вздохнул и одним движением взял глубже.

Жестковато? Пожалуй, "жестковато" во многих смыслах рано или поздно становилось всегда, когда они оказывались в постели, и всякий раз это вызывало желание если и не рвать добычу зубами, то уж метить ее укусами точно. Обычно Ниалл не отказывал себе в этом удовольствии, но сейчас момент выдался не самый подходящий, и он был столь же нежен, сколь и жаден. Не хотелось грубости и резкости - хотелось быть шелковым, прямо-таки медовым и доставить любовнику все удовольствие, на какое он, Ниалл, только способен. И купаться в наслаждении Оливера, как в собственном, питаясь его возбуждением и желанием.
  Ниалл тихо, приглушенно фыркнул в ответ на слова любовника и взял еще глубже, неторопливо лаская любовника губами и языком и слегка поглаживая подрагивающими пальцами его живот и бедра. Хотелось вбирать его плоть, чувствовать его в себе как можно глубже, и юноша негромко застонал, пропуская член себе в горло и почти касаясь губами паха Оливера. На секунду Ниалл отстранился, вскинул затуманившийся хмельной взгляд, а потом снова опустил голову и рассыпавшиеся в беспорядке черные волосы скрыли его лицо.

  Стон Ниалла, пусть и приглушенный, оказался таким сладострастным, словно можно было еще поспорить, кто из них двоих получает от происходящего больше удовольствия. Кусланд усмехнулся и открыл глаза - как раз вовремя, чтобы встретиться с любовником взглядом. Тот казался на редкость довольным и захмелевшим, точно член во рту пьянил его не меньше гипокраса. Во взгляде же самого Оливера без труда читался откровенный восторг - он не мог и не хотел скрывать сейчас, до чего восхищает его неуемная жадность Вулффа и готовность исполнять любые его желания.
  - Вот так... - хрипло прошептал он, когда ощутил, как напряженная плоть входит в горло любовника, и судорожно сглотнул от того, каким наслаждением отозвалось это движение. - Приятного... аппетита, Волчонок.
  Свободно рассыпавшиеся волосы закрывали теперь крайне занимательное зрелище, и Кусланд запустил в них пальцы, убирая с лица Ниалла и чуть сжимая. Ему открылся потрясающий вид того, как любовник обхватывает губами член, вбирая его почти целиком. Оливер застонал - глухо, сдавленно, лениво двинул бедрами, толкаясь глубже, и снова откинулся на подушки. Хотелось и впрямь предаться праздности, позволить Вулффу все сделать самому.

Ниалл откликнулся на поощрение новым стоном, чуть глуховатым, но полным жадного нетерпения. Поощрение так отчетливо прозвучало в голосе принца, что по телу прошла приятная дрожь, и мгновенно захотелось услышать что-нибудь такое снова, опять получить подтверждение того, как Оливеру хорошо, как он хочет большего. Захотелось дать такое удовольствие, на которое невозможно будет не откликнуться и словами, и телом.
  Ниалл чуть вздрогнул, когда его волосы сперва собрала, а потом слегка сжала сильная рука, на мгновение снова вскинул взгляд, потом вновь опусти глаза и вернулся к своему занятию. Теперь Оливеру было видно все, что он делал, и юноша нисколько не сомневался, что тот смотрит, внимательно и неотрывно. Этот взгляд физически ощущался, и Ниалл старался быть под ним полностью открытым, нарочно демонстрировать Оливеру каждое движение, каждую деталь того, что делал. Как смыкаются припухшие губы, захватывая член глубоко и жадно. Как медленно, будто нарочно изводя, скользит язык по всей длине. Как пальцы едва ощутимыми касаниями дразнят низ живота и пах, чуть грубее ласкают головку, а потом снова сжимают бедра любовника. Ниаллу казалось, что Оливер сейчас принадлежит ему, хоть и не знает об этом, принадлежит ровно настолько, насколько сам юноша владеет его удовольствием.
  На секунду он отстранился и снова вскинул взгляд.
- Мне так хорошо, что голова идет кругом, - хрипловато выдохнул он и улыбнулся совершенно пьяной улыбкой. - Хочу целиком тебя вобрать. До горла и глубже. Когда ты внутри, во мне сжимается все, и хочется еще, насквозь. Еще! - требовательно закончил Ниалл и снова накрыл губами напряженную плоть любовника.
Совместно с Оливером.

Он хотел услышать - он услышал: как отозвался любовник на устроенное для него зрелище и на прикосновения. И каким откровенным, резким был этот отклик, именно таким, за каким Ниалл и гнался, какой и хотел у него вырвать. И получив свое, юноша только вскинул взгляд и улыбнулся одними глазами, полными хмеля и так и вспыхивающих безумных искр. Проклятия лучше любых нежных слов, он и мечтать не стал бы о большем, чем то, что ему давали сейчас.
  То, как откликалось дрожью на прикосновения его тело, как Оливер выгибался, нетерпеливо подаваясь навстречу, как сильно, почти болезненно теперь, сжимались в волосах пальцы, как он выдохнул вслед за Ниаллом "еще", уже такое привычное между ними - все это достаточно говорил юноше о том, до чего любовнику хорошо. И чем острее Ниалл это чувствовал, тем больше наслаждения хотел дать. С каждым движением принимая Оливера глубже, дразня и лаская его легкими прикосновениями пальцев, он почти задыхался от собственного напряжения и растущего желания принять чужую разрядку.
  Когда Оливер излился ему в рот, Ниалл замер на мгновение, а потом глухо застонал, так, будто сам сейчас оказался на пике наслаждения. И вскинул расширившиеся, так и вспыхивающие глаза, не отстраняясь и словно бы спрашивая позволения это сделать.

  Если что-то и могло усилить пережитое удовольствие, продлить его еще на несколько секунд, то это стон Ниалла и его вспыхнувшие диковатым огнем глаза. Кусланд, все еще тяжело дышавший, не отводил от них взгляд и поглаживал любовника по волосам. Ему нравилось даже то, что юноша не спешил отстраняться и все еще держал его член во рту, точно расставаться не хотел с полюбившейся игрушкой.
  - Хорош поганец, - тихо усмехнулся Оливер и скользнул тыльной стороной пальцев по лицу Вулффа. - Иди ко мне, - с этими словами он потянул любовника к себе за плечи и спустя мгновение уже крепко прижимал к себе, целуя и не давая нормально отдышаться после проделанной работы. Только когда Кусланд выдохся и сам, он чуть отстранился и негромко рассмеялся, заглядывая в глаза Ниалла. - Как так получилось, что завтрак был у меня, а десерт получил ты?
  Столь удачное начало дня настраивало принца на добродушный лад, и теперь он был ласков - улыбался любовнику, поглаживал его по волосам и больше всего хотел, чтобы тот подольше не отстранялся от него, позволяя и дальше наслаждаться его близостью.

Желанная похвала прозвучала-таки, и Ниалл широко улыбнулся, ласкаясь к прикоснувшейся к лицу руке и неторопливо, будто нехотя отстраняясь. Он хотел перевести дух, но Оливер не дал этого сделать - притянул к себе, и уже секунду спустя юноша, задыхаясь, жадно отвечал на поцелуй любовника.
  Было хорошо, и ощущалось это блаженство как-то непривычно: не было ни знакомой уже вымотанности, почти всегда сопровождавшей близость с Оливером, ни даже лихорадочной жажды, тоже давно ставшей неотъемлемой частью всего, что они делали вдвоем. Зато была какая-то удивительная сладость, замешанная на нежности и самом что ни на есть простом удовольствии прикасаться к любовнику, чувствовать его тепло и дрожь его тело, вдыхать знакомый запах. И Ниалл полностью растворялся в этой сладости, чуть покусывая губы Оливера и ероша пальцами коротко остриженные встрепанные сейчас волосы.
  Он тихо фыркнул от смеха и откликнулся, даже не думая отстраняться:
- Но я ведь заслужил десерт за так хорошо сервированный завтрак, разве нет? - улыбнувшись, он в очередной раз слегка прикусил Оливеру губу. - Или завтраку чего-то не хватало, и ты тоже хочешь десерта? Скажи мне, чего ты хочешь. День желаний еще не скоро кончится, - и Ниалл снова поцеловал любовника, теперь уже сам, легко и нежно.
Совместно с Оливером.

Это было странно и донельзя непривычно: несмотря на молодость, Ниалл был не слишком хорошо знаком с этим ощущением покоя, сытого довольства и непонятного умиротворенного счастья. Сейчас казалось, что это удивительное чувство можно прямо-таки вдыхать полной грудью. Полностью расслабиться. Никуда не торопиться. Всем существом довериться человеку рядом, открыться каждому его прикосновению. Раствориться в близости, разделенной с ним на двоих, и даже не думать о том, чтобы из нее вынырнуть. А еще можно было дать себе волю и проявлять столько мальчишества, сколько в нем, владетельном эрле, кажется, уже и остаться было не должно, а вот поди ж ты.
  Подавшись как можно ближе и чуть улыбаясь, Ниалл с готовностью подставил лицо прикосновениям Оливера, слегка лизнул пальцы, коснувшиеся губ, и беззвучно усмехнулся.
- Очень, - с готовностью отозвался он. - Лучший десерт, какой я только мог бы заказать, - он смешливо фыркнул. - Надеюсь, ты будешь баловать меня часто, - Ниалл, наверное, и дальше нес бы такую же непристойную чепуху, если бы только не прозвучало заветное "Я хочу": этих слов оказалось достаточно, чтобы юноша затаил дыхание и мгновенно притих в ожидании продолжения. Игра продолжалась, и ничто сейчас не могло быть увлекательнее и важнее.
  Когда Оливер снова заговорил, Ниалл даже губу закусил от нетерпения и предвкушения. К чему идет дело? С чего вдруг все эти разговоры о патриотизме и голых коленях далеких предков? Ниалл напряженно нахмурился, гадая, что к чему, потом неуверенно усмехнулся, услышав о "вызове всему миру" и сообразив, наконец, что принц снова забавляется, и не удержался от того, чтобы высоко вскинуть брови, когда был упомянут килт.
  Да быть того не может! Что за дурацкое развлечение?! Хорошо, может быть, не более дурацкое, чем ферелденский эрл в услужении, но все-таки.
  Все еще ощущая на шее теплое дыхание Оливера и чувствуя, как самым позорным образом краснеет, Ниалл опустил взгляд и попытался спрятать невесть откуда взявшееся смущение за усмешкой.
- Демоны тебя побери! Нашел, что придумать, - тихо хмыкнув, выдохнул он. - Я... не знаю, где он, да и надевал его, кажется, раза два за всю жизнь от силы, но... как скажешь. Сейчас велю Ленноксу найти эту... патриотичную тряпку, - коснувшись виска Оливера быстрым поцелуем, он поднялся на ноги, накинул оставленную в кресле с ночи мантию и двинулся к двери. Посмотреть любовнику в глаза он все еще не решался.
  Мгновенно явившийся на зов хозяина Леннокс не удивился распоряжению: он уже давно ничему не удивлялся. Десять минут спустя в гардеробной из сундука был извлечен чуть маловатый в талии килт в фамильных цветах Вулффов. А еще через пять минут Ниалл, которому исполнительный дворецкий помог облачиться в это чудо патриотической моды снова переступил порог спальни и предстал перед Кусландом, как и было велено - в одном килте.
- Ну вот, - он развел руки, что вышло немного скованно, а потом улыбнулся любовнику. - Зрелище услаждает ваш взор, ваше высочество? - от мысли, что его снова рассматривают, по телу прошла легкая дрожь, а потом Ниалл почувствовал, как на скулы возвращается треклятый румянец.

Если и было что-нибудь более неуютное и смущающее, чем вот так стоять под внимательным взглядом, который скользил по телу так, будто щупал его, то Ниалл не смог придумать, что это могло быть. Отчаянно хотелось одеться. А еще - чтобы по коже перестали бегать мурашки. И прекратить так по-дурацки краснеть и то и дело кусать губы. Лучше бы Оливер пожелал увидеть, как он голышом пройдется по карнизу второго этажа, чем вот это!
  Смех принца так и хлестнул по плечам, и молодой эрл все же не выдержал - вскинулся, сердито сверкнув глазами.
- Да чтоб тебя демоны в Бездне драли! - кажется, это было слишком звонко и громко. - Тебе смешно?! Тебе не хватает шута во дворце?! Надо подарить?! - он сам не заметил, как сжал кулаки, будто собирался отплатить за этот хохот самым что ни на есть грубым образом.
  Может быть, и в самом деле быть бы его высочеству битым, если бы шагнув ближе, Ниалл не рассмотрел нечто новое в его взгляде: теперь у принца в глазах вспыхнули хорошо знакомые искры, и юноша не мог не распознать в этом жадность, всегда так тешившую его и пробуждавшую его собственный неуемный голод, и то лихорадочное веселье, которое так легко было разделять и выход которому так легко было дать в постели.
  Разом отступили и смущение, и неприятное ощущение скованности. Ниалл слегка усмехнулся и скрестил руки на груди, улыбаясь и глядя Оливеру в глаза:
- Что может быть приятнее для верного вассала, чем доставить радость сюзерену, - негромко отозвался он, а потом, повинуясь словам принца, подошел к кровати и остановился так, чтобы его было хорошо видно, но пока нельзя дотянуться. - Всегда - это даже на Большой Королевской охоте посреди зимы? И на празднике Первого Дня? Хочешь сделать меня евнухом в угоду красоте? - Ниалл глуховато рассмеялся и вполголоса прибавил: - Так хорошо видно? - сделав еще полшага к принцу, он запустил руку в его коротко остриженные волосы, небрежно ероша их.

Если взглядом можно брать, то что-то подобное сейчас с Ниаллом и происходило: ему казалось, что взгляд Оливера физически ощутим, беззастенчиво ощупывает все его тело, проникает едва ли не под кожу, ни одно место не обходит вниманием, глубоко проникает. Юношу будто присваивали без того, чтобы прикасаться, и это было одновременно непривычно, волнующе и странным образом непристойно.
- Я хочу находиться на расстоянии вытянутой руки от тебя так часто, что как бы килт не стал для меня более привычной одеждой, чем бриджи, - негромко хмыкнул Ниалл, поглаживая принца по волосам и наблюдая за тем, как он щурится в ответ на ласку. - Сердце верного вассала трепещет и жаждет проявлять и дальше и преданность, и послушание... - он собирался прибавить еще что-то, но осекся, когда Оливер перехватил его руку.
  Нежность была не таким уж частым делом между ними, и всякий раз, когда любовник ее проявлял, Ниалл в первую секунду будто сбивался с такта, так неожиданно и вместе с тем так тепло это было. Вот и сейчас вышло так же: подставляя открытую ладонь, он невольно подался навстречу, скользнул второй рукой Оливеру в волосы, мягко улыбнулся, а потом повинуясь не то просьбе, не то приказу, еще сильнее потянулся навстречу. И уже в следующую секунду уселся так, как хотел любовник.
- Так? - тихо переспросил он, заглядывая Оливеру в лицо и бездумно скользя пальцами по его скулам и подбородку. - Или еще ближе? - он чуть подался навстречу, а потом тихо фыркнул от смеха: - Быть у тебя первым хоть в чем-то так удивительно. И так приятно! Я непременно запомню этот момент, - Ниалл широко улыбнулся, так и поблескивая глазами, в которых снова заплясали шальные демоны.

Ниалл усмехнулся, и усмешка вышла какой-то судорожной, лихорадочной: чем дальше, тем меньше он был настроен на веселье, тем больше его пробирало уже привычным волнением от прикосновений принца, тем отчетливее заявлял о себе знакомый голод.
- О, я очень надеюсь, что ты именно так и станешь поступать, - он улыбнулся, покусывая губу, потом подался чуть ближе, легко, почти невесомо коснулся пальцами плеч любовника. - Ради этого я готов даже стать самым ревностным приверженцем наших древних традиций и не расставаться с килтом никогда. Представляешь, какой консервативностью я прославлюсь, а? - Ниалл лукаво сощурился.
  Руки Оливера так и блуждали по его телу и будили самые разнообразные ощущения. Килт, который юноша нацепил ради дурацкой забавы, теперь превратился в часть отменно непристойной игры. Как есть что-то неприличное, едва ли не грязное, когда кого-то берут, даже не раздев до конца, так и в том, что происходило сейчас было нечто похожее. Мысли разбегались, и Ниалл даже под ножом не смог бы найти слова для этих ощущений, но чувствовал себя именно так - этаким непристойным развлечением. И с удовольствием развлекался сам, от души наслаждаясь.
  Руки любовника скользили по животу, паху, сперва по внешней, после по внутренней стороне бедер, не ласкали пока, а будто бы изучали. Ниалл только вздыхал в ответ, прерывисто и тихо, ни на секунду не отводил взгляд от лица Оливера и едва заметно вздрагивал в ответ на каждое прикосновение.
- Надеюсь, магу это не понравилось. И еще больше надеюсь, что не понравилось тебе, - зло ухмыльнувшись, откликнулся Ниалл с какой-то мальчишеской мстительностью и негромко хмыкнул: - И надеюсь, что твое пристрастие к килтам больше, чем к мажеским тряпкам. Они ведь открывают и скрывают столько интересного...
  Когда Оливер сел на постели и вдруг оказался совсем близко, Ниалл задохнулся и замер, но взгляд от его лица так и не отвел. Прикосновения пальцев любовника теперь ощущались особенно остро, прямо-таки обжигали, но при этом он по-прежнему не прикоснулся к потяжелевшему напряженному члену. Это изводило и разжигало нетерпение.
- Не знаешь и, должно быть, даже представить не можешь? Трудная попалась головоломка? - его губы снова разошлись в лукавой усмешке. - Может быть, тебе помочь? Например, практическим исследованием? Разведкой? - и, перехватив руку Оливера, он сам положил его ладонь себе на член. А потом тихо шепнул в ответ, так же, в самые губы: - Больше подсказок не нужно? - и только сейчас Ниалл заметил, какой сильной дрожью его потряхивает от возбуждения и близости Оливера.

Это было уже знакомо, почти привычно: сперва они соревнуются, кто первым сделает возбуждение нестерпимым для любовника, потом, рано или поздно - и чаще рано - победа почти всегда достается принцу, он будто бы делает шаг к тому, чтобы удовлетворить любовника, но вместо этого превращает игру в еще более сладкую и вместе с тем почти мучительную. Сейчас все было точно так же: Ниалл едва успел вздохнуть с облегчением в ответ на первое прикосновение принца - и тот уже начал ласкать его, не то доставляя удовольствие, не то нарочно изводя.
- Думаю, без углубленных исследований не обойдется, - Ниалл лихорадочно усмехнулся и закусил стон, уже рвавшийся с губ. - Давай же, - он двинул бедрами, отзываясь на жесткую ласку и толкаясь в руку любовника, - узнай все... что скрыто, - хотелось рассмеяться, но смех обернулся всего лишь коротким, прерывистым вздохом. - Меня заводит... - не позволять голосу дрожать становилось все труднее, и говорил Ниалл тихо и глухо, - ...прикосновение кожи к коже, - выдохнул он и, подавшись еще ближе, всмотрелся Оливеру в лицо расширившимися, потемневшими глазами. - То, какие у тебя жесткие руки. Грубые, неласковые, но только не когда ты вот так ласкаешь мой член. Ты сейчас... нежнее всех, кто у меня был... так нежно... - на губах юноши появилась диковатая, шалая улыбка. Он снова двинул бедрами, изгибаясь. - Мне нравится, что самое интересное скрыто под одеждой. И еще больше нравится представлять треск ткани, когда ты меня от этой одежды избавишь, - Ниалл хрипло усмехнулся и вцепился Оливеру в плечи, будто нуждался в опоре.
  Невозможно было не потянуться ему навстречу за поцелуем. И не вскрикнуть - когда этот поцелуй пришелся под челюсть и оказался больше похож на укус. Ниалл застонал, мучительно, словно от боли, откинул голову, открывая шею и одновременно выгибаясь еще больше. От предвкушения, нетерпения и желание, которое все сильнее разгоралось внутри, его трясло, и было так жарко, как будто камин в комнате по-прежнему горел в полную силу. Постанывая и прерывисто вздыхая, он подавался к каждому поцелую, каждому укусу и чувствовал, что эти прикосновения хуже огня обжигают кожу.
  Ниалл сильно вздрогнул всем телом, когда сперва губы, а потом зубы любовника коснулись его груди, потом беззвучно рассмеялся и, запустив пальцы ему в волосы.
- Своей кровью, конечно, - хрипловато отозвался он, чуть улыбаясь. - Помнишь, ты прокусил мне губу? Это все кровь, - голос сорвался на шепот, и Ниалл глуховато прибавил: - И сладкий эль Западных Холмов, который нельзя забыть, однажды попробовав, - глаза сверкнули ярче прежнего в ответ прикосновения к лицу, а потом новый приказ, Ниалла ощутимо тряхнуло. Подавшись ближе, он коснулся поцелуем пальцев любовника, а потом обхватил их губами с той же голодной жадностью, с какой несколькими минутами назад брал член, и вобрал глубоко в рот. А после снова взглянул Оливеру в глаза, ожидая не то просто отклика, не то одобрения.

Речь Оливера стала слегка бессвязной и вместе с тем еще более гипнотической, чем была до того. И, как это часто бывало между ними, Ниалл слушал и пьянел от слов больше, чем от вина, с каждой секундой все больше и больше терял голову, и вот уже взгляд, устремленный принцу в лицо, становился все более хмельным и диким, и по глазам юноши было видно, как мало ему сейчас хочется сдерживаться хоть в чем-то. Отчаянно хотелось выдохнуть уже ставшее обычным "еще!", вот только делом он сейчас был занят намного больше, чем любыми словами.
  Ниалл не выдержал - застонал сдавленно и чуть глуховато, когда ладонь любовника сжалась сильнее, и невольно растянул губы в лукавой улыбке, услышав о своей жадности. О да, у него жадный рот! Рядом с Оливером жадность вообще будто становится чем-то вроде его основы: ему хочется брать и брать от любовника как можно больше, насыщаться им, не отпускать от себя ни на секунду, буквально впитывать кожей его запах и прикосновения. И с каждым разом хочется позволять ему проникать в себя все глубже и глубже, чтобы делал своим до конца, ни дюйма не оставил на теле не отмеченным.
  Ниалл выдохнул новый тихий стон, слегка лизнул пальцы, погладившие его язык, и принял их, так и подавшись Оливеру навстречу.
  "Еще!" - так и вспыхивало в затуманившихся совершенно хмельных глазах юноши.
  "Еще!" - казалось, требовало все его тело, нетерпеливо тянувшееся к любовнику.
  "Еще!" - и Ниалл до боли вцепился Оливеру в плечи.
  Продолжением стал поцелуй, и он едва не заставил Ниалла задохнуться. Он обнял Оливера, чувствуя, как тот по хозяйски скользит руками по его телу, оставляя следы на коже, а потом так и сминая ягодицы. Боль от проникновения показалась не наказанием - удовольствием и подарком, и он слабо вскрикнул любовнику в губы, снова и снова с готовностью целуя его в ответ.
- Еще! - требовательно выдохнул Ниалл, едва улучив возможность вдохнуть. - Пожалуйста! - а потом подался ближе, вплотную и зашептал Оливеру на ухо: - Чего ты хочешь? Чего ты сейчас хочешь? Скажи, хочу знать... - и застонал, как стонут от отчаянной боли.

Ниалл дышал так хрипло и часто, будто его изводила пустынная жара, от которой не было спасения. Он то и дело судорожно облизывал пересохшие губы, заходился короткими, слабыми стонами, и снова и снова изгибался под руками любовника, толкаясь навстречу проникавшим в тело пальцам. Хотелось получить как можно больше и одновременно хотелось принадлежать, получить всю боль, которую пожелают дать, и благодаря ей дойти до пика удовольствия.
  Слушая, как Оливер говорит о своих желаниях, он замер и затаил дыхание: так, наверное, ловят только слова молитв или каких-нибудь андрастианских максим, но никакие молитвы и максимы не могли бы для Ниалла сравниться с тем, что он слышал сейчас, чему готов был вторить и что жадно хотел выполнять.
- Хочу тебя, - негромким, хриплым эхом отозвался он и вздрогнул всем телом, подставляясь прикосновениям губ любовника. - Хочу в себе, как можно глубже. Хочу, чтобы тебе было хорошо, как можно лучше... - шепот стал тихим, почти лихорадочным. - Пусть будет хорошо... Хочу в голос кричать. Хочу! - последнее слово и в самом деле стало настоящим криком, и Ниалл до крови закусил губу.
  Звук разрываемой ткани резанул слух и заставил вздрогнуть. Ниалл тихо ахнул и почти сразу потянул ближе к любовнику, чуть выгибаясь и открываясь его ласкам. Руки Оливера скользили по его телу, и юноша только отстраненно удивлялся, почему прикосновения не оставляют ожогов: казалось, будто в них столько жара, что иначе и быть не может. Нетерпеливо застонав, он толкнулся любовнику в руку, и стон почти сразу превратился в рычание, когда после короткого, грубого поцелуя ласка прекратилась. Задыхаясь и с трудом переводя дух, Ниалл взглянул Оливеру в лицо затуманившимися глазами.
- Каждое? - переспросил он и не узнал свой голос, до того глухо и хрипло он прозвучал. - В самом деле, каждое? - юноша лукаво улыбнулся. - Например, это? - он скользнул ладонью по всей длине члена, лаская себя пока совсем слабо. - А это? - Ниалл слегка двинул бедрами. Следующее движение было увереннее, будто он коня объезжал, голос прозвучал еще глуше: - Или так лучше? А, может быть, так? - теперь он одновременно ласкал себя и ритмично двигал бедрами все быстрее и сильнее. - Тебе хорошо видно? Тебе нравится? - Ниалл задыхался, по его лицу так и блуждала безумная улыбка, а взгляд, который он упорно не отводил от лица Оливера, был полон такого звериного голода, которому, наверное, и утоления найти невозможно.