Прошла всего пара недель с тех пор, как Ниалл, покинув родной эрлинг, явился ко двору, а толком обжиться в столице никак не находилось времени: слишком много происходило вокруг неожиданных и при этом задевавших за живое событий, слишком быстро приходилось усваивать новые правила игры, присматриваться к новым людям, искать союзников и брать на заметку потенциальных врагов. На мелочи и отдых времени не оставалось. Однако когда, наконец, осталась позади Сатиналья, жизнь вроде как пошла размереннее, и Ниалл получил возможность перевести дух и оглядеться по сторонам. А оглядевшись, пришел к выводу, что его не вполне устраивает обстановка городского имения, и ее необходимо обновить и расцветить.
  Заказ гобеленов, долгая обстоятельная беседа с краснодеревщиком и увесистый кошель с монетами, вложенный ему в руки, несколько интересных экземпляров в коллекцию от гномьего оружейника - все это должно было прекрасно сказаться на облике имения. А еще все это не могло не стать сигналом для ремесленников, торговцев и просто искателей удачи: молодой эрл, обосновывающийся в столице, занят обустройством и щедро платит, этим нельзя не воспользоваться. Этот слух в конце концов и привел на порог дома Вулффов некоего Мануэля Корнаро, говорившего с сильнейшим акцентом и утверждавшего, что торгует подлинниками лучших орлесианских и антиванских художников. Сообщив это, он понизил голос и посулил молодому эрлу "настоящего де Лида".
  Как бы ни напоминал себе Ниалл, что нельзя явно выказывать свой интерес таким стервятникам, не сделать охотничью стойку он просто не смог: вряд ли был хоть один художник, которого можно было бы равнять с Анри де Лидом, его картины стоили того, чтобы смотреть на них бесконечно, а еще стоили они многих сотен золотом. И Ниалл готов был заплатить, при условии, что платить придется за подлинник, а не за искусно выполненную фальшивку. В прошлый приезд одного де Лида он уже купил и сейчас собирался новую картину попросить под залог и сравнить прежде, чем развязывать кошель. Антиванцу было сказано, что "молодой господин" просто хочет посмотреть, как полотно будет смотреться в кабинете на закате, и утром сообщит о своем решении. Подозрительный торговец немного поартачился, но всерьез спорить не стал и распрощался до утра.
  Сейчас, когда за дверью кабинета послышались шаги, Ниалл был очень занят: выставив обе картины так, чтобы они были на свету и сосредоточенно нахмурившись, он пытался уловить характерную манеру де Лида и выявить отличия и сходства. "Озеро Селестин на рассвете" и "Озеро Селестин на закате", предположительно давно потерянное в одной из орлесианских распрей. Подлинник или его все же пытаются провести?
- Налей себе выпить, - запоздало сказал Ниалл, когда бутылка уже звякнула о край кубка. Взгляд от картин он так и не оторвал. По крайней мере, пока не услышал последнюю фразу Кусланда.
  После этого он медленно обернулся и уставился на принца с таким недоверием, будто ждал, что тот сейчас рассмеется и обратит все в шутку. Впрочем, его высочество, кажется, и не думал шутить, и во взгляде Ниалла появилось новое выражение: так обычно смотрят на людей глубоко невежественных, но в невежестве своем тем более мудрых, поскольку иногда они видят то, что недоступно тем, кто искушен.
- Беспроигрышное вложение? - вкрадчиво поинтересовался молодой эрл, а потом шагнул к принцу, ухватил его за локоть и потащил поближе к картинам. - А ну-ка, иди сюда. Это, - он кивнул на "Озеро Селестин на рассвете", - работа Анри де Лида, она стоит тысячи соверенов, а будет стоить и больше. Даже если я захочу когда-нибудь ее продать - а такие вещи не продают - я озолочусь и выручу больше, чем за весь этот дом вместе взятый. Впрочем, это не главное. Посмотри туда, - последовал кивок в сторону "Озера Селестин на закате", - что ты видишь? Как по-твоему, они похожи? Или разные? Ты бы подумал, что их писал один художник, или нет? - Ниалл жадно ждал ответа, надеясь добавить результаты своего эксперимента над "простецом" к собственным, уже сделанным выводам.

Несколько секунд молодой эрл отчаянно боролся не с искушением даже - с настоятельной потребностью дать его высочеству самого что ни на есть простецкого леща, совсем как учитель - дворянскому недорослю, не желающему вникать хоть во что-то, кроме охотничьих премудростей и проблем отцовской псарни. Потом ему стало почти весело: несмотря на то, что за время их знакомства Кусланд ни разу не проявлял ни малейшего интереса хоть к какому-то виду искусства, Ниалл почему-то не предполагал, что принцу, отпрыску одного из самых блестящих ферелденских родов, все это настолько непонятно и чуждо. Наблюдать за тем, как его высочество послушно изучает холсты на редкость пустым взглядом, было забавно, но последняя фраза все-таки сослужила плохую службу и заставила Ниалла задуматься о том, что, в сущности, добрая затрещина может пойти на пользу дворянину независимо от того, как давно он вышел из отроческого возраста.
- Во-первых, смею надеяться, в этой комнате тебе и так есть, на что посмотреть. Несмотря на отсутствие сисек, - получилось гораздо более отрывисто и резко, чем планировалось, и Ниалл поспешил сурово нахмуриться. - Во-вторых, если бы ты видел меня с луком во время утренней тренировки, разговоры о мужских увлечениях вряд ли бы возникали, - тут юноша не сдержал довольной усмешки: тренироваться он не переставал даже в столице и многократными попаданиями при стрельбе с седла втайне всерьез гордился. - В-третьих, я бы с удовольствием тратил деньги на ферелденских пачкунов, да только эти лоботрясы не рисуют ничего интереснее задниц на заборах, - это было сказано сердито: Ниалл и в самом деле готов был поддержать искусство Ферелдена, но не мог смотреть на работы соотечественников, не кривясь от отвращения. Впрочем, сейчас было важно не это, сейчас был важен де Лид, фальшивый или настоящий, и молодой эрл азартно подтащил своего гостя еще ближе к холстам. - Посмотри еще раз. Видишь, как падает солнце? Это утренняя заря или вечерняя? Мазки одинаковые или "Закат"... сделан грубее? - подумав, он взмахнул рукой, озаренный новой мыслью: - Какая из картин тебе больше нравится? - его светлость задумал подлое: определить фальшивку, сообразуясь с предпочтениями своего невежественного по части искусства сюзерена.

Молодой эрл только фыркнул в ответ, всем своим видом показывая, сколь низкого он мнения о любителях фривольной "заборной" живописи, а потом уставился на принца с прежней неумолимостью: мол, даже не думай отвертеться от разговора, отвечать так или иначе придется, по-хорошему или по-плохому.
  Ответ, впрочем, разочаровал: это не просто были слова невежественного человека, это оказались слова невежественного человека, из которых ни один знаток искусства при всей своей осведомленности и изворотливости не смог бы извлечь ровным счетом ничего полезного. Ниалл уже совсем было собрался сообщить Кусланду все, что думает о плачевном отношении к искусству в родном для них обоих Ферелдене, когда принц вдруг ухватил его за локоть и подтащил к зеркалу быстрее, чем удалось воспротивиться или упереться.
  Теперь Ниалл смотрел на свое отражение, смотрел с каким-то непривычным, новым интересом. Он знал, что пошел в мать, помнил, какой красавицей она была, и отдавал себе отчет в том, насколько приятной внешностью обладает, но, пожалуй, на этом и все. На красивое молодое лицо людям обычно приятно смотреть, а если его обладатель еще и умеет располагающе улыбаться, это привлекает к нему окружающих, и это вдвойне полезно для того, кому нужно обзаводиться союзниками или усыплять чужую бдительность, однако ничего больше внешность не значит. Ниалл был начисто лишен тщеславия в этом отношении, не привык думать о себе, как о красивом человеке, и сейчас понять, что Оливеру по душе в нем и это тоже, оказалось неожиданно, лестно и почему-то волнующе. Даже если все это говорится просто чтобы отвлечь его от де Лида, он с удовольствием заглотит наживку.
  Слегка улыбнувшись, Ниалл тряхнул головой, и волосы разметались по плечам. Подавшись назад, он откинул голову принцу на плечо.
- Никогда раньше такого не слышал, но мне нравится думать, что не может, - вполголоса проговорил он, а потом обернулся и оказался с принцем лицом к лицу. - И теперь мне пришла в голову одна мысль, - юноша покосился на холсты, а потом снова перевел взгляд на Оливера. - Хочешь такую картину в полное владение? Я могу нанять художника, а потом подарить тебе картину, - в глазах Ниалла так и плясали искры. Предлагать в подарок собственный портрет - та еще наглость, но Создатель был щедр, когда отмеривал молодому эрлу самоуверенности и нахальства.

Ниалл только тихо рассмеялся, лукаво щурясь, и послушно подался навстречу, когда Оливер прижал его к себе.
- Пожалуй, ты прав, - негромко отозвался он, глядя принцу в глаза, а потом прибавил чуть тише: - С каждым днем вижу все больше достоинств в том, что променял женское общество на мужское, - пальцы легко скользнули по скуле Оливера, потом взъерошили коротко стриженные русые волосы.
  Странное дело, но всякий раз, оказываясь рядом с Кусландом, Ниалл невольно подмечал, как тот его меняет. Ни с кем другим сдержанный, будто бы закованный в настоящую броню учтивости эрл Западных Холмов не был таким: улыбчивым и лукавым, вспыльчивым и ревнивым, откровенным и откровенно порочным, склонным провоцировать и готовым в любой момент затеять рискованную игру. Интересно, он был таким по природе или это просто Оливер исподволь менял его? Пожалуй, Ниалл и сам не смог бы ответить на этот вопрос, да он и не пытался: ему сполна хватало того, как легко и хорошо всегда бывало рядом с принцем, и каким жаром пробирало от каждого его прикосновения, каким бы невинным оно сперва ни казалось.
- Значит, договорились, - улыбнувшись, Ниалл слегка прикусил палец, коснувшийся его губ, и обнял Оливера за шею. А потом рассмеялся в голос, едва было упомянуто злополучное озеро. - Никаких озер, я уже понял, что ты не ценишь красоту нарисованной природы, и... - договорить он не успел, только беззвучно ахнул, когда руки любовника сжались у него на заднице. Секунду-другую юноша медлил, а потом его улыбка стала немного диковатой, он подался еще ближе и негромко проговорил: - Я подумаю о том, чтобы найти настолько талантливого художника, что мне будет не жаль перед ним раздеться. При условии, что ваше высочество обещает найти этому портрету место у себя в спальне и наслаждаться зрелищем одинокими ночами, - Ниалл тихо фыркнул.
  И как только можно вслух нести такую чушь? Похоже, пора признать, что само присутствие Оливера плохо влияет на его способность соображать.

Оливер подхватил его игру, как это, впрочем, бывало всегда, и Ниалл снова улыбнулся, широко и по-мальчишески лукаво. А потом в улыбке появился новый оттенок, стоило представить, как его высочество будет предаваться наслаждению.
- О, надеюсь, ты будешь наслаждаться очень часто и с тем же рвением, как если бы, перед тобой был оригинал, а не портрет, - он придвинулся вплотную и шепотом выдохнул Оливеру в лицо: - Большее удовольствие, чем мысль об этом, мне доставляет только воображать, какое выражение примет лицо ее величества, когда она станет свидетельницей того, какие чувства у ее супруга вызывает искусство, - и, беззвучно усмехнувшись, Ниалл с готовностью отозвался на поцелуй любовника.
  Все чего сейчас хотелось, это затянуть этот настойчивый, немного грубоватый поцелуй подольше, положиться на несказанно понятливого и верного Леннокса, который наверняка позаботится, чтобы возле кабинета не было лишних ушей и глаз, а потом дать себе волю, раззадорить Оливера и в который уже раз использовать вместо постели стол, кушетку или что угодно еще, что подвернется раньше. Ниалл потянулся к любовнику - и приостановился, шестым чувством почуяв: что-то изменилось, настроение, которое несколько минут назад толкнуло их друг к другу, словно померкло. Пытаться вернуть искру - бессмысленно, но отчего бы не попытаться разжечь заново, пусть даже и таким способом? Он, как ни крути, слишком редко в последнее время берет в руки лук, и хорошее состязание совсем не помешает. А посмотреть на Оливера с оружием в руках - отдельное удовольствие, и оно тоже на свой лад волнует.
- Видел только однажды и вряд ли успел оценить, - Ниалл улыбался и нисколько не скрывал того, что предвкушает и само состязание, и возможность немного покрасоваться. - Мне еще ни разу не представился случай показать тебе лучшее. Идем вниз, во двор, я дам тебе лук, если ты не при оружии, - он уже шагнул к двери, но остановился и обернулся, захваченный неожиданной идеей: - Стрельба на интерес? Или соревнуемся на что-то? Как ты хочешь? - ему самому хотелось поиграть, и хотелось, чтобы игру снова поддержали: это придало бы еще больше остроты развлечению.

Невозможно было не проводить взглядом лук из ядровика, который щуплый остроухий вручал принцу с таким почтением, будто держал в руках величайшую драгоценность. И драгоценность это, в общем-то, и была: Ниалл знал о луках достаточно, чтобы оценить, каким сокровищем владел принц, и сейчас чувствовал, как от одного вида этого оружия где-то в груди начинает звенеть настоящая песня тетивы. Чем громче она звучала, тем сильнее волновала кровь, тем больше казалось, что в самом этом состязании будет что-то одновременно от единения и от опасных любовных игр, которые они обычно затевают вдвоем. От проснувшегося в груди азарта жаркая волна прошла по телу, отозвалась легким покалыванием в пальцах, и пришлось напомнить себе о том, что дрожь в руках необходимо унять, если он не хочет проиграть быстро и бесславно.
  Ниалл натянул перчатки, рассеянно прошелся ладонью по темно-красным плечам лука - отчего-то часто казалось, что шип дракона всегда становится теплым перед тем, как лук пускают в дело - а потом с улыбкой встретил смеющийся взгляд Оливера.
- Я даже не знаю, что мне нравится больше - то, что ты уже уверен в моем поражении, или то, что думаешь будто я отдам тебе де Лида, когда ты даже имя его запомнить не в состоянии. Да я лучше вон, Леннокса на кон поставлю! - Ниалл кивнул в сторону дворецкого, как раз шуганувшего со двора любопытного конюшонка и поднимавшегося на крыльцо. Леннокс разговора явно не слышал, о нависшей опасности не знал и его поклон, адресованный молодому хозяину и высокому гостю, был, как всегда, идеален. Ниалл весело кивнул ему и снова посмотрел на Кусланда, теперь искры азарта в его глазах вспыхивали так ярко, что могли бы послужить лучникам хорошим освещением. - Мне нравится ставка, принято. Я уже знаю, что пожелать, хотя как же трудно будет удержаться в границах разумного... - он вздохнул с наигранной печалью, а потом кивнул в сторону мишени: - Уступаю первый выстрел гостю, - ему хотелось присмотреться к манере Оливера, а заодно поймать собственный внутренний ритм, который всегда помогал избегать промахов.

Ниалл только тихо усмехнулся в ответ, щурясь на принца. Многие из тех, кто получил то же воспитание, что и молодой эрл, сейчас, скорее всего, были бы шокированы поведением и речами его высочества, но сам Ниалл превосходно знал две вещи: во-первых, Оливер далеко не так просто, как выглядит, когда с явным удовольствием натягивает на себя личину солдафона, а, во-вторых, с ним хорошо совсем не из-за его искушенности в вопросах искусства.
- Как печально, что ты совсем не помнишь Песнь, - огорченно проговорил Ниалл, разминая пальцы. - Не сможешь помолиться о своей удаче, - невозможно было не подхватывать заданный Оливером тон и не пытаться дразнить в ответ.
  Упоминание о Ленноксе, а главное, не то задумчивость, не то вовсе заинтересованность, с которой принц о нем говорил, заставила Ниалла метнуть в сторону дворецкого цепкий, внимательный взгляд. Пришлось напомнить себе, что это всего лишь болтовня и что до этой минуты Оливер обращал исполнительного хранителя имения не больше внимания, чем на резной поставец в столовой, и только тогда удалось толком вернуться мыслями к тому, ради чего они сейчас стояли перед мишенью.
- Что ж, не будем расшатывать душевное равновесие Джерома. И лишать меня прекрасного дворецкого, - Ниалл слегка улыбнулся. - Осторожнее, ваше высочество: самонадеянность при стрельбе иногда хуже ветра, как бы вам не пришлось проверять, насколько хорошо я эти границы помню, - он всмотрелся в мишень и коротко кивнул: - Да, правила стандартные. Начинай.
  Ниалл наблюдал, как Оливер собирается. Как ловит ветер. Как натягивает тетиву. Наблюдал - и одновременно с этим искал собственный центр тишины и сосредоточения, тот самый, за который всегда удавалось зацепиться даже в горячке боя, словно какая-то твердая, чуть холодноватая рука поддерживала и вела, не давала ошибаться. Главное - не поддаваться слишком сильно азарту, иначе сорваться будет проще простого. Ниалл вдохнул глубоко и свободно, а вместе с выдохом стрела, пущенная Оливером, вонзилась точно в центр мишени.
- Прекрасно, - он не льстил, просто не мог не оценить такой выстрел. Впрочем, желание хвалить пропало, стоило встретить насмешливый взгляд принца. Ниалл азартно усмехнулся: - Вполне возможно, ваше высочество. Но, надеюсь, прежде вам доставит удовольствие мой выстрел, - отвесив Кусланду ответный поклон, юноша занял свое место перед мишенью.
  Скользнул затянутой в перчатку рукой по темно-красным плечам лука, так нежно, будто хотел приласкать. Вдохнул едва ощутимое дуновение вечернего ветра. На секунду прикрыл глаза, отрешаясь от окружающего мира. А потом вскинул лук, оттянул к плечу тетиву и позволил стреле сорваться в полет. Обычно ему вполне хватило бы просто точного попадания, но сейчас хотелось покрасоваться, и из расщепленной стрелы принца вылетели щепки.
- Так что там было о границах разумного, ваше высочество? - опустив лук, Ниалл смотрел на Кусланда, и в глазах у него так и плясали смешливые искры.

Как и всегда, когда любовник дразнил его, Ниалл даже помнить не желал ни о какой сдержанности и с готовностью позволял раззадорить и спровоцировать себя. Вот и сейчас он только рассмеялся, легко и звонко.
- Вот как, отшлепать? - он весело сверкнул глазами, а потом прибавил, понизив голос: - Осторожнее, ваше высочество, такие угрозы могут привести только к тому, что я стану задаваться сильнее прежнего, и вам придется изобретать новое наказание, которое и в самом деле поможет призвать меня к порядку, - и, негромко усмехнувшись, Ниалл снова повернулся к мишени.
  Поначалу он думал, что будет труднее, что соревноваться с лучником, которому наверняка немного равных найдется в Ферелдене окажется выматывающе, а то, как волнует кровь близость этого лучника, только осложнит все еще больше, и промахи не заставят себя долго ждать. Однако на поверку все вышло иначе: оказалось, что чувствовать себя единым целым с давно знакомым и любимым оружием легко не только в бою, где вы словно сливаетесь, но и в состязании, когда все вокруг должно отвлекать. Даже слабый прохладный ветер, то и дело касавшийся лица, не мешал, а словно бы освежал и помогал сосредоточиться и не чувствовать лишней усталости. Стрела за стрелой срывались с тетивы, и всякий раз Ниалл чувствовал себя увереннее и свободнее, а наблюдение за тем, как держится с оружием в руках любовник, только добавляло ему азарта: в этом было что-то почти эротическое, и, пожалуй, он ощутил бы ревность, если бы у них двоих сейчас появился зритель.
  Видимо, посторонние мысли и чрезмерное внимание к стрельбе Оливера в конце концов сыграли таки с ним плохую шутку: очередная стрела отклонилась-таки от цели на несколько дюймов. Ниалл только досадливо языком прищелкнул: проигрывать не хотелось, да и промах вышел глупым. С чего вдруг?
- О целом дне? - Ниалл широко улыбнулся. В его взгляде мешались азарт и досада, отчаянное желание отыграться и получить выигрыш покрупнее он сейчас не смог бы скрыть, даже если бы очень хотел. - Мне нравится. Поднимаем. И я постараюсь быть очень изобретательным! - чем меньшую уверенность испытываешь в победе, тем большую хочется демонстрировать.
  Ниалл затаил дыхание, наблюдая, как принц целится, и даже губу закусил, когда стрела вошла в центр мишени. Высокие ставки и так неожиданно сократившиеся шансы на победу - как тут не приложить все силы, чтобы все-таки добиться ее!
- Как можно, я ведь существую, чтобы приносить тебе одни радости и никаких огорчений... - протянул Ниалл с неопределенной улыбкой, вытаскивая стрелу из колчана и всматриваясь в мишень.
  Вот она ложится на тетиву, вот на редкость удачно стихает ветер, вот между лучником и мишенью словно натягивается невидимая связь - а в следующую секунду совсем тихо, в самое ухо, звучит непристойность, от которой у Ниалла мгновенно пусть и всего на секунду, сбивается дыхание. И этой секунды сполна хватило, чтобы дрогнул локоть, чтобы стрела сорвалась раньше, чем нужно, ушла в сторону и вонзилась в самый край мишени.
- Д-демон! - Ниалл опустил лук, не веря собственным глазам и даже не пытаясь скрыть досаду. - Вот ведь!.. - проглотив все, что хотелось сказать, он обернулся к Оливеру и кривовато усмехнулся: - С чего ваше высочество желает начать получать выигрыш? - о себе заявило предвкушение рискованной игры, было любопытно и, в чем даже себе не хотелось признаваться, немного жутковато.

Еще бы не досадно! И больше всего досады вызывает не проигрыш даже, а вот эта донельзя самодовольная улыбка, которую так и чешутся кулаки стереть с августейшей физиономии сюзерена. Ниаллу пришлось напомнить себе сперва о том, что достойно проигрывать иногда даже важнее, чем с блеском выигрывать, а потом и о том, что бить морду победителю - жалкое мальчишество, и если сейчас позволить себе это, потом он вполне заслуженно не оберется насмешек его ядовитого высочества.
- И в самом деле, - Ниалл постарался улыбнуться в тон Кусланду. - Не узнаем. Мне останется только наслаждаться всей мерой твоей изобретательности и полным отсутствием любых границ, особенно разумного, - он беззвучно усмехнулся.
  А потом, уже в который раз, всякое недовольство, любая досада поблекли задвинутые на задний план близостью принца: стоило ему двинуться по кругу, обходя Ниалла, как хищник обходит свежую добычу - и молодой эрл ощутил, как по телу прошла жаркая волна, почти болезненно отозвавшаяся внутри, едва не заставившая потянуться ближе к любовнику. Никогда не удавалось этому противостоять и сейчас тоже оказалось на редкость трудно сдержаться.
- Никаких других желаний, кроме желаний сюзерена - кажется, это был чей-то геральдический девиз, - негромко отозвался Ниалл, слегка улыбаясь и не оборачиваясь к Оливеру. - Думаю, я быстро привыкну, ваше высочество, - голос зазвучал тише, и он все-таки повернул голову, - и буду вам очень старательным и предупредительным камердинером, - несколько секунд Ниалл просто смотрел принцу в глаза, потом кивнул в сторону дома: - Идем, у меня новый повар, и он клялся, что его антиванское жаркое способно подарить большее блаженство, чем поцелуй самой пророчицы, - и, бережно спустив тетиву на луке, Ниалл первым зашагал к дому.
  Его одолевали странные чувство: нашлось место и смутной, почти угасшей досаде, и насмешке над самим собой, и предвкушению пополам с внутренним трепетом, которые не давали ему покоя с того момента, как принц сказал, что у него "масса идей". Себе Ниалл врать не собирался: ему хотелось узнать и попробовать на себе все и каждую, и в то же время было отчаянно неуютно становиться рабом чужого сумасбродства, особенно того, при желании способен зайти сколь угодно далеко.
  Распорядившись приготовить ванну высокому гостю и попросив Леннокса на этот вечер самого прислуживать за ужином и выпроводить лакеев, молодой эрл больше пил, чем ел и то и дело бросал на своего сотрапезника внимательные взгляды, в которых так и вспыхивало любопытство.
  Когда ужин был закончен, а ванна, наконец, готова, Ниалл появился на пороге спальни, предоставленной принцу. Он избавился от обычного черного дублета и сапог, остался в бриджах, легких домашних башмаках и белой сорочке и всем своим видом демонстрировал готовность превратиться на время из эрла в слугу.
- Ванна готова, ваше высочество, - он слегка поклонился Кусланду. Длинная прядь выбилась из свободного хвоста и упала на лоб. - Желаете спуститься сейчас? - Ниалл пробовал на вкус непривычную роль, и это было неожиданно приятно.