Это было одновременно забавно, немного унизительно, а еще почему-то слегка лестно, и все вместе казалось неожиданно волнующим. Та же теплая волна, которая во дворе после состязания отозвалась дрожью во всем его теле сейчас снова напомнила о себе, заставив едва заметно вздрогнуть.
- Обещаю непременно подумать об этом, - он лукаво усмехнулся. - Только, боюсь, тебе придется придумать что-то с Джеромом: он не любит конкуренции, а мне вряд ли понравится смотреть, как он к тебе прикасается, и мы совсем не поладим, - Ниалл с притворным огорчением вздохнул, хотел еще что-то добавить, но замер, сбившись на полуслове, когда принц коснулся его губ поцелуем.
  Было приятно и вместе с тем странным образом непривычно: принц прикасался к нему ласково и в то же время по-хозяйски, целовал чуть грубовато, и Ниалл почему-то чувствовал себя необычно открытым, словно согласившись прислуживать и избавившись от одежды, приличествовавшей эрлу, и в самом деле занял другое место, стал молодым слугой. Кем-то, к кому принц прикасается, как захочет, кого целует, как пожелает, и кому отдает любые распоряжения по своему вкусу. Странная игра, необычная и будто бы готовая подменить собой реальность. Ниалл только беззвучно усмехнулся, коснувшись пальцами чуть припухшей от укуса губы, и молча двинулся в купальню.
  Было жарко, остро пахло травами, мыльным корнем, маслами для ванны, тянуло влажностью и запахом мокрого дерева. На лбу выступила испарина, и Ниалл рассеянно стер ее тыльной стороной ладони. Несколько секунд он просто смотрел, как принц тянется к завязкам дублета, а потом встрепенулся, услышав распоряжение: он ведь должен быть хорошим камердинером, верно?
  Улыбнувшись Кусланду, он шагнул ближе, несколькими движениями распустил шнуровку и осторожно стянул дублет с его плеч. А потом опустился на одно колено и стал аккуратно, гораздо медленнее расшнуровывать бриджи. Слегка стащив их их с бедер вместе с бельем, он вскинул взгляд и снизу вверх взглянул Оливеру в лицо:
- Дальше, ваше высочество? - из-за влажности голос прозвучал глуховато и немного хрипло.

От руки, мягко касавшейся волос, казалось, исходило тепло, волновавшее кровь, заставлявшее так и тянуться к новым прикосновениям, и приходилось сдерживаться, чтобы не подтолкнуть чужую ладонь головой, совсем как пес.
- Ни в коем случае, - негромко и все так же мягко отозвался Ниалл, по-прежнему глядя на любовника снизу вверх. - Вашему высочеству не придется ждать, - в этот раз голос сорвался на полушепот, и юноша сопроводил свои слова легкой любезной улыбкой.
  Никому и никогда он не позволял с собой так разговаривать, а с тех пор, как тогда еще банн Вулфф заслужил свою нынешнюю репутацию, и желающих держаться с ним пренебрежительно или снисходительно изрядно поубавилось. Но сейчас все это не имело никакого значения: репутация осталась где-то там, за дверью купальни, а вместе с ней - нормы этикета и дворянская гордость. Здесь он был наедине с любовником, никто не видел их странную игру, и даже имя сейчас не имело значения и как будто стерлось. Как все будет между ними, если безымянный слуга займет место эрла? Ниалл молча улыбнулся любовнику, и тут же опустил глаза, еще больше осваиваясь с ролью, в которой постепенно становилось неожиданно удобно.
  Он стянул с принца бриджи до колен, поднялся на ноги и избавил его от сорочки, а потом осторожно коснулся его локтя:
- Лучше присесть, чтобы я мог снять сапоги, - Ниалл кивнул в сторону тесаной еловой скамьи рядом с ванной. - Там будет удобно, - он был так предупредителен и старателен, что, наверное, сам себя нанял бы, если бы нуждался в камердинере. А сейчас мысленно не переставал поражаться, до чего естественно все получается, как неожиданно по вкусу ему примерять на себя эту роль рядом с любовником. Снова опустившись на колени, Ниалл стащил с принца сапоги и бриджи, отложил и то, и другое на край скамьи и поднял глаза. - Все готово, ваше высочество, - он снова улыбался, и в улыбке не было ни тени лукавства, только в глазах так и вспыхивали искры.

Встретив взгляд сверху вниз, одобрительный и снисходительный одновременно, Ниалл опустил глаза, а в следующую секунду невольно вздрогнул, когда принц потрепал его по волосам: играя, они оба будто балансировали на самой грани дозволенного, и от этого прикосновения юноша так и вспыхнул, одолеваемый одновременно смущение и смутным предвкушением. Внутренний голос нашептывал, что происходящее сейчас противоречит любым нормам допустимого, любым его привычкам, и вскинуться надо прямо сейчас - вдруг принц сочтет, что помыкать им обычное дело - но жаркая волна прошедшая легкой дрожью по телу, не давала этого сделать, одновременно успокаивала и подталкивала продолжать в том же духе, позволить и себе и любовнику все, что угодно. И Ниалл в который уже раз пошел на поводу у своих желаний: молча поклонился и следом за принцем шагнул к исходившей паром ванне.
  Несколько секунд он просто наблюдал за тем, как Оливер опускается в воду, устраивается в ванне, устало смежает веки, потом шагнул ближе в ожидании новых распоряжений и улыбнулся, встретившись с ним взглядом.
- Не помогает, вот как? - упоминания об этом Джероме смутно раздражали, и Ниалл ничего не мог поделать с ревнивыми нотками, так и прорывавшимися время от времени в голосе. Впрочем, улыбка оставалась все такой же мягкой и слегка лукавой. - Может быть, это просто потому, что он не знает, какая именно помощь кстати в такой момент? Особенно для того, кому хочется отдохнуть, а не вырываться, - он беззвучно усмехнулся.
  Подойдя ближе, Ниалл взял с небольшого ларца чуть поодаль флакон с маслом, плеснул себе на ладони, и по купальне поплыл густой запах эмбриума.
- После долгого и трудного дня ванну лучше начинать так, - шепнул он на ухо Оливеру, устроившись на краю ванны у него за спиной. - Нужно отдохнуть, нужно расслабиться... чтобы разогнать сон и не заснуть ненароком прямо в воде... вот так... - не переставая приговаривать вполголоса, он массировал принцу плечи, сперва мягко, потом чувствительнее, разминал мышцы спины и при этом понемногу придвигался ближе. - А потом можно и так, можно смыть прошедший день, - теперь и вода, пропитавшая мочалку и тонкими струйками сбегавшая по плечам Оливера, пахла эмбриумом. - И так тоже можно... - Ниалл склонился ниже, ладонью омывая грудь, а потом живот любовника. - Вам нравится, ваше высочество? - совсем тихо выдохнул юноша ему на ухо.

Теперь в купальне было уже не просто тепло - по-настоящему жарко, и Ниалл наслаждался этим, чувствуя, как прямо-таки плавится в этом жаре, и как пробирает его изнутри знакомая лихорадка, всегда дававшая о себе знать рядом с принцем. Сбивалось понемногу дыхание, повлажневшие, выбившиеся из-под стягивавшего их ремешка волосы липли ко лбу, а сорочка к телу, но прохлады совсем не хотелось.
- Конечно, знаю, - с усмешкой откликнулся он, скользя мочалкой по плечам Оливера и глубоко вдыхая аромат эмбриума. - Я много знаю об усталости и о том, как ее снимать, обо всех возможных способах... - Ниалл снова шептал принцу в самое ухо. - А то, что вы с ними еще не знакомы, бросает тень на вашего камердинера, ваше высочество: он, похоже, слишком формально подходит к своим обязанностям, - в голосе Ниалла прозвучал смех. - Поэтому... - договорить он не успел: смолк, встретившись взглядом с обернувшимся к нему принцем, секунду-другую завороженно смотрел ему в глаза, а потом отозвался на поцелуй и был при этом не менее нетерпелив и жаден, чем сам Оливер.
  Не хотелось прерываться. Хотелось длить и длить этот поцелуй, пока хватит дыхания, а потом наплевать на то, что купание еще только началось, нырнуть к любовнику в ванну, не раздеваясь, оставить любые игры и продолжить дальше уже без них, всерьез, утолить мгновенно проснувшийся голод.
  Хотелось, но ведь он же, кажется, обещал быть исполнительным и старательным камердинером и честно выполнить работу, а не липнуть к своему господину? Тихо усмехнувшись, Ниалл слегка прикусил любовнику губу и отстранился.
- Ванна, ваше высочество, - с улыбкой проговорил он, будто напоминал принцу о том, зачем они здесь. - Вы еще не отдохнули. И точно недостаточно расслабились. Но я знаю для этого хороший способ, - Ниалл широко улыбнулся, а потом сдвинулся на край ванны так, чтобы оказаться с Оливером лицом к лицу, закатал рукава и, опустив руки в воду, заскользил пальцами по его груди, ребрам, животу, задевая чувствительные точки, слегка массируя и то и дело спускаясь ниже.
  Взгляд так и поблескивавших глаз Ниалл ни на секунду не отводил от лица любовника и даже сам сейчас не смог бы сказать, что именно делает - расслабляет его или старается окончательно раздразнить.

Ниалл только беззвучно усмехнулся, услышав тихий голос, а потом и короткий, разочарованный стон: всякий раз, когда Оливер так явно демонстрировал свое желание, он испытывал какое-то особенное темное удовлетворение, как будто беря в свои руки удовольствие любовника, получал и своеобразную власть над ним самим.
- Меня - что? - вкрадчиво переспросил он - и невольно вздрогнул, когда принц схватил его за руку.
  Кисть прошило короткой, тонкой болью, Ниалл слегка вздрогнул и посмотрел Оливеру в лицо, не пытаясь ни вырываться, ни снова как-нибудь перехватить инициативу. Его ладонь послушно легла на тяжелый, налившийся кровью член.
- Вот так? - голос по-прежнему звучал очень мягко, вкрадчиво и чуть глуховато. Рука скользнула по напряженной плоти медленно, будто бы неуверенно. - Так?.. - еще тише повторил Ниалл.
  Он чувствовал, как Оливер толкается ему в руку, но давать желаемое не торопился, ласка по-прежнему оставалась мягкой, неспешной, то и дело прерывалась, словно Ниалл не то хотел дать распробовать ее получше, не то просто был не уверен, что хочет продолжать.
- Так? - пальцы сжались заметно сильнее. - Или все же так лучше, ваше высочество? - почти прошептал он, и движения стали почти невесомыми.
  Изводя любовника, Ниалл безмятежно улыбался и по-прежнему неотрывно смотрел ему в глаза. И при этом чувствовал, как нарастает, пробирает жаром собственное возбуждение, от которого дрожь прокатывается по телу и с которым чем дальше, тем труднее становится совладать.

Если Ниаллу еще удавалось справляться с собственным возбуждением и продолжать игру, то Кусланд с каждой секундой все больше терял и терпение, и власть над собой. Все его существо тянулось за рукой любовника, которая то дарила желанное удовольствие, то снова истязала промедлением. Очередное "так", сопровождавшееся таким легким прикосновением, что принц едва ощутил его, стало последней каплей, окончательно переполнившей чашу его терпения.
На вразумительный ответ Оливера уже не хватило - с губ сорвался только короткий, хриплый рык, а в следующее мгновение он уже схватил любовника за обе руки и с силой дернул к себе. Меньше всего его сейчас заботил тот факт, что Вулфф по-прежнему одет. Оказавшись с ним лицом к лицу, Кусланд тяжело, шумно выдохнул и сжал пальцы в его волосах, точно боялся, что иначе юноша начнет вырываться.
- Дерьмо нажье! - вместо всех возможных в этой ситуации слов, первым с губ сорвалось все же привычное ругательство. Принц нетерпеливо рванул шнуровку на сорочке Ниалла, попытался снять ее, но безнадежно мокрая ткань липла к телу, и наконец он просто разорвал ее - две тряпки упали в воду. - Проклятый мальчишка, что же ты делаешь со мной... - бессвязно шептал Кусланд, сам едва ли разбирая смысл произносимых слов. Прижав к себе любовника, он жадно и хаотично гладил его тело, то сжимая ладони на ягодицах, то проводя ими по спине. Губы покрывали лихорадочными поцелуями шею и грудь Ниалла, и Оливер чувствовал, как каждое прикосновение все сильнее разжигает огонь, и без того уже пожиравший его. - Хочу тебя, - шепнул он на ухо любовнику, сдавливая пальцами его сосок. - Как же ты это делаешь, что я все время хочу тебя, забери тебя демон?

Увлекшись своей жестокой игрой, Ниалл пропустил момент, когда принц совсем потерял терпение, и только тихо ахнул, почувствовав крепкую хватку на руках. Покачнувшись на краю ванны, он не удержал-таки равновесие, рухнул в воду, и вокруг поднялся целый фонтан брызг.
  Наверное, надо было бы вспомнить, что он все еще одет, избавиться от штанов  и сорочки, которые теперь уже безнадежно промокли, сделав его движение скованными и неловкими, но меньше всего Ниалл сейчас думал об удобстве. На то, чтобы думать, не осталось ни сил, ни терпения: полетели к демонам последние остатки хладнокровия, и хотел он теперь только одного - быть как можно ближе к любовнику, прикасаться к нему, чувствовать его всем телом, всем существом.
  Подавшись ближе, Ниалл жадно поцеловал Оливера в ответ на сорвавшееся у того с губ ругательство, взял его лицо в ладони, заглянул в глаза. Хотел было что-то сказать, да так и смолк, прерванный треском разрываемой ткани. Обрывки тонкого полотна полетели в воду, а Ниалл теснее прижался к принцу.
- Ничего не делаю... - глухо отозвался он в самое ухо Оливеру, задевая мочку губами. - Ничего. Я просто... - Ниалл прерывисто вздохнул и сбился, когда жесткие ладони принялись оглаживать то спину, то ягодицы. Послушно изогнувшись под прикосновениями любовника, он зашептал сбивчиво и тихо: - Ничего... совсем ничего. Просто... я рядом... так, чтобы было приятно. Чтобы было хорошо... Тебе хорошо? - он слегка прикусил ухо Оливера, будто пес ластился. - Просто... немного удовольствия, просто... хочу тебя... - получалось уже совсем бессвязно, но связная речь сейчас заботила Ниалла меньше всего. Он выдохнул короткий стон, когда жесткие пальцы сжали сосок, и, обняв любовника за шею, прижался еще теснее, а потом прибавил требовательно и громко: - Хочу тебя! Возьмешь... сейчас? - кажется, его самого уже забрал демон, если он позволял себе все это, но с Оливером он и большего не стал бы стесняться, так к чему сдержанность. С губ сорвался еще один сдавленный стон, и Ниалл нетерпеливо двинул бедрами.
Совместно с Оливером.

Так хорошо, что, кажется, напрочь забыта человеческая речь, так, что едва хватает времени и сил, чтобы дышать, так, что невозможно ни на секунду оторваться от любовника или лишиться его прикосновений. В купальне по-прежнему было жарко и душно, от этого жара все тело покрывалось испариной, и Ниалл так и хватал ртом воздух - в кратких перерывах между хриплыми вздохами и короткими, почти болезненными стонами.
- Хорошо... - прошептал он, снова обхватив ладонями лицо любовника и беспорядочно целуя скулы и губы. - Хорошо... хорошо!.. Сейчас!..
  Не осталось ничего, кроме отчаянного, жадного, нетерпеливого желания, которое, казалось, невозможно было утолить, если только не присвоить себе тело любовника, не стать с ним одним целым. Или не дать полностью подчинить себя самого. Ниалл послушался бы сейчас любого приказа, ни здравого смысла, ни способности хоть о чем-нибудь думать у него не осталось, а боль уж и вовсе не имела значения - он давным-давно успел привыкнуть к тому, как тесно она сплетена с любовными играми и успел полюбить это. Так что когда Оливер выдохнул свое "хочу", был уже готов отвечать на желание, как потребуют. Взялся за край ванны и удивленно распахнул и без того расширившиеся глаза, когда его остановили.
- По-другому? - вконец затуманенный ум отказывался соображать, и Ниалл только послушно кивнул: - Да... как хочешь... Давай!
  И снова треск разрываемой ткани. Надо бы вспомнить, что ему еще придется подниматься наверх из этой купальни, а разгуливать перед слугами голым - не лучшая идея, но разве вообще хоть что-то или кто-то за пределами купальни существует? Ниалл только нетерпеливо повел бедрами, когда его избавили от остатков одежды и теснее прижался к Оливеру. А потом задохнулся и закусил губу от настойчивой ласки, совсем непохожей на ту, которой он сам всего минуту назад изводил любовника.
  Ниалл застонал, сдавленно и глухо, болезненно вцепился пальцами в плечо Оливера, выгнулся, стараясь посильнее толкнуться ему в руку. И с готовностью послушался, когда его притянули ближе: так еще острее чувствовался жар, казался общим, одним на двоих, усиливающимся от самой их близости друг к другу.
  Когда ладонь Оливера обхватила оба члена, Ниалл тихо, хрипловато вскрикнул, завороженно засмотрелся на движения его руки, а потом вскинул потемневший, совершенно пьяный взгляд.
- Хочу! - отрывисто бросил он. В горле пересохло и голос звучал резко и хрипло - не узнать.
  Ниалл, как секунду назад Оливер, коснулся ладонью одновременно своей и чужой напряженной плоти, сперва осторожно, почти несмело, потом увереннее и настойчивее, а после ласка стала резкой, почти жесткой. Не сводя с любовника взгляда так и вспыхивающих глаз и по-прежнему крепко держа его за плечо, Ниалл зашептал будто в бреду:
- Знаешь, как мне хорошо? Как будто огонь внутри, и вокруг все горит, и никто не потушит... Как будто я зверь, и когда все кончится, смогу тебя сожрать. Как будто воздуха не хватит, и я задохнусь или утону, а на это наплевать... - он облизнул пересохшие губы. - Как будто... пить хочется, и можно напиться... твоей кровью, - тут он выдохнул судорожный смешок и вцепился зубами принцу в плечо, заглушая очередной, особенно пронзительный стон и ни на секунду не прекращая ласки.

Ниалл только рассмеялся в ответ, лихорадочно и чуть хрипловато, ни на что другое не хватало ни сил, ни воздуха. Дыхание Создателя, конечно, он безумен! Он же теряет голову и напрочь лишается здравого смысла всякий раз, как оказывается у принца в руках, да что там какой-то жалкий здравый смысл - он ведь и человеческий облик теряет, будто родился не то оборотнем, не то просто волком, которому в такие моменты невыносимо делается притворяться человеком, и фальшивая личина сползает сама собой.
- Безумный... - он коротко, согласно кивнул. - Безумный, да... Не хочу по-другому, мне нравится... - и он снова застонал, не прекращая жесткой настойчивой ласки и в кровь кусая губы.
  Хорошо - с этим он согласился бы еще тысячу раз. Так хорошо, что в глазах темнеет, и не хочется даже вспоминать, что есть окружающий мир, есть хоть что-то еще, кроме сладкой судорожной дрожи, которая так и прокатывается по телу, подталкивая к пику удовольствия. И удовольствие это становилось еще многократно острее оттого, что Ниалл нутром чувствовал, как откликается любовник: Оливер, казалось, всем существом требовал большего, толкаясь ему в руку, оставляя губами и зубами отметины на его теле, сминая ему ягодицы и оглаживая бедра так, будто прибирал к рукам трофей, собственность, которую сделал своей по праву. И это тоже была приятная мысль, и она тоже горячила кровь так, что Ниалл даже нетерпеливо вздрагивать начинал от предощущения наслаждения.
  Ладонь сжималась все сильнее, ласка становилась настойчивее и грубее, и юноша, забываясь, уже не только доставлял удовольствие, но и причинял боль и себе, и любовнику, и то дело вскрикивал, сдавленно и слабо, словно от боли, в ответ на эти ощущения.
  Ниалл задохнулся на очередном полустоне-полувскрике, услышав нежность, сорвавшуюся с языка Оливера, сильнее сжал руку. Еще несколько секунд - и он излился себе в ладонь, заходясь хриплом криком, прижимаясь всем телом к любовнику и терзая зубами его плечо так, будто и в самом деле обернулся диким зверем и вознамерился его разорвать.
- Оливер!.. - получилось хрипло и совсем тихо, как может звучать только сорванный голос. - Ты такой... это так... - Ниалл судорожно перевел дух. - Мой! - это было сказано почти со злостью, и он снова вцепился зубами принцу в плечо, глотая новые бездумные слова, уже готовые сорваться с языка.

Наслаждение отступало медленно, неспешно, будто неторопливо откатывались мягкие волны: полминуты назад они еще казались оглушительными, могли накрыть с головой, заставить захлебнуться, а вот уже осталось только приятное тепло, бережное, ласкающее и вовсе не пытающееся затопить все его существо.
  Понемногу блаженная истома полностью завладела Ниаллом, он окончательно расслабился, приник к груди Оливера, бездумно поглаживая пальцами его грудь и плечи и чуть подаваясь к прикосновениям жесткой ладони, которая казалась сейчас удивительно нежной. Сейчас все еще длился тот особенный момент, когда животным он чувствовал себя гораздо больше, чем человеком, и нисколько не сопротивлялся этому, наоборот, шел на поводу у своих инстинктов и желаний: тесно прижимался к любовнику, то и дело зачерпывал горстью воду, с которой смешалось их семя и омывал себя ею, на звериный лад ластился к Оливеру, прикусывая то мочку его уха, то кожу на шее у самого основания. Жадное желание присваивать и отмечать укусами, как клеймами, отступило, померкло, но это все равно было приятно, как будто, чтобы показать, как ему хорошо, и поблагодарить за это, Ниаллу необходимо было причинить хоть немного боли. И он шел на поводу у этих инстинктов, расслаблялся все больше, слегка вздрагивал под прикосновениями. И бездумно, блаженно улыбался.
  Когда Оливер откинулся на борт ванны, Ниалл выпрямился: так удобнее было смотреть любовнику в лицо. Чуть повел бедрами - нравилось, что Оливер по-прежнему к нему прикасается, хотелось чувствовать это сильнее - а потом сощурился, чуть сверкнув глазами.
- О, ради блага и долгой жизни Джерома очень надеюсь, что он и впрямь не настолько добросовестен, - Ниалл усмехнулся, положил руки принцу на плечо, слегка массируя то, которое было отмечено шрамом. - Помоложе? - он улыбался, но ни мягкости, ни веселья в этой улыбке не было. - По-моему, я еще не говорил, что жизнь эрла мне наскучила. Или есть длинная вереница других кандидатов и все они моложе и лучше бедняги Джерома? - Ниалл все еще был расслаблен после недавно пережитого наслаждения, но в глубине его глаз уже появилось настороженное выражение сродни не то охотничьему азарту, не то какому-то смутному подозрению.

И все-таки приятная сладкая истома не отпускала: Ниалл нежился во все еще теплой воде и в руках любовника, льнул к нему, тянулся за прикосновениями, и вспыхнувшая было настороженность не желала разгораться и крепнуть, настоящая злость не приходила. Что, впрочем, совсем не отменяло несколько игривого желания подхватить игру, а потом отомстить принцу за болтовню и за попытки, пусть и не самые серьезные, подцепить его на крючок и позабавиться за счет очередной его вспышки.
  Ниалл глубоко, с удовольствием вздохнул, и вздох превратился не то в тихий стон, не то в негромкое рычание, когда он изогнулся под руками Оливера, слегка потираясь о любовника.
- Не может не появиться, - хрипловато проговорил он на ухо принцу. - Кто же не захочет себе того, что сейчас получаю я, а? - Ниалл тихо фыркнул и несильно прикусил кожу на шее Оливера. - И, конечно, я могу доказать свою полезность, ваше высочество, и лучше всего это сделаю, если дать мне поучаствовать в испытании купальней других кандидатов. Уверяю вас, тогда сразу станет ясно, что я совершенно незаменим, - на этот раз укус, уже значительно более чувствительный, достался шее принца. Ниалл откинулся назад, чуть отстранившись. Теперь он смотрел в лицо Оливеру, и в синих глазах так и плясали диковатые искры. - Моя задница видела и кое-что похуже, но ведь хороший камердинер и с бритьем должен справляться идеально, так? - улыбнувшись, он коснулся губ любовника быстрым поцелуем и подался назад. - Я сейчас.
  Выбравшись из ванны, Ниалл шагнул к скамье, где были аккуратно разложены принадлежности для бритья и свежие полотенца, и вернулся с тускло поблескивающей в руках опасной бритвой. Он совсем не был уверен, что все получится, как надо, или что он не оставит любовнику на память пару новых шрамов, но с другой стороны, разве шрам, полученный из ласковых рук, это так уж плохо? Фыркнув от смеха, Ниалл устроился на краю ванны и пробежался пальцами по подбородку Кусланда.
- Итак? - он крутанул бритву в пальцах. - Ваше высочество подставит мне лицо? И шею? - на лезвии снова ярко вспыхнули блики, и Ниалл широко улыбнулся, глядя на его высочество так плотоядно, будто совсем не бритьем сейчас был заинтересован.

Ниалл тихо рассмеялся, поглаживая принца по щетинистой щеке и поигрывая бритвой, зажатой в другой руке.
- Конечно, только лучшие. И всегда готовые к новым, еще более суровым испытаниям, - он лукаво сощурился, а потом нахмурился с наигранной задумчивостью, будто пытался вспомнить что-то важное: - Ну, давай посмотрим... Моя великолепная задница видела твой член в нашу первую ночь, и знакомство вышло жарким, постоянно видит прямо-таки лиловые синяки... Да, думаю, щетину она переживет, - бритва снова быстро крутанулась в пальцах, Ниалл сверкнул глазами, окинув принца быстрым взглядом: - Хотя мысль о бритье мне все равно очень нравится, причем даже о бритье в самых разных местах, так что... - пришлось перестать болтать, когда руки Оливера сперва огладили его бедра, а потом мягко и плавно стащили обратно в воду.
  Теперь уже и правда было совсем не горячо, но Ниаллу все равно стало жарко, от одной близости любовника. Как всегда, когда Оливер оказывался рядом, тело жадно требовало свое, и юноша послушно шел за своим животным голодом, сопротивляться не было ни желания, ни сил, раздумывать, откуда берется это странное притяжение, всякий раз заставляющее терять голову, тоже. Зачем, если все это не имеет значения, а значимо только то, что можно вдыхать запах, от которого дуреешь, чувствовать на себе прикосновения, то почти нежные, то собственнические и грубые, смотреть в насмешливые, полные лукавых искр глаза, да снова и снова прикасаться к шраму, к которому рука сама тянется? У него уже есть все, что ему нужно.
- Так не годится, сделаем воду погорячее, - тихо отозвался Ниалл, подставляясь под поцелуй и сам целуя принца в скулу, а потом, чуть отстранившись, в губы. - Начнем? - сжав рукой оставленный на другом краю ванны мыльный корень, он оставил пену на щеке и подбородке Оливера. Бритва коснулась кожи аккуратно и бережно, как будто осторожный цирюльник опасался поранить клиента, потом еще раз и еще. - Не больно? - негромко спросил Ниалл, и бритва чиркнула чуть резче. - Нравится? - это было сказано еще тише, и в этот раз лезвие оставило неглубокий порез. Незаметно даже для себя раздув ноздри, Ниалл придвинулся ближе.