Может быть, будь он в тот на редкость неудачный день в Монфоре, рядом с герцогом, а не в Долах по делам Бриалы, все сложилось бы иначе, и не пришлось бы оплакивать патрона. Но приоритеты есть приоритеты: понадеявшись на блестящие таланты "коллег" из Дома Отдохновения, Жильбер оставил молодого Сирила на их попечении, а сам сорвался в Лаидс, на встречу с тамошними старейшинами и долийским Хранителем, согласившимся с ним говорить.
  Возвращение вышло безрадостным: Монфор встретил его трауром и новостями о гибели его светлости. Ничего хуже в такой момент, пожалуй, и придумать было нельзя. Жильбер не мог позволить себе роскошь остаться без заказов, обеспечивающих его деньгами и связями, и больше, чем когда бы то ни было, нуждался в прикрытии, которое мог обеспечить патрон такого ранга. Теперь же положение осложнялось еще и тем, что, приходилось признать, многие могут косо посмотреть на барда, не уберегшего нанимателя, даже если это не входило в обязанности этого барда, и вина его была косвенной. Дворяне суеверны, особенно когда играют по-крупному.
  Проклиная свою недальновидность, Жильбер провел несколько недель в поисках подходящего покровителя. Одни играли не на той стороне, которая была бы ему удобна, другие отличались чрезмерным предубеждением по отношению к остроухим, третьи были недостаточно амбициозны, четвертые чересчур амбициозны. Известие о мирной кончине его светлости Бастьена де Гислена в этой ситуации показалось золотым подарком Создателя: теперь, после смерти старого герцога, в права наследования вступал новый, молодой Лоран, ему предстояло занять свое место в Совете Герольдов и играть свою партию, ежечасно доказывая и свою значительность, и свою власть, и право на первенствующую роль в Великой Игре. В таком деле не обойтись без опоры, союзников, а главное - без личной агентуры, и, если действовать умело и уверенно, частью этой агентуры вполне можно стать, надо только показать свою ценность и полезность.
  Именно эти выводы в конце концов и привели к тому, что в пасмурный полдень двадцать восьмого Фрументума Жильбер въезжал во двор великолепного замка Гислен, зябко кутаясь в плащ и с интересом поглядывая по сторонам. Лет десять назад ему доводилось здесь бывать, кажется, еще с учителем, сейчас мало что изменилось, разве только белые башни, так и тянущиеся к небу, отчего-то казались более мрачными и неприветливыми, чем тогда.
  В воротах пришлось придержать коня и посторониться: ему навстречу медленно и неповоротливо тянулось несколько тяжело нагруженных подвод. Под небрежно наброшенной холстиной можно было различить мебель тонкой работы, сундуки для одежды и даже, кажется, всевозможные украшения вроде жирандолей и тонких статуэток белого мрамора. Возницы негромко переговаривались, и по-эльфийски тонкий слух Жильбера различил упоминания о "суровом молодом хозяине", о "черной ведьме" и даже о том, что "кухарка Сюзетт по госпоже убивается, может, даже другое место искать станет".
  Жильбер проводил подводы задумчивым взглядом. Интересно, как же это понимать? Неужели речь о знаменитой мадам де Фер? Что же, молодой герцог не так одержим ею, как старый? Ждать скандала в Вал Руайо? Или в Убежище, где он - какое упущение! - пока так и не удосужился побывать? Его светлость так не любит магов или только эту конкретную магессу? И самый главный вопрос: можно ли все это как-нибудь использовать?
  Подводы, наконец, исчезли из виду, а Жильбер спешился у коновязи. Растерянный конюх с явным недоверием смотрел на чересчур хорошо одетого остроухого, непонятно как просочившегося в замок. Жильбер поправил темно-синюю расписанную серебром полумаску и любезно улыбнулся конюху.
- Подарок и предложение для его светлости герцога от Театра Вал Руайо! - звонко сообщил он и тронул затянутой в перчатку рукой притороченную к седлу лютню. А потом прибавил тише и доверительнее: - Скорбная мистерия в память о почившем монсеньоре Бастьене, во раскаяние, искупление и вечную светлую печаль. Беседа займет не более четверти часа. Не задерживай меня, друг, - и, ласково вложив в руку обескураженному конюху несколько медяков, Жильбер проскользнул мимо него к одной из лестниц.
  Его сегодня здесь не ждали, оповещать о себе раньше времени он тоже не собирался, поэтому пришлось потратить некоторое время на то, чтобы выяснить, где искать герцога, удачно разминуться с дворецким, не попасться на глаза нескольким чопорным лакеям и, наконец, добраться до цели.
  Целью оказался главный зал замка, и поражал он великолепием настолько, что на секунду Жильбер невольно приостановился в дверях: на росписи де Лида, идеальную лепнину под потолком, тончайшей работы гобелены, высокие стрельчатые окна, наводившие на воспоминания о кружеве, хотелось смотреть часами, пока не удастся изучить и запомнить каждую деталь. Пришлось напомнить себе, что он здесь вовсе не за тем, чтобы любоваться красотами. Откинув капюшон плаща и беззвучно притворив за собой дверь, Жильбер сделал несколько шагов в центр зала.
- Смиренный бард просит прощения за то, что беспокоит вашу светлость в час печали. Или, быть может, пробуждающейся радости, - он улыбнулся, и в голосе едва слышно прозвучал смех. - Однако порой Игра бывает столь же бесцеремонна, сколь и изящна. Его светлость Сирил де Монфор шлет посмертный подарок, а вместе с ним - преданного слугу в моем лице, чтобы дар был вручен без всяких осложнений и послужил семейству Гислен лучше, чем его собственному. Монсеньор соблаговолит принять? - Жильбер низко поклонился подметая пол полой плаща и так и замер в позе настолько же изящной, насколько и неудобной. Хотелось надеяться, что мессир Лоран не питает слабости к беседам с коленопреклоненными или застывшими на манер статуй безумного скульптора.

Отредактировано Жильбер (03-09-2016 22:25)

Итак, принять соблаговолили. Или, по крайней мере, не подняли шум и не погнали нежданного визитера взашей, а это уже неплохое начало для знакомства с орлесианским герцогом, которого только что застали врасплох и который может пожелать немедленно восстановить свое реноме путем изгнания незваного гостя. Тем не менее, его светлость Лоран, похоже, не был склонен к шумным и представлениям, не возражал против того, чтобы позволить "смиренному барду" сказать пару слов, и это при хорошем раскладе вполне могло стать началом прекрасной службы, более чем выгодной обеим сторонам.
- Да, ваша светлость.
  Жильбер послушно вскинул голову, любезно улыбнулся и, поколебавшись секунду-другую, сдернул полумаску: пусть смотрит, в стране, где и все и всегда под масками, возможности увидеть лицо своего будущего слуги вполне может оказаться очком в пользу этого самого слуги. Сам Жильбер смотреть пока что не торопился: не годится нагло таращиться на герцога и нового имперского Герольда, неумение составить о человеке представление служить только доказательством того, как плохо бард владеет своим ремеслом. Если все пойдет, как надо, потом будет возможность взглянуть в лицо его светлости Лорану, а пока достаточно и мелочей.
  Герцог не поднял шум, а, значит, осторожен и не склонен решать поспешно. По этой причине вполне может оказаться опасен. Он занят каким-то делом или просто важными для него мыслями, но не попенял за то, что его прервали: спесив не больше, а, может быть, и меньше многих из тех, кто равен ему по положению. Форму ушей отметил, но тем и ограничился: либо прекрасно владеет собой и считает полезной сейчас сдержанность либо не испытывает брезгливости при мысли о том, что мраморные плиты его великолепного поместья топчет "ножеухий". Все это, пожалуй, интересно, все, пожалуй, может пригодиться.
  Когда герцог, наконец, отвернулся от окна и обернулся к нему, Жильбер оторвался от созерцания великолепного шитья на его дублете, отвел взгляд и еще раз слегка поклонился. Надо же, ему даже предложили сесть, любезность его светлости не знала границ. Устроившись в кресле возле изящного шахматного столика, Жильбер поднял глаза на хозяина дома.
- Зовите меня Жильбером, монсеньор, просто Жильбером, - он мягко улыбнулся. - Боюсь, если бы я хотел вас убить, я даже не вошел бы в этот зал. Незащищенность вашей кухни и пристрастие мадам де Фер к травам и пряностям, которыми она полна, предоставляет совершенно блестящие возможности хорошему ядовару, - Жильбер скромно опустил глаза, но почти сразу вскинул взгляд: - Впрочем, не стоит о грустном даже в маленький праздник. Я счастлив буду удовлетворить ваше любопытство любыми рассказами. Я и в самом деле бард, - он бросил выразительный взгляд на висевшую на плече лютню. - Играю на лютне, чуть хуже - на флейте и без ложной скромности прекрасно пою. Услаждал на протяжении нескольких лет слух семейства де Монфор, пока над ним не нависло какое-то дурное проклятие, сведшее в могилу сперва его светлость Проспера - я слышал, он повздорил с кем-то в Вольной Марке - а потом, увы, и молодого Сирила, который неосмотрительно отправил меня на певческое состязание слишком далеко от себя и, увы, стал жертвой жестокого поворота Игры. Будучи искренне привязан к прежнему патрону, я надеюсь, что служа новому, смогу доискаться причин его безвременной кончины, - Жильбер напустил на себя искренне опечаленный вид а потом чуть улыбнулся: - И не сомневаюсь, что это может принести новому патрону прямую пользу, особенно если он возьмет на вооружение бумаги де Монфоров, - он скользнул по небольшой замшевой сумке у себя на боку, - которые вне всяких сомнений могут пригодиться при вступлении в Совет Герольдов. А, может быть, даже и сослужить свою службу, когда возникнет надобность решить, кто истинно достоин короны Орлея, - Жильбер выдержал паузу и прибавил чуть тише: - Решения ведь по-прежнему не приняты, ваша светлость? - вот сейчас он позволил себе чуть более прямой взгляд в лицо герцогу.
  Распространяться о прошлом, о наследнике, отце и почившей жене его светлости Жильбер пока не стал, рассудив, что его знания о позиции Гислена относительно войны, о том, сколь новый он пока что человек в Совете могут сейчас значить больше всего остального. Пусть это остальное прозвучит в разговоре позже, если будет необходимо.

Отредактировано Жильбер (13-09-2016 22:49)

Жильбер улыбался, почтительно, вежливо, сдержанно - так, чтобы его улыбка ровным счетом ничего не выражала: в отличие от блистательных благородных господ, у него, скромного барда, не было возможности прятаться за маской всегда и всюду, но опыт и выучка давно приучили его к тому, что нет масок лучше улыбок. Ведь пока вы улыбаетесь, вы кажетесь не только более безобидным, чем обычно, но и заведомо расположенным к собеседнику, и даже те, кто прекрасно знает, чего стоит человеческая искренность, невольно оказываются во власти этой иллюзии. Глядя на легкую, будто бы лишенную любой окраски улыбку герцога, Жильбер невольно думал, что мессир де Гислен обучен этой игре ничуть не хуже, чем он сам.
  Его светлость, между тем, продолжал говорить, и из его слов следовал один главный вывод: если Жильбер выполнит свое первое пробное задание, его, возможно, возьмут на службу. Задание было достаточно безобидным, чтобы его результаты нельзя было использовать против Гисленов, но в то же время по-своему показательным и позволявшим оценить навыки барда.
- Все мы верные слуги Орлея, ваша светлость, и исполняем возложенный на нас долг, каждый - на своем месте, высоком ли или предельно скромном, - Жильбер почтительно склонил голову, но тотчас вскинул на собеседника взгляд. - Не сомневаюсь, что мессир Сирил, да присмотрит за ним Создатель, будет рад тому, как его бумаги послужат империи, - на мгновение улыбка промелькнула не только на губах, но и в глазах Жильбера, а затем он посерьезнел вслед за герцогом и, помолчав несколько секунд, откликнулся на вопрос о знаменитой чародейке: - В свете молчат о планах мадам Вивьен относительно его милости Гаспара, - негромко проговорил он, - однако поговаривают, что на празднестве в летней резиденции герцогини Фал Фирмэнской именно она будет заниматься устроительством магических развлечений. После того, как она взяла на себя эту обязанность, ее светлость Каралина изменила своим привычкам и решила дополнить взрослый праздник детским. Сомневаюсь, что юного Гаспара обойдут приглашением, это ведь было бы очень нелюбезно, не так ли? - Жильбер слегка улыбнулся, а потом с поклоном поднялся: - А теперь позвольте мне ненадолго вас покинуть, ваша светлость: боюсь, мне понадобится около часа, чтобы выяснить, кто из ваших людей предан мадам де Фер больше, чем вам. Прошу меня извинить, - и, поклонившись еще раз, он покинул зал так же быстро и тихо, как и появился здесь.

  Эльфов не замечают - в Орлее нет того, кто об этом не знал бы. И очень мало тех, кто так или иначе этим не пользуется. Жильбер принадлежал к числу тех, кто этой чудесной особенностью империи пользовался постоянно и сейчас не преминул сделать то же самое. Разговоры на кухне. Разговоры в людской. Разговоры на конюшне и во дворе. Пикантные истории для одних, пугающие сплетни о господах для других, смешные - для третьих. Осторожно уведенный с пояса у дворецкого ключ. Внимательный взгляд за приоткрытую дверь комнаты, где работает улыбчивая и донельзя разговорчивая горничная. Шпилька из волос этой горничной, чтобы после дверь открыть и осмотреть эту комнату, а после и еще несколько. Час спустя Жильбер и в самом деле знал достаточно, чтобы с этими сведениями предстать перед герцогом, и вновь появился на пороге главного зала, мягко притворив за собой дверь.
- Ваша светлость, - негромко подал он голос и шагнул вглубь зала. - Надеюсь, вы не успели заскучать в ожидании. Людей, верных мадам де Фер, в поместье не слишком много, однако без них не обошлось. Ваш блестящий старший повар оплакивает ее отъезд, у него красные глаза, а с языка его не сходят рассуждения о том, какой тонкий у нее вкус, как блестяще она умела организовывать пиры, как ценила кулинарное искусство и как прискорбно равнодушны к таким вопросам вы. Он надеется и впредь переписываться с ней и получать от нее экзотические рецепты. Ваша экономка удручена отсутствием в поместье юного Гаспара и того, что он так и не сдружился с мадам Вивьен. Она уверена, что именно такая женщина смогла бы оказать достойное влияние на его воспитание и готова послужить курьером, если сложится так, что они станут переписываться, пусть даже втайне от вас, - Жильбер выдержал короткую паузу, а потом чуть тише прибавил: - Но самое примечательное - это взгляды начальника вашей замковой стражи, молодого Ламбера де Френэ. Они примечательны настолько, что я пригласил бы вас лично осмотреть его комнату и особенно корреспонденцию, ваша светлость, - Жильбер выжидательно взглянул герцогу в глаза. Он не сомневался, что поймал за хвост нечто интересное и рассчитывал, что де Гислен тоже оценит это по достоинству.

Разумеется, не только ни одни перчатки, но и никакой обладатель самых удивительных и ценных перчаток в мире не должен стоять на пути у уважающего себя барда, вот только те, которые герцог сейчас натянул на руки, никак не удавалось выкинуть из головы. Поместье Гислен могло сравниться размерами с некоторыми императорскими резиденциями, так что путь до комнаты начальника стражи занял не меньше четверти часа, и все это время Жильбер неотступно размышлял о треклятых перчатках, то и дело косясь на руки его светлости.
  Итак, превосходная работа, сделаны, скорее всего, на заказ, мастерская почтенного Эрве на Верхнем рынке Вал Руайо, тонкая вышивка по краю, совершенно точно слегка маловаты, судя по тому, как де Гислен морщился, надевая их. Интересно, какого же демона маловаты? Никто не стал бы продавать такому покупателю бросовый товар, а сам герцог способен распознать достойные своего золота вещи. Действительно сели при чистке? Но Эрве так щепетилен, что непременно заменил бы их на новые, причем в два раза дороже. И он никогда не позволяет работать с такими клиентами своим приказчикам и подмастерьям, за всем надзирает сам, так что просто не мог бы пропустить ничего подобного. Как это получилось? И еще одно: откуда этот запах? Даже в воздухе разливается тонкий аромат роз, но герцог все-таки мужчина и воин, о таких говорят "лев империи", разве не нелепо душить его перчатки розовой водой? А если это какой-то другой настой, то какой именно?
  То так, то этак прокручивая в голове мысль о "розе, которая может не быть розой и быть ею не должна", Жильбер вдруг едва не сбавил шаг: яснее ясного вспомнился рассказ наставника об этом обманчивом запахе, вспыхнуло понимание, что именно может так пахнуть, и он искренне пожелал себе ошибиться.
  "Вот где надо было искать, побери меня демон! В его собственных вещах! Смотреть в первую очередь на такие мелочи, а не устраивать представление. Болван!"
  Тем не менее, пока ни мыслей своих, ни опасений Жильбер не выдал, и только когда они с герцогом переступили порог комнаты, а дверь за ними плотно закрылась, он взглянул своему будущему патрону в лицо.
- Ваша светлость, - голос Жильбера звучал спокойно и ровно, почти бесцветно, - я непременно покажу вам все забавные вещи, которые сумел найти здесь и покажу много занимательного, но прежде вынужден обратиться к вам с неожиданной просьбой: пожалуйста, снимите перчатки. И лучше как можно быстрее. А потом расскажите мне, кто к ним в последнее время прикасался и кто возил их в Вал Руайо и заодно покажите свои руки. Клянусь, позже я принесу вам извинения за фамильярность и настойчивость в любой желанной вам форме, - он даже слегка улыбнулся.
  По комнате разливался тонкий аромат розы Безмолвных равнин, и теперь Жильбер уже почти не сомневался, что и в самом деле ни с чем ее не перепутал.

Итак, его светлость не знал ни кто чистил его перчатки, ни кто вообще к ним притрагивался в последнее время, ни даже кто поставщик, приславший ему это вышитое чудо. Что ж, это настолько естественно и типично, что, пожалуй, другой расклад был бы настоящим чудом и подарком судьбы. Нетипичным оказалось только отношение герцога к собственному незнанию: когда он заговорил о собственной неосведомленности, в его словах так явственно послышались неодобрение и досада, что Жильбер едва сдержал неуместную одобрительную усмешку. Очень может быть, что монсеньор Лоран, уже давно перешагнувший тридцатилетний рубеж, проживет еще дважды по столько же, если и дальше будет проявлять такое же критическое мышление и способность учиться. И если Жильберу удастся остановить действие яда, который он теперь уже не мог не узнать и который вот уже с полчаса должен был начать действовать. Время есть, остается только использовать его с толком и молиться, чтобы хватило ловкости и знаний.
- Благодарю, ваша светлость, - Жильбер слегка поклонился, не отводя взгляд от рук собеседника. - И за рассказ, и, конечно, за доверие. Все это очень пригодится и немало поможет делу. С вашего позволения, перчатки я заберу, - не дожидаясь разрешения, он аккуратно забрал у герцога перчатки и спрятал их в свою поясную сумку. - К сожалению, нам придется торопиться, поэтому я не смогу вас должным образом развлечь рассказом о повадках ваших домочадцев и просто кое-что покажу, - взяв со стола небольшой цилиндр, Жильбер нажал потайной рычажок и, когда откинулась крышка, продемонстрировал герцогу несколько аккуратных листов бумаги, исписанных убористым мелким почерком. - Мессир начальник стражи очень бережно относится к личным письмам, адресованным ему мадам де Фер, и трепетно их хранит. А судя по этому оттиску, - он взял чистый лист с простого кожаного бювара, забытый на столе, - он весьма подробно рассказывает ей о происходящем в поместье Гислен и о ваших собственных занятиях. Выводы делать не мне, монсеньор, - Жильбер слегка поклонился, передавая и цилиндр, и чистую бумагу герцогу, а потом заговорил быстрее и тише: - А теперь к насущным делам. Ваша светлость, боюсь, вас отравили. Ядом были пропитаны ваши перчатки, он называется "Нежный убийца" и действует далеко не сразу, но судя по тому, что ваши ногти начали менять цвет, действие уже началось. Вы позволите мне помочь вам и сделать противоядие или хотите сначала получить доказательства моим словам?
  Если герцогу потребуются доказательства, они потеряют время, которого и так не слишком много. Редко когда Жильберу так хотелось, чтобы собеседник оказался легковерен.

За свою бытность бардом Жильбер успел повидать немало дворян, орлесианцев и не только, понаблюдать за их поведением в самых разных, иногда весьма неуютных и даже пугающих условиях, так что с уверенностью мог сказать: герцог де Гислен, похоже, обладал способностью сохранять редкое присутствие духа перед лицом верной смерти. Многие на его месте уже молились бы вслух, обещали озолотить Жильбера в обмен на спасение, истерически проклинали своих врагов или хотя бы просто не держались на ногах. Спокойствие, которое сейчас демонстрировал его светлость, удивляло, вызывало уважение, а еще, что гораздо важнее, предоставляло отличный шанс поработать, не тратя время на успокоение тонких аристократических нервов. И даже если происходящее сейчас с герцогом - всего лишь шок, который потом уступит место обычному страху, очень кстати, что монсеньор де Гислен из тех, кто пугаясь, собирается, а не впадает в ступор.
- Благодарю за доверие, монсеньор, - Жильбер отвесил собеседнику легкий поклон. - О награде поговорим, когда будет за что мне ее давать, - смолкнув, он еще раз сосредоточенно всмотрелся в руки герцога, кивнул своим мыслям и продолжил: - Идите к себе и отдыхайте, в постели или в кресле - как вам будет удобно, но так, чтобы вы могли полностью расслабиться. Велите приготовить вам легкий отвар эльфийского корня, ополосните руки, но не говорите пока никому о случившемся. Полагаю, способность самостоятельно передвигаться вы не потеряете ни сейчас, ни позже: яд только начал действовать, мы, думаю, успеем вовремя. Но! - Жильбер вскинул руку, как если бы хотел предупредить герцога о чем-то крайне важном: - Очень скоро вас наверняка начнет клонить в сон, так вот: не засыпайте. Ни в коем случае, как бы вам ни хотелось. Иначе не проснетесь. Противоядие будет действовать... - он сощурился на солнце за окном, - ...четырнадцать-пятнадцать часов. С рассветом опасность минует, - Жильбер ободряюще улыбнулся герцогу. - Об ингредиентах не беспокойтесь: основные у меня есть, недостающее постараюсь найти на кухне или у местного травника. Отдыхайте, ваша светлость, я скоро приду, - церемонии пришлось пока что отодвинуть подальше, и, коротко кивнув, Жильбер выскользнул из комнаты и прерывисто перевел дух: надо было торопиться, очень торопиться, ногти герцога уже приобрели нездоровый серовато-голубоватый оттенок, яд брал свое, и он совсем не был уверен, что все пройдет так гладко, как он только что де Гислена уверил.
  На кухне удовлетворились рассказами о том, что он прислан из Вал Руайо знаменитым кондитером Миснаром приготовить его светлости на пробу знаменитый деликатесный напиток на пробу, специально к Сатиналье. Ароматы черного эмбриума, вековечника и пророческого лавра слились в единый густой, чуть терпкий запах, и, работая, Жильбер то и дело бросал по сторонам осторожные взгляды: присматривался к тому, кто и как реагирует на то, что чует, и не появится ли в чьем-нибудь взгляде тревоги или характерного понимания. Однако слуги косились на него несколько настороженно и недоверчиво, но никак не показали, что понимают, какое именно питье готовится рядом с ними. Решив пока отложить расследование и сосредоточиться на лечении, Жильбер перестал коситься на окружающих, закончил и вскоре возник на пороге покоев герцога с кувшином, исходившим ароматным паром, и небольшим кубком для дозировки.
- Ваша светлость? - негромко окликнул он, открывая дверь. - Все готово, мы можем начать. Как вы себя чувствуете?
  "Дай Андрасте, чтобы ему хватило сил справиться с сонливостью."