Шарада не всегда была отъявленной мошенницей и первоклассной аферисткой: по крайней мере, последние два года она занималась этим вынужденно, по причине побега из Киркволла растеряв те ничтожные крохи стабильности, которые удерживали ее на месте. Атака кунари? Можно пережить. Терки магов и храмовников на главной площади? Да это всегда так было. Взрыв Церкви и клеймение твоего единственного кузена врагом народа? Вот теперь пора делать ноги, определенно!
Шарада переходила от одной группы отребья к другой: уходила от первых, когда их деятельность от невинно-вымогательской превращалась в откровенно бандитскую; присоединялась ко вторым, те тоже рано или поздно (чаще – рано) ехали с катушек и все повторялось по замкнутому кругу. Уличные банды в Тантервале, до смерти зашуганные едва ли не насильственным насаждением церковных догм в городе, вели почти аскетичную деятельность: базировались в подполье, обчищали карманы только богатых и всегда понемногу, а награбленное делили не только между собой, но и средь нищенствующего люда. В конце концов, Шарада прибилась к ним – и впервые мошенничество приобрело довольно-таки благородную цель.
Но какими бы ни были эти самые цели, на Шараду и ее людей почти всегда шла охота – если можно, конечно, назвать кривоногих да неуклюже закованных в латы стражников «охотниками». Первое время ей казалось, что ищут исключительно ее: родственная связь с Гарретом каким-то магическим – иначе и не скажешь – образом, известным одним только радикально настроенным храмовникам (из тех самых, что в свое время резали невинных просто так, «за Церковь»!), клеймила и ее опасной бунтаркой. Постепенно паранойя сошла на нет и страх за свою жизнь отступил: когда после пары облав в ней узнали не «кузину Хоука», а «ту-девку-обчистившую-их-карманы», Шарада, как ни странно, вздохнула спокойнее.
И именно тогда ее людей поймали. Опять.
Сначала Шарада грешила на капитана стражи и уже готова была, взяв в кулак все свое красноречие и накопленные средства, выкупать своих горе-подельников у блюстителей закона, но потом что-то пошло не так. Подсунутая под дверь ее квартиры в кожевенном квартале записка ехидно улыбалась ей церковным оттиском и еще какими-то непонятными вензелями. А когда Шараде, удачно избежавшей облавы, предложили «добровольно сдаться и явиться в дом Создателя», она нервно захохотала. Не будь восковая печать подлинной, она бы подумала, что все написанное – смешная шутка.
Через пару часов молчания и неведения Шараде стало попросту нехорошо.
И она же поверила, дура. Попрятав в сапоги и рукава кинжалы, замоталась в потрепанный шарф, чтобы не привлекать к себе внимания и двинулась к церковной площади. На разведку. Просто разузнать.
Когда же ее схватили руки, слишком грубые и сильные для раболепных сестер Церкви, Шарада поняла, что попалась. Она лягнула кого-то в пах, укусила чей-то палец и почти вынула засапожный кинжал, когда ее голову, предварительно приложившись чем-то тяжелым к затылку, шустро оформили в вонючий мешок.

Шарада очнулась где-то… где-то, но точно не в тюрьме. Даже если это место и было тюрьмой, то ее посадили в одну из самых чистых и опрятных камер на ее памяти – было с чем сравнивать. К тому же, она сидела в удобном, но жестковатом на ее скромный взгляд кресле - ну очень подозрительно.
Когда в дверь импровизированной камеры громко постучали, Шарада, толком не опомнившись (голова раскалывалась, лопатка страшно чесалась, взгляд все отказывался фокусироваться на чем-то одном), инстинктивно подобралась всем телом, напряглась, готовая требовать объяснений и пинаться до последнего победного.
Кем бы ни были ее тюремщики, они точно знали о Шараде чуть больше, чем следовало.

На вошедшую – а она, несмотря на первое ошибочное впечатление, все-таки была женщиной, просто уж больно суровой и закованной в доспехи – Шарада смотрела со смесью удивления и искреннего непонимания. «Согласилась прийти»? «Вняла голосу разума»? Что это за шутки? Она, эта Искательница Пента-как-ее-там, серьезно думает, что аферистка со стажем согласилась бы прийти в Церковь добровольно?
А потом прозвучало имя – «Гаррет Хоук», и Шарада чуть не подпрыгнула на месте. Чуть, потому что о кузене ее спрашивали не в первые и реагировать на это невозмутимо, без желания уничтожить спрашивающего, она уже наловчилась. Еще бы не застали ее врасплох таким вопросом, так вообще красота.
У Шарады ноги зачесались страстно пнуть свою новоявленную надзирательницу куда-нибудь ногой, сильно и в живот, но, опять же, монна была больно суровой и, что особенно важно, закованной в доспехи, так что хлипкий удар ей был бы как пьяному – море по колено. Врать, что о Гаррете она слышит впервые – бессмысленно: учитывая, как уверенно эта монна заявляет о ее, Шарады, родстве с Защитником, она наверняка перевернула весь Киркволл по кирпичикам в поисках родичей Хоука. И точно нашла Гамлена. Только папочка мог ее так чудовищно сдать, не иначе.
Можно было прикинуться крепким орешком – и получить по лицу за нежелание сотрудничать. А можно было бы прикинуться бедной дурой – и это Шарада умела. Благо, уже по-королевски сглупила за сегодня, придя в Церковь.
– М-м-м, – неопределенно промычала Шарада, настраиваясь на нужный мошеннический лад. – Так как, вы сказали, вас зовут? Честно, я была бы рада знакомству, если бы перед этим меня не огрели дубинкой по голове и не скрутили, как какого-нибудь жирного нага на убой – они на вкус ничего, очень рекомендую. Так вот, знаете, у вас замечательное лицо! Такие видные скулы! Вас бы к портретисту нашего лорда-канцлера, было бы мастеру хоть какое-то приятное разнообразие.
В лихой и судорожной попытке защитить брата, Шарада напрочь избегала упоминания его имени, хоть и понимала, что для пущей убедительности своего монолога нужно сделать вид, что имя «Гаррета Хоука» ей ни о чем таком не говорит. Или – еще лучше – говорит, но ничего дружественного ее с ним не связывает.
– Послушайте, монна, я не понимаю, о каком именно кузене вы говорите – у меня их много. Если о том самом, что пару лет назад устроил переполох в Киркволле, – о других и говорить нечего – то, каюсь, грешна, я и впрямь состою с ним в родстве, но не более того. Не сложилось у нас доверительных отношений, хоть я и пыталась, – на этой ноте Шарада неслышно вздохнула – убедительно даже для самой себя. – Посудите сами: я – оборванка, а он – этакий Защитник нарисовался, куда мне до его общества? Он же после жития бок о бок с моим батей зуб на него точил, так и меня сразу же невзлюбил. Мол, «да что хорошего мне Гамлен сделал, чтобы я с тобой возился?» и тому подобное, много обидного наговорил.
Вдохновленная неожиданным приступом красноречия, Шарада, для полноты эффекта, тоскливо нахмурилась и глянула в сторону. Создатель, спасибо тебе огромное за то, что на самом деле Гаррет – совсем не такой. Так пусть же этот Создатель ее простит за то, что впервые в жизни кто-то на словах описал Гаррета как нажье дерьмо.
– Я ведь и впрямь пришла сюда ради своих людей, но ничем помочь не могу – не знаю, где горе-кузена носит. Да и откуда мне знать? Поэтому давайте побережем нервы друг друга и разойдемся с миром. Все от этого выиграют.
«Кроме тебя, Искательница, все, кроме тебя.»

Шарада досадливо поморщилась, будто ее больно ущипнули за щеку – всегда неприятно, если тебя уличают во лжи. Особенно когда ложь хороша, обоснована и искусно тобой обыграна – по крайней мере, так казалось самой Шараде.
– Вот только не надо с зайцем меня сравнивать, это обидно! – покрепче вцепившись в жесткие подлокотники неудобного кресла, Шарада, сама того не осознавая, заговорила громче. Она ни в коем случае не планировала повышать голоса, но уступать стоящей перед ней таран-бабе тоже не собиралась – благо не лыком шита. – Да на кой демон вам вообще этот Хоук сдался? Он же свинья свиньей, стольким людям жизни поломал! Вы в Киркволле, что ли, не бывали? А, нет, погодите, – тут Шарада уже не смогла подавить секундный приступ ехидства, – коли «не первый ваш допрос», значит, бывали. Понравилось?
Она попыталась расслабиться, проделав несложные дыхательные упражнения, – вдохни, шумно выдохни, испепели взглядом Искательницу напротив – но решительно ничего не помогало: руки чесались вдарить ей хорошенько по помянутым ранее скулам, чтоб неповадно было до кузена докапываться.
– Достоверный источник? – Шарада подозрительно прищурилась. – Блефуете. Золотой ставлю, что блефуете, потому что нету такого источника. Вы на меня, небось, через Гамлена и вышли, да? – в какой-то момент ее понесло так, что она перестала обдумывать выплюнутые сгоряча фразы – Шарада ведь, между прочим, брата защитить пытается, пусть и ложью во благо! – Хотите, чтобы я освежила свою память? Хорошо! Гамлен – старый лжец, а вы – плохо с ремеслом-то своим справляетесь, раз ему поверили. Как быстро он раскололся и сдал меня, м?
На самом деле, Шарада глубоко переживала за отца – уж не мутузили ли его эти Искатели? Если он выговорился и облегчил душу быстро, значит, пальцем его тронуть не успели – это в его характере. Если же не выговорился…
– Или, может, сразу в Хоуково поместье наведались? Стоит еще эта рухлядь растреклятая? Вы бы и прислугу его "поспрашивали", Орана вам бы все…
И тут Шарада осеклась.
С досады она так сильно стиснула кулаки, что у нее побелели костяшки пальцев: в который раз уже она кляла себя за горячность и несдержанность и в который раз на этих же пороках просчитывалась.
Ведь Шарада, недружная с Хоуком, не могла знать об Оране.
Она замолчала, нахмурилась, выдохнула незвучное и витиеватое ругательство, а потом, ссутулившись, прижала ладонь ко лбу. Мятежный дух разом куда-то выветрился – осталась только неприятная, досадная усталость.

– Вы ведь знаете, – как-то очень серьезно начала Шарада после недолгого молчания, последовавшего за длинным и пространным объяснением Искательницы касательно ее не менее длинных и пространных целей по поимке Гаррета, – что «разрешать ситуации» можно по-разному. Вот вы, например, ловите моих людей и шантажом пытаетесь выбить из меня информацию. Ладно, «выбить» – это сильно сказано, вы-то меня пока не били. Почти, – болезненно поморщившись, Шарада потерла затылок, и к своему неудовольствию нащупала там шишку. – Хоук бы так не сделал. Методы у него были другие. А эти храмовники недоделанные выдумают невесть чего, теперь еще и Искатели…
Она больше не притоптывала ногой в раздражении, не выискивала взглядом слабое место в защите Пенга… Пента... а, да чтоб ее! – иными словами, Шарада примирилась со своим положением и начала соображать. Лихорадочно. От нее и от ее людей, видно, не отстанут, пока не узнают хоть что-нибудь о Хоуке.
– Гаррет пытался разрешить ситуацию в Киркволле. Не жалея сил, правда, – речь Шарады сделалась куда благозвучнее, стоило ей сглотнуть уличный говорок и перестать юлить. – И вы сами знаете, что у него не получилось. После восстания его хотел сжечь чуть ли не каждый выживший в городе – так разумно ли втягивать его во все это опять? На что именно вы вообще рассчитываете? На его помощь? Поддержку? Совет?
Больше всего она сейчас боялась, что сказанное ею вслух прозвучит как исповедь – один Создатель знает, как давно Шарада не переступала порог Церкви. И совсем не потому, что она – посредственная андрастианка, верующая в Пророчицу тогда, когда жизнь висит на волоске от смерти; потому что Церковь у нее с недавнего времени прочно ассоциировалась со взрывом, красным всполохом магии, насилием и смертью.
– Я не знаю, где Хоук. И говорю это не потому, что вы мне не нравитесь, или потому, что я эгоистка и мне плевать на моих людей, а потому, что и впрямь не знаю. А знала бы – и то не сказала. Но, пожалуй, я и впрямь могу много чего рассказать о Хоуке. О том, как он оказался меж свихнувшейся Мередит и дурным Орсино, да успокоит Создатель их души, или о том, как его достал этот, тут уж вы меня сердечно простите, блядский Киркволл. Он-то сам из Ферелдена, – добавила она почему-то с коротким вздохом. – Но едва ли вам это хоть чем-то поможет.

– Вот с приятелями ему как раз-таки повезло, – почувствовав, что разговор перетекает в куда менее опасное русло, Шарада заинтересованно поддалась вперед, поерзав в жестком кресле. – В Киркволле нельзя без друзей, на худой случай – без хороших связей, иначе сожрут заживо. Гаррет как-то говорил, что по прибытии в город прибился к контрабандистам из безысходности. Но-но, погодите его за это судить: все мы не без греха, монна, ведь жить как-то нужно.
Шарада нарочно сглотнула имена Авелин, Карвера – тех, кто, как она знала, прибыл с ним из Ферелдена, но совесть все равно чувственно щипнула ее за живое, где побольнее. Казалось, она не имеет права выдавать их. Она вообще не имела права говорить о Хоуке, но искательский пыл подтолкнул ее на откровенность: никто не спрашивал о Гаррете как о человеке, способном что-то исправить; по большей части, его всегда винили.
– Мне жаль – ан нет, вру, не жаль – разочаровывать этих «многих» в Церкви, но они ошибаются. Не было и вряд ли будет Хоуку дела до армий. Да, ради друзей и соратников он мог и Расколотую гору вверх дном перекопать, и дракона убить, – что он, собственно, как-то раз и сделал – но целенаправленно вести магов в бой – вряд ли. А что, к слову, творится с магами? Тантерваль – то еще захолустье, много не выведаешь, а о последних событиях в мире узнавать как-то надо. Слышала, что и остальные Круги восстали, но простому обывателю это не о многом говорит.
Шарада рассеянно потерла лоб, переводя дух и подбирая подходящие слова. Аккуратные слова, которые не скомпрометируют Хоука, но утолят искательский аппетит до той степени, что после такой трапезы ей захочется выпустить людей Шарады с благословением и светом Андрасте в придачу.
– Разбогател он, как это бывает в сказках, «в одночасье», но едва ли эти деньги принесли ему хоть сколько-нибудь счастья: пускаться в подробности не буду, потому что сама не знаю всех деталей, но потерял он много больше, чем приобрел. Вкратце: была экспедиция на Глубинные тропы, в которую снаряжались долго и обстоятельно, и да, была богатая добыча, которой хватило на выкуп поместья, что по сей день в Верхнем городе стоит. Разбогател, стал видной птицей, – Шарада подавила ностальгическую улыбку – фамильным гербом Амеллов и впрямь была птица. – Но между Мередит и Орсино он не сразу оказался – до того были терки с этими дикими кунари, Гаррет их из города вытурил по просьбе наместника. Наместник тот еще хер нерешительный, но жалко его все равно было – мало того, что сына зарезали, так потом и ему самому этот Аришок или Хреношок… – тут Шарада красноречиво провела большим пальцем по шее, кашлянула и продолжила. – Хоук захватчиков героически одолел, вот наша рыцарь-командор и нарекла его Защитником. И вот когда остался город без наместника, тогда съехали с крыш эти двое: Мередит орала, что она мол де командор, крепость храмовниками заставила, магам велела сидеть по кельям и света белого не видеть, а Орсино возмутился, конечно. Да так, что на площадях Верхнего города людей начал собирать. Хоук метался меж ними, пытался увещевать, но… Остальное вы, впрочем, знаете. А вот что касается друзей...
И тут Шарада прервала свою душераздирающую повесть, подняв на Искательницу исполненный истового недоверия взгляд. Сощурилась, в общем.
– Что касается друзей. Точно. Друзья – оно, конечно, хорошо. Но вот моих друзей все еще кое-кто кое-где удерживает, не будем показывать пальцем. Давайте так: пойдем, при мне вы их отпустите, а я, так уж и быть, не пожадничаю, сведу с одним кузеновым знакомцем. Я не мастер словеса плести, а вот он умеет. Да еще как.

Отредактировано Шарада Амелл (10-10-2016 20:37)