- Нет, это определенно не Большая королевская охота.
   Кусланда нисколько не заботило, услышит ли его кто-то, кроме собеседника. Рихард Мандерли был мелкой сошкой, даже не банном, и ему следовало бы чувствовать себя польщенным уже оттого, что принц-консорт почтил его своим присутствием, что уж говорить о комплиментах. К тому же похвалить довольно примитивную охоту, которую затеял Мандерли, мог только человек, никогда в жизни не участвовавший в охоте настоящей. Например, в уже упомянутой Большой королевской охоте, до которой оставалось чуть больше недели.
   Собственно, это мероприятие и было устроено для того, чтобы "разогреться" перед главным событием сезона. И это, как и желание хоть ненадолго отвлечься от государственных дел, было единственной причиной, по которой Оливер все же покинул Денерим и отправился в эту глушь. Угодья, которые предлагалось использовать для охоты, были невелики, и едва ли здесь стоило рассчитывать на более крупную дичь, чем лисы или косули. Никакого азарта, никакого риска - так, возможность освежить в памяти навыки, которые вот уже год были без надобности.
   День выдался морозный и пасмурный, но хмурое небо до сих пор не проронило ни снежинки. Хотелось надеяться, что так будет и дальше - впереди долгие месяцы зимы, и от снега они успеют еще устать не меньше, чем от бесконечных осенних дождей, превращавших дороги в серое месиво.
   Прямо сейчас Кусланд равнодушным взглядом обводил охотников, подготавливавших к выезду своих псов и лошадей. Его высочеству было скучно, и ни горячившиеся жеребцы, ни радостно вилявшие хвостами собаки не тешили его взгляд. Хотелось встряхнуться, взбодриться, выкинуть хоть что-нибудь - как тогда, на Сатиналье, когда он наплевал на все приличия, пригласив юного эрла на танец. Принц задумчиво покосился на стоявшего рядом Вулффа - в сущности, мысль развеселиться за счет любовника была не так уж и плоха. Придвинувшись чуть ближе, чтобы его не услышал никто, кроме Ниалла, он сделал пробный ход:
   - Видишь вон того, с рыжеватой бородкой? - Оливер одними глазами указал на молодого рыцаря, которому оруженосец как раз помогал взобраться в седло. Молод, едва за двадцать, хорошо сложен, с простодушным вытянутым лицом и волнистыми светлыми волосами, собранными в небрежный хвост. Ничего примечательного на первый взгляд. - По виду не скажешь, но в постели гибкий и юркий, как ласка, - он негромко хмыкнул, ощупывая рыцаря раздевающим взглядом. - Конечно, тогда он был помоложе и посвежее, сейчас я вряд ли обратил бы на него внимание, - невинно обронил он и, повернувшись к Марцеллу, принялся прилаживать сбрую. - Время безжалостно к красоте - невольно порадуешься, если родился кем-то вроде меня.

   Пока Ниалл рассматривал молодого рыцаря, повинного лишь в том, что пять лет назад позволил принцу уложить себя в постель, Кусланд рассматривал его самого. На лице его играла довольная улыбка, которую легко было отнести на счет приятных воспоминаний, хотя на самом деле причиной ее появления была ревность юного любовника, которую тому совсем не удалось скрыть. Оливер выстрелил наугад, но теперь в который раз убеждался, что хорошие лучники промахиваются редко.
   - Как я и говорил, тогда он был моложе, - невозмутимо отозвался принц, тоже взобравшись в седло и одобрительно похлопав Марцелла по шее - жеребцу не терпелось тронуться с места. - И это бревно умело гнуться в самых неожиданных местах. Ты бы видел, как двигались его бедра, когда он был сверху... - Кусланд даже губу закусил и умолк, "предавшись воспоминаниям", но потом встрепенулся и кивнул. - И в самом деле пора, не будем заставлять нас ждать.
   Мандерли ждал обоих высоких гостей во главе кавалькады, но Оливер все равно позволил себе задержаться, когда они поравнялись с тем самым рыцарем. Натянув поводья, он коротко кивнул и криво ухмыльнулся, глядя на молодого мужчину:
   - Сэр Моревар, рад снова видеть вас в седле! Я слышал, вы повредили ногу?
   - Ваше высочество, вы слишком добры к своему скромному слуге, - светловолосый юноша смутился и покраснел самым очаровательным образом, и улыбка принца стала покровительственно-снисходительной. - Право же, это была совсем пустяковая рана, не стоит и упоминания.
   - Берегите себя, сэр Моревар, - с прямо-таки отеческим участием посоветовал Кусланд и на мгновение сжал его плечо. - Ферелден нуждается в таких искусных воинах, как вы.
   Они с Вулффом снова продвинулись вперед, оказавшись рядом с Мандерли - тот как раз разглагольствовал, объясняя своим гостям прописные истины охоты. Воспользовавшись тем, что хозяина все равно никто не слушает, Кусланд возобновил разговор с Ниаллом:
   - Так вот о красоте. Одна знакомая ведьма как-то сказала мне: "любовь и красота уходят, в них смысла нет"... Что там было дальше, я, если честно, не помню, потому что она разделась. Но, думаю, смысл примерно в следующем: главное - хорош ли ты в постели.
   После этих слов он совсем уже не по-отечески подмигнул любовнику и крепче сжал поводья, увидев, что Мандерли взял в руки рог. Едва его пронзительный звук заполнил собой все пространство жиденького леса, Кусланд пришпорил коня и первым сорвался в галоп. Если ему повезет, Вулфф еще припомнит ему каждое сказанное слово.

   Пожалуй, Ниалл не смог бы вести себя лучше, даже напиши ему Кусланд его текст на бумаге. Как бы ни пытался молодой эрл держать себя в руках, обжигающие эмоции то и дело проявлялись то в его словах, то в выражении его лица. Он кипел от негодования, и принц откровенно наслаждался этим, сохраняя при этом совершенно невозмутимый вид, точно и не догадывался, что так испортило любовнику настроение.
   Бессмысленное собственничество он рассмотрел в юноше еще в Вулфхолле, когда тот неожиданно приревновал его к служанке. Бессмысленное - да, но такое яростное, словно Вулфф готов был вцепиться любому сопернику в горло. Конечно же, разуверять его и убеждать, что никто из любовников или любовниц не продержался рядом с Кусландом так долго, как он, означало бы испортить такую отличную забаву. Пусть изводится, пусть выплеснет свою злость - это удовольствие будет лишь немногим меньше того, что он дарит принцу в постели.
   К концу охоты, впрочем, настроение Оливера оказалось несколько подпорченным, и приятное ожидание сменилось смутными подозрениями. Пока молодые и не слишком знатные дворяне изо всех сил старались заполучить трофей и показать себя умелыми охотниками перед принцем, к нему подошел один из лакеев и передал сложенную в несколько раз записку. По словам слуги ее доставил обычный посыльный и попросил передать лично в руки его высочеству.
   Послание было довольно лаконичным: "Если хотите сохранить свои тайны при себе - приходите в полночь в таверну "У Роба". Л.Б.". Судя по драматичному стилю, автору письма прежде не доводилось никого шантажировать. У Кусланда была догадка на тему того, кем мог быть этот Л.Б. Еще и месяца не прошло с тех пор, как его сестра пыталась запугать Дилана и вынудить его отказаться от баннорна. Тогда принц разбил ее партию, официально признав бастарда. Теперь, значит, свои силы хочет испытать ее младший брат, недоумок Лиам?
   Беспокоили Оливера два вопроса. Первый: чем именно его собирались шантажировать? Нет, конечно, совесть Героя Ферелдена отнюдь не была кристалльно чистой, и все же, перебирая в памяти свои последние поступки, он не мог припомнить ничего, что было бы достаточно веским поводом, чтобы на него надавить. Кроме одного - связи с ферелденским эрлом. Доказательств здесь, конечно, не было и быть не могло, но вот скандал при желании можно было устроить немалый - они сами постарались, давая поводы для косых взглядов. И второй: с чего бы такое нахальство? Одно дело - пригрозить мальчишке, попытавшись взять его нахрапом, и совсем другое - вымогать что-либо у принца-консорта, потрясая перед ним его же грязным бельем. Для такой наглости должны быть веские причины, например, более крупная фигура за плечом шантажиста.
   Мрачный взгляд Кусланда остановился на новоиспеченном эрле Западых Холмов, который как раз приближался к нему. Может, он вот-вот получит ответ на интересовавший его вопрос: что нужно от него молодому любовнику? Действовать чужими руками, чтобы потом попросту смахнуть пешку с доски - тонко, вполне в духе Вулффа. Или нет?
   - Не хочу оставаться в этой дыре, - несмотря на невеселые размышления, на вопрос Ниалла принц отозвался ровно, почти равнодушно. - Мандерли так усиленно пытается произвести на меня впечатление, того и гляди подложит под меня свою уродливую дочь, если задержусь здесь на ночь.
   Лукавая улыбка и сверкающие глаза - по виду юноши можно было решить, что мысль о предстоящей ночи вдвоем так воодушевляет его. Или дело все же в другом? Случайно ли он предложил остановиться этой ночью в предместье Денерима?
   - По дороге в столицу есть таверна "У Роба", - не глядя на Вулффа, Оливер тем не менее пытался боковым зрением уловить перемену в его лице при упоминании этого заведения. - Грязный клоповник, конечно, но зато можно снять комнату на ночь и остаться неузнанными. На всякий случай поедем раздельно.

   Распрощавшись с Мандерли и выслушав его заверения в бесконечной преданности, а также туманные намеки на то, как полезен и уместен он был бы на Большой королевской охоте (на которую его, естественно, никто не пригласил), Кусланд отправился в путь первым. Личную охрану он спровадил в Денерим, оставив при себе только Тарьена - предстоящей ночью ему не нужны были лишние глаза и уши. Марцелл, казалось, нисколько не уставший после никчемной охоты, скакал во всю прыть, и хлещущий по лицу холодный зимний ветер помогал привести мысли в порядок.
   С шантажистом он разберется, так или иначе. Блэквуды давно потеряли вес в обществе, и даже если придется прибегнуть к крайним мерам, это легко сойдет ему с рук. Куда важнее было выяснить, кто стоит за братом и сестрой, и он выяснит, даже если придется выжать Лиама, как мокрую тряпку. Быть может, это просто паранойя, обостренная Зовом, быть может, Вулфф вообще не при чем. Но если это не так, лучше узнать все прямо сейчас и покончить с этим раз и навсегда.
   Как это бывало всегда, от принятого решения и более-менее четкого плана на душе стало легче, и в трактир Кусланд прибыл уже в более приподнятом настроении. Пряча лицо под низко надвинутым капюшоном, он сговорился с хозяином (которого действительно звали Роб), приобрел комнату на ночь и предупредил, что ждет гостя, с которым ему предстоит обсудить очень важное дело - пусть их не беспокоят. Заказав после этого пару бутылок белого вина и кое-какие закуски, из тех, в которых вряд ли жили тараканы, он отправился наверх, ждать Ниалла. Что бы ни произошло сегодня после полуночи, время до этого принц был намерен провести с толком.

   К тому времени, как Вулфф присоединился к нему в грязной комнате таверны, Кусланд уже окончательно упорядочил свои мысли и вернул себе привычную невозмутимость. В том, чтобы разделить постель с тем, кто, возможно, подослал к нему шантажиста, он не видел ничего странного: не убить же в самом деле Ниалл его задумал. Была в этом даже положительная сторона: из-за злости, которую вызывали подозрения, принц словно чувствовал себя вправе побыть эгоистом, перестать так стараться произвести впечатление на молодого любовника. Было даже интересно посмотреть, как тот на это среагирует.
   Поэтому на юношу Оливер сейчас смотрел благосклонно, но без особого энтузиазма, хотя и замечал его нетерпение и так и сверкающие глаза. Снова неприятно засаднило: неужели притворство? Захотелось прервать все игры и просто припереть эрла к стенке, но нет, это он уже делал и безрезультатно. Придется подождать. А пока - вести себя как ни в чем не бывало.
   - Вот она, молодость, - ухмыльнулся Кусланд, уже избавившийся от сапог и колета и растянувшийся на сомнительной чистоты покрывале. - Я бывал в дырах и похуже. Есть в Амарантайне один бордель - у него даже названия нет. До сих пор удивляюсь, как у меня после него нос не отвалился. Наверное, скверна отторгает любую другую заразу, - он отхлебнул вина прямо из бутылки - здешними кубками брезговал даже бывалый Страж. - Тебя так утомил гостеприимный мессир Мандерли? - переспросил принц, точно не понимая, что имеет в виду Вулфф.
   Даже сейчас невозможно было не засмотреться на то, как горделиво вскидывает голову Ниалл, как лихорадочно и в то же время яростно блестят его глаза. Хорош был юный эрл, слишком хорош, чтобы не польститься на его близость еще раз, пусть даже он может оказаться последним.
   - А разве мы женаты? - сардонически фыркнул Кусланд, услышав вопрос любовника. - Оставь свет и тащи сюда свой бесподобный зад.

   Яростные взгляды, которые то и дело доставались Кусланду, забавляли его - и заводили. Мысль о том, что Вулфф так изводится ревностью, к тому же из-за того, что было много лет назад, странным образом льстила, хотя и не снимала с любовника подозрений. Ведь если он в самом деле собирается получить выгоду из этой связи, он должен быть самым лучшим или даже единственным. Думать об этом было откровенно гадко, и принц отмахнулся от всего, что могло помешать ему сейчас получить удовольствие.
   - Зависть - недостойное чувство, Волчонок, - с откровенной насмешкой протянул Оливер, с удовольствием наблюдая за перекошенным от злости лицом юноши. - Уверен, сэр Моревар долго и упорно тренировался для того, чтобы развить в себе такую гибкость.
   Конечно, был шанс перестараться и превратить происходящее в драку, но, по правде говоря, такой вариант развития событий Кусланда бы тоже устроил. Как бы хорошо он ни держал лицо, он все же злился на Ниалла, и эту злость хотелось выплеснуть. Так или иначе.
   Стоило Ниаллу оказаться ближе, стоило Оливеру почувствовать его тепло и запах, как сердце тотчас же забилось чаще, что только усилило злость. Он не хотел так реагировать на любовника, не хотел так сильно его хотеть, и уж тем более не хотел признавать, что блеклый рыцарь, а вместе с ним и многие другие мужчины и женщины, побывавшие в его постели, в подметки не годились юному эрлу, который несколькими словами и парой прикосновений возбуждал его больше, чем замысловатые ухищрения более опытных любовников.
   Продолжая бездействовать и отдавать инициативу Ниаллу, Кусланд чуть подался навстречу его ладоням, скользнувшим по его телу. Он всегда предпочитал все контролировать и крайне редко вверял свое удовольствие в чужие руки, но сейчас был именно такой момент. Хотелось понаблюдать за юношей, посмотреть, как он будет доказывать, насколько хорош - разве не на это он провоцировал его разговорами на охоте?
   - Неплохо, - сегодня принц был не очень щедр на комплименты - по большей части из-за того, что хотел еще больше раззадорить любовника. - Но ведь это вопрос практики, верно? - голос дрогнул, когда горячая ладонь коснулась его члена, а из горла вырвался тихий вздох, когда губы Вулффа обхватили головку. - Смелее, Волчонок, - теперь и в глазах Оливера зажглись не то лукавые, не то злые искры, когда он посмотрел на юношу сверху вниз. - Для этого даже гибкость необязательна.

   Ядовитые комментарии явно достигли цели - это было понятно по тому, как яростно вспыхнули глаза Ниалла, по тому, как он пустил в ход зубы. Не больно, но невольно настораживает; Кусланд не раз называл любовника двинутым и отчего-то не сомневался: реши тот, что сомкнуть зубы на его члене - хорошая идея, сделает это, не задумываясь. От этого почему-то становилось смешно, хотя веселье было злое, нервное, и все-таки принц не сдержал короткий, тихий смешок.
   - Настоящий Волчонок, - голос прозвучал низко и хрипло - возбуждение все сильнее овладевало им. - Не откуси только - это и впрямь будет невосполнимой потерей для короны и всего Ферелдена...
   От дразнящей ласки Ниалла удовольствие нарастало медленно, но становилось все ярче с каждой секундой. И обжигающий злостью взгляд, который Оливер и не думал отпускать, его только усиливал. Было очень хорошо, но могло быть и еще лучше - и треклятый мальчишка это понимал, нарочно изводя любовника. Ждал, что тот попросит? От одной мысли об этом злость с новой силой вспыхнула в принце, и он положил ладонь на затылок Вулффа, вынуждая того опустить голову и разрывая зрительный контакт.
   - Сильнее! - он двинул бедрами, толкаясь глубже, на мгновение ощутил узкое горло юноши и не сдержал отрывистый, злой стон. - Сильнее, демоны тебя дери!

   Ниалл только тихо фыркнул, злясь и веселясь одновременно. На секунду мысль  все-таки сжать зубы, причинить настоящую боль, показалась очень соблазнительной, настолько, что он снова ощутимо зацепил нежную кожу, слегка царапая. Крик боли мог бы быть хорошей наградой и отличной местью за все, что сегодня было, но разве крик удовольствия не будет лучше? Пожалуй, это все же куда как приятнее.
   Поглаживая подрагивающими пальцами бедра любовника, Ниалл снова прошелся языком по члену любовника, хотел уже снова впустить его чуть глубже, когда на затылок легла ладонь, вынуждая это сделать. Казалось бы, что стоит послушаться? Он ведь всегда слушается Оливера, верно? И Ниалл мгновенно понял, что всегда, но не в этот раз: отстраниться не получилось, он почувствовал, как любовник входит ему в горло, но уже через секунду вскинулся, чтобы стряхнуть с себя чужую руку.  Самому хотелось решать, самому все сделать, держать под уздцы чужое удовольствие и больше изводить, чем ласкать. Ниалл подался назад, снова пустив в ход язык, а потом опять сжав зубы, будто бы в качестве предупреждения.

   А вот это и в самом деле было чем-то новым. Если не считать самой первой их ночи, когда Вулффа точно кидало из в крайности в крайность, и он то сопротивлялся, то отчаянно просил еще, Кусланд привык к послушанию любовника. Тому явно нравилось подчиняться, и принц пользовался этим беззастенчиво, получая удовольствие от этой покорности - не жалкой, не слабой, а какой-то до мозга костей порочной.
   Теперь же Ниалл не только не послушался - он сбросил с себя его руку и пресек все попытки снова толкнуться глубже, перехватить инициативу, сжав зубы. Оливер шумно втянул в себя воздух, чувствуя, как потряхивает его от злости и возбуждения в равной мере. Ему нравилось это сопротивление, но его отчаянно хотелось сломить, растоптать, утвердить свою власть, которую своенравный мальчишка решил вдруг поставить под вопрос.
   - Давай же! - нетерпеливо прорычал Кусланд, снова положив ладонь на затылок любовника, но на этот раз болезненно сжимая его волосы в кулаке. - Я все равно оттрахаю тебя так, как захочу, - голос вибрировал от ярости, и все попытки держать себя в узде были безнадежно позабыты. - И тебе это понравится, маленький похотливый ублюдок!

совместно с Ниаллом

   Сейчас Ниалл сполна оправдывал свое прозвище, как никогда прежде походя на зверя. Звериный оскал, звериное рычание и звериная же ярость. Кусланду казалось, что он и впрямь пытается дикого волка приручить, и единственный способ сделать это - показать силу. Не отступать, не сдаваться, ни на миг не колебаться - иначе, почувствовав слабину, зверь укусит и вырвется из его рук. А может, и убьет.
   Это не останавливало и нисколько не расхолаживало - напротив, принцу еще больше хотелось подчинить себе любовника, впервые осмелившегося не послушаться его. Настоящее ли это сопротивление или наигранное, значения не имело, как не имело значения и то, что будет после - после того, как он получит желаемое.
   - Ты. Будешь. Делать. То. Что. Я. Захочу, - по словам отчеканил он, отвечая Вулффу таким же оскалом и удерживая его железной хваткой. Ладонь снова сжалась в волосах юноши, пальцы второй руки коснулись губ, а затем бесцеремонно разжали зубы - словно псу, не желающему раставаться со своей добычей. - Вот так, - процедил сквозь зубы Кусланд и рывком вошел в рот любовника, не давая ему опомниться. - Ты будешь брать и будешь глотать - хочешь ты того или нет.
   На этом слова у принца закончились; он стиснул зубы, тщетно пытаясь сдерживать отрывистые стоны, которые вырывались из горла с каждым его движением. В таком положении он не мог войти в горло Ниалла, но этого и не требовалось - каждый толчок во влажное тепло его рта подталкивал его к грани.

   Слов не было: Ниалл как будто напрочь потерял дар человеческой речи и сейчас мог только рычать и скалиться в ответ, чтобы принц ему ни говорил. Он именно это и сделал - отозвался коротким яростным рычанием, когда Кусланд стал чеканить слова. Хотелось вскинуться, сбросить с себя ублюдка, любым способом показать, что он сам себе хозяин, игры кончились, и никаких приказов он больше не потерпит. Но еще больше хотелось подчиниться. Послушаться. Действительно сделать то, что любовник хочет.
   Ниалл слабо дернулся у Кусланда в руках, еще раз попытался отвернуться и хрипло застонал, когда ему разжали зубы, совсем как псу. А потом задохнулся от возбуждения не меньше, чем от того, что его против воли заставили принять член, глухо застонал и прикрыл затуманившиеся болезненным удовольствием глаза.
   В том, что сейчас творилось в комнате грязной таверны, не осталось ничего от игры, и последние барьеры оказались сметены к демонам: Ниалл не забавлялся послушанием - он в самом деле подчинялся любовнику, даже сейчас, даже так. Особенно сейчас и так, наслаждаясь каждым грубым прикосновением и каждым грязным словом.
Чуть приподняв подбородок и силясь податься навстречу, он снова зашелся подавленным, хриплым стоном. Немеющие руки слабо сжали смятое покрывало.

   Хотя Кусланду застило глаза собственное наслаждение, которое возрастало с каждое секундой и все дальше уводило его от способности понимать и осознавать, оказалось невозможным не заметить, что происходящее приходится по душе не только ему. Попытка увернуться и вырваться, похоже, была последним сопротивлением, и оно было сломлено, едва член оказался во рту Ниалла. Оливер ждал, что тот снова пустит в ход зубы или будет дергаться, но ничего из этого так и не последовало.
   Хриплый, подавленный стон, прикрытые глаза - все это говорило о том, что Вулфф получает удовольствие от того, что с ним делают. Даже сейчас проклятому мальчишке удалось его удивить, и вместо очередного стона Оливер коротко и хлестко рассмеялся, одновременно и торжествуя, и признавая свое поражение.
   Он хотел в который раз сказать Ниаллу, что тот двинутый сукин сын, хотел сказать, что так хорошо ему не было ни с кем, а может, даже о том, что именно такие ночи будет вспоминать, в последний раз спускаясь на Тропы. К счастью, вместо слов из горла вырвался громкий хриплый стон, Кусланд с силой толкнулся в рот любовника и кончил, до боли сжимая его волосы в кулаке.

совместно с Ниаллом

   Даже чувствуя на себе взгляд Ниалла, Кусланд только ухмыльнулся, в который раз услышав о том, какой он ублюдок. Глаза он открыл, лишь когда любовник уселся сверху, и смотрел на него теперь прямо и спокойно, чуть улыбаясь.
   - Думаю, конечно, - ладони легли на колени юноши, прошлись выше, оглаживая бедра. - Даже немного удивлен, что ты до сих пор не попытался.
   Даже это "попытался" было отголоском насмешливости и провокации, которыми отличался весь сегодняшний день. Точно принц сомневался в способности Вулффа справиться с ним. Легкие прикосновения как будто продлевали эхо удовольствия, и Оливер тянулся к рукам любовника, удивительно расслабленный и спокойный - особенно в сравнении с бурей, которая бушевала здесь еще минуту назад. Нож, появившийся в руке Ниалла, ни на йоту не изменил этого состояния: Кусланд только усмехнулся и чуть вздернул подбородок, подставляя  горло.
   - Дерзай, Волчонок, - пальцы чуть сжались на бедрах Ниалла, но в этом не было ни намека на напряженность и готовность дать отпор - ему просто хотелось сильнее прочувствовать лихорадочное тепло юноши. - Я все равно живой труп. Лучше умереть в этом клоповнике под тобой, чем на Тропах.

   "Попытался"? Ниалл никогда не "пытался", если он угрожал кому-то смертью, то не сомневался в своей способности и возможности угрозу выполнить, и до сих пор ошибаться не доводилось, пусть на его счету и было не слишком много жизней. Сейчас он тоже нисколько не сомневался в себе и при этом чувствовал, что и в самом деле готов, не дрогнув, полоснуть любовника ножом по горлу. И все равно всем телом вздрогнул, когда Оливер скользнул ладонями от его колен вверх по бедрам.
   Беззвучно усмехнувшись, Ниалл склонился ниже, заглянул любовнику в глаза так, будто опять надеялся что-то разглядеть в его взгляде, легко прошелся пальцами по подбородку и лицу Оливера, бережно коснулся шрама, а потом вдруг прижал клинок к тонким губам.
   - Тихо! - юноша по-прежнему улыбался, но ни это, ни тихий голос не могло скрыть требовательного, почти приказного тона. - Ни слова. Не хочу. О Тропах, - почти прошипел он, а потом вдруг хмыкнул: - Да и о трупах пока тоже. Есть кое-что совсем другое...
   Снова отстранившись, он мягко погладил ладонью грудь любовника, помедлил пару секунд, а потом одним длинным движением прошелся по ней ножом. При виде того, как разошлась светлая кожа и показались красные капли, Ниалл хищно раздул ноздри.
   - За удовольствие платят, - глуховато проговорил он, и в голосе прозвучала угроза. - Я беру плату, - отрывисто прибавил он, а потом склонился к любовнику и стал слизывать выступающую у него на груди кровь, то и дело вскидывая горящие неутоленным голодом глаза.

   Видимо, такой уж должна была стать эта ночь: странной, невозможной, непохожей на все предыдущие. Сначала провокации и ревность, потом - борьба и насилие, а теперь любовник угрожает ему ножом, а у Кусланда и мысли не возникает о том, чтобы сопротивляться. Будто снова дал о себе знать обычно несвойственный ему фатализм: что бы ни пришло дальше Вулффу в голову, будь что будет. Вот так доверяться чужой воле (а может, и чужому безумию) было несколько неуютно, но Оливер просто шел на поводу у собственных смутных желаний, не задумываясь об их разумности.
   Прикосновение короткого лезвия к губам показалось не менее ласковым, чем до того - прикосновение теплых пальцев к щеке. Ниалл явно затеял какую-то свою игру, и Кусланд собирался позволить ему это, а потому проявлял теперь непривычную покладистость.
   - Ни слова, - глухо отозвался он, когда любовник убрал нож, и криво улыбнулся, предвкушая продолжение.
   Легкая, но острая боль заставила вздрогнуть - принц стиснул зубы, но промолчал. Он не смотрел на кровь, выступившую на его груди, только на лицо Ниалла, на котором без труда читалось хищное удовлетворение. И все-таки дело было уже не только в том, чтобы порадовать юношу, позволить ему наслаждаться собственной игрой. Упоминание скорой смерти, подозрения, изводившие его весь вечер, эта яростная, звериная близость, случившаяся между ними минуты назад - все это словно подталкивало Оливера к саморазрушению, которому он порой предавался с таким усердием. И боль, которую причинял ему сейчас Вулфф, следы, которые оставлял на его коже - все это вдруг оказалось донельзя уместно.
   - За удовольствие платят только шлюхам, Волчонок, - комментарий прозвучал не так насмешливо, как хотелось бы Кусланду - у него дыхание перехватило, когда он увидел, как любовник слизывает выступившую кровь. - Хотя обычно и не королевской кровью, - отвести взгляд от горящих не то голодом, не то яростью глаз Ниалла никак не удавалось.

совместно с Ниаллом

   Боль перестала иметь значение, как и легкая слабость, которую чувствовал теперь Кусланд. Ничто не было важно, кроме наблюдения за тем, как Ниалл насыщает свой странный голод. Настоящего возбуждения принц не испытывал - все еще был удовлетворен и расслаблен после недавней разрядки, - и все-таки по телу то и дело пробегала дрожь, а дыхание заметно потяжелело. Звериная игра Вулффа увлекала его, и он по-прежнему не ощущал в себе ни малейшего желания прерывать ее.
   Насытился ли любовник или другая жажда заявила о себе громче, но он остановился сам, и Оливер прерывисто вздохнул, услышав его шепот. Ему доводилось уже слышать нечто подобное и даже говорить самому, но, как правило, для этого нужно было сначала употребить немало дурнолуковки или опиума. Впору было поверить, что Ниалл и в самом деле пьянеет от вкуса его крови - отчего-то эта мысль льстила.
   - Обернешься, и я посажу тебя на цепь, - хрипло шепнул он в ответ и чуть повернул голову - теперь их губы почти соприкасались. - Безумный ты сукин сын...
   Уложив ладони на ягодицы Ниалла, Кусланд прижал его еще теснее к себе и теперь чувствовал, как трется о его пах напряженная плоть любовника. Подталкивая его ко все более быстрым и жестким движениям, Оливер поймал его губы и впился в них настойчивым поцелуем. Он чувствовал на них вкус крови и семени, и это сводило с ума вернее Зова.

   Конечно, это было преувеличением, не могло быть ничем другим - еще час назад Ниалл ни мгновения бы в этом не сомневался. Вот только сейчас, после того, что принц уже с ним сделал, при всем происходившем между ними сейчас,  посреди ночи, когда границы дозволенного всегда становятся зыбкими, даже мысль о том, чтобы оказаться у любовника на цепи, показалась не такой уж дикой.
   Ниалл хрипло, гортанно рассмеялся в ответ на слова любовника и, слушаясь его рук, прижался теснее.
   - Волки не годятся на псарню, - он широко улыбнулся и облизнул соленые от крови губы. - Ошейники на них не держатся. Не выйдет.
   Если бы раньше ему сказали, что от страсти может мутиться рассудок, он посмеялся бы над тем, кому пришли в голову такие сентиментальные бредни. Сейчас он и в самом деле, казалось, балансировал на грани безумия, той самой, за которой только Бездна, но сдерживать себя совсем не хотел, как не хотел и обуздывать овладевшие им дикие желания.
   Захлебнувшись собственным дыханием, Ниалл жадно ответил на поцелуй и почти сразу превратил его в болезненный укус. С трудом оторвавшись от губ принца, он выпрямился, отбросил в сторону нож, парой движений распустил шнуровку на бриджах и прикоснулся к себе. Удовольствие показалось острым, почти болезненным, отвести взгляд от глаз Оливера было невозможно, и отчего-то так становилось только лучше. Свободной рукой Ниалл до боли сжал его плечо.
   - Хочу тебя. Не знаешь и знать не можешь, как я тебя хочу! - такие слова позволительно говорить только одурманенному или пьяному, и, наверное, утром он о них пожалеет, но сейчас, кажется, его развязавшийся язык был способен выболтать даже самое потаенное, и у Ниалла не было сил последить за собой. Лаская себя и выдыхая сдавленные стоны, он стал двигаться еще быстрее и жестче и все никак не отводил взгляд от лица принца.

   Кусланд не стал отвечать любовнику, но мысленно не согласился с ним: может, другие волки и не признают ошейников, но этого конкретного волка он все же приручил. Он все еще рычит и иногда кусается, но точно не смотрит в сторону леса. Это его волк, полный дикого голода и звериной ярости, с потрохами его. Пусть даже однажды он и впрямь перегрызет ему горло.
   Губы засаднило от жесткого поцелуя-укуса, но принц все равно отпустил Ниалла крайне неохотно - держать его в руках и чувствовать его вкус хотелось даже после утоления собственного голода. Сожаления, впрочем, испарились уже через мгновение, когда Оливер увидел, как юноша стал ласкать себя. Это зрелище тоже было для него не в новинку, но после всего уже случившегося оно показалось дополнением к уже полученому удовольствию. Он смотрел, как двигается ладонь любовника по члену, потом скользнул взглядом выше, встретился с ним глазами и осклабился, услышав его слова.
   - Не знаю, - на этот раз он согласился с Вулффом, ведь сказанное будило позабытые было подозрения. - Но хотел бы узнать, - пальцы до боли впивались в ягодицы юноши, и Кусланд непроизвольно подавался навстречу его движениям, как будто их и не разделяла одежда. - Давай, - негромко, но требовательно произнес он, тоже не отводя взгляда от глаз любовника, - кончи на меня. Отметь меня еще и так.

совместно с Ниаллом