День, последовавший за ночью гибели усов, вышел несколько бестолковым и довольно-таки суматошным. В него уместились полное ужаса пробуждение, спешные попытки окончательно протрезветь, поиски Инквизитора и "ласковая" беседа с оным, а потом и потребовавшая немалых усилий процедура приведения себя в порядок. Свое лицо без усов Дориан не видел уже лет десять, поэтому испытывал нечто вроде священного страха перед тем, чтобы впервые на трезвую голову взглянуть в зеркало на себя безусого. Зрелище оказалось не отвратительным, но несколько обескураживающим, кроме того, теперь предстояло решить, как дальше жить без усов, чтобы не потерять в элегантности, и какие мантии и украшения лучше подойдут к такому облику. Чтобы разобраться с этой задачей, требующей безотлагательного решения, Дориан с видом жреца, готовящегося к важнейшей медитации, закрылся в купальне и провел там не меньше двух часов, осваиваясь со своей новой внешностью.
  Вышел он оттуда изрядно повеселевший, с более заметно подведенными тушью и слегка тронутыми золотистыми тенями глазами - надо же отвлечь внимание от губ! - и в новой винно-красной мантии. Он как раз собирался отправиться искать Йена, когда был схвачен глазастой Элизмой, которая углядела его из окна библиотеки и теперь неотступно требовала консультацию по тварям Западного предела. Отговориться незнанием не вышло, и Дориан сдался, пообещав вскоре явиться к ней с тевинтерской энциклопедией о животных, которую на днях нашел и утащил к себе в комнату. За ней-то он и направлялся, когда распахнул дверь своей комнаты да так и застыл на пороге.
  Этого гостя он ожидал меньше всего. Хотя почему, собственно, так? Две недели назад он спас жизнь пленному венатори, которого несколько лет назад звал своим другом, ничего не объяснил, собирался разобраться с его судьбой, а потом попросту забыл о нем, когда личные беды заслонили все остальное. Так стоит ли удивляться, что теперь этот то ли друг, то ли враг, то ли просто чужак пришел к нему сам? Пожалуй, так даже лучше: этот разговор должен был случиться, куда же без него.
- Фейнриэль, - Дориан коротко вздохнул, слегка нахмурившись, и закрыл за собой дверь: вряд ли это беседа на пять минут. - Здравствуй, - он хотел было еще что-то сказать, но вопрос об усах заставил невольно усмехнуться. Дориан коснулся верхней губы: - Это? - он негромко хмыкнул: - Я их сжег. Жертвоприношение любви, знаешь ли, - он пересек комнату и, скрестив руки на груди, присел на край стола, потом посмотрел в лицо Фейнриэлю: - О многом стоит поговорить, верно? Я собирался встретиться раньше, но... не получилось, - говорить оказалось неловко и непросто. - Я не знаю подробностей суда, как и почему Андреас тебя отпустил? Что там произошло? За тебя просили? - Дориан помолчал несколько секунд, но потом вопрос сам собой сорвался с языка: - И как так вышло, Фейнриэль? Как ты с ними оказался?
  Говоря, Дориан неотрывно, изучающе смотрел на своего гостя. Фейнриэль, казалось, совсем не изменился со времени их последней встречи, даже неуверенность, которая всегда виделась Павусу в полукровке, и необычная внешняя юность, которую не сохранил бы к такому возрасту чистокровный человек его возраста, были при нем. Вот только за прошедшие полгода Дориан окончательно разучился принимать за чистую монету внешнее впечатление и сейчас, глядя в знакомые светло-карие глаза, словно бы так и ждал, когда они полыхнут демоническим красным огнем.

"Не получилось", прозвучавшее эхом, произнесенное чужим голосом, болезненно резануло слух. Нельзя сказать, что Дориан считал себя обязанным, едва оказавшись в Скайхолде, кинуться к тому, кого встретил среди венатори, и все-таки мысль о том, что надо было бы разобраться в происходящем раньше, негромко заявила о себе. Это добавило одновременно неловкости и тайного, глухого раздражения: какого демона, в самом деле?! Он и так не позволяет себе расслабляться все эти долгие месяцы, и только в последние дни личная драма заслонила от него все остальное. У него есть право на передышку, не говоря уж о том, что передышка едва не лишила последнего рассудка.
  Мысли и чувства Дориана сполна отразились в том, как мрачно он нахмурился. Менее внимателен он, впрочем, не стал и, услышав знакомые имена, сумрачно усмехнулся.
- Конечно, я помню семейство Орсо, - усмешка стала ядовитой. - Они пытались выдать за меня свою старшую дочь, когда ты еще не появился в Минратосе. И Леонта Альбиния помню, - теперь на его лице не осталось ни тени улыбки: они и в самом деле были знакомы, некогда этот человек искал его дружбы и, кажется, рассчитывал при его поддержке обзавестись влиянием в минратосском Круге, но несколько неприятных историй привели сперва к охлаждению, а потом и к полному разрыву отношений. Воспоминания обо всем этом промелькнули почти мгновенно, и Дориан немного рассеянно кивнул Фейнриэлю: - Рассказывай, я слушаю, рассказывай все.
  Рассказ вышел долгим, подробным и на редкость красочным, очень тевинтерским по духу: подлость, нож в спину, жадная погоня за чужой магией, взгляд на более слабого как на вещь, принуждение - что могло бы лучше подойти Империи? Пожалуй, этой невеселой истории не хватало только каких-нибудь увечий в качестве предупреждения, полученных Люциусом Маэнасом, или изощренных издевательств над самим Фейнриэлем. При мысли обо всем этом Дориан скривил губы в сардонической усмешке.
  Если Фейнриэль говорил правду - а Редклиф сделал Дориана на редкость недоверчивым - то, пожалуй, этот разговор стоило даже отпраздновать: получалось, что сомниари скорее жертва обстоятельств, чем осознанно действовавший закоренелый преступник. Мысль об этом приносила законное облегчение: терять друзей, да и просто тех, кого довелось знать с хорошей стороны, в рядах сумасшедших сектантов, отчаянно не хотелось. Дориан, сосредоточенно изучавший каменные плиты пола на протяжении всего рассказа Фейнриэля, поднял глаза, собираясь сказать сновидцу что-то ободряющее, но так и замер, едва услышал его последнюю тираду. Это было неожиданно, это обескураживало, это со всей очевидностью требовало бутылки бренди.
  Ухмыльнувшись самым что ни на есть неподобающим тону разговора образом, Дориан заглянул в стол, извлек оттуда едва початую бутылку и пару кружек, разлил бренди по ним и шагнул к окну, у которого так и остался стоять сомниари, выглядевший удивительно скорбно в лучах заката.
- Ну-ка выпей, - Дориан сунул ему в руки одну из кружек, снова коротко усмехнулся, а потом уселся на край подоконника и заглянул Фейнриэлю в лицо: - Скажи мне, ты в самом деле его так боишься? В самом деле думаешь, что он так всемогущ и способен прислать шпионов в главную крепость Инквизиции высоко в горах? Ту самую, где есть целая шпионская сеть, дозорные на стенах, казармы, битком набитые солдатами, и боевыми магами? Kaffas! - он рассмеялся отрывисто и хлестко. - Фейнриэль, да нас до сих пор не сравнял с землей Корифей, а ему это было бы сделать проще, чем магистру Альбинию, не находишь? Мы все здесь - мишень этого... Старшего, но пока он - даже он! - еще ни разу не выстрелил точно в цель, - Дориан помолчал, покачивая в руках кружку, а потом, бросив на собеседника быстрый внимательный взгляд, прибавил чуть тише: - А прежде, чем говорить о том, что тебе делать... Скажи мне, почему ты называешь Инквизитора Андреасом? Вы так сблизились во время задушевных допросов в темнице? - Дориан щурился, как бывало всегда, когда он смотрел на кого-то с подозрением: - И, кстати, чем тебе так не угодил этот... Сэрбис, если ты его даже Альбинию готов скормить?
  Все-таки доверие, безмятежное и спокойное, легко не возвращается, и сейчас внимательно глядя на Фейнриэля, Дориан очень остро это чувствовал.

На лицо Дориана набежала тень. Напоминание об Убежище мгновенно вызвало в памяти такие картины, которые хотелось бы задвинуть в памяти как можно дальше и никогда к ним не возвращаться и которые при этом развеиваться никак не желали. Досадливо тряхнув головой, он постарался отогнать непрошеные воспоминания, немного помолчал, потом осушил свою кружку и подлил еще бренди - и себе, и Фейнриэлю.
- Было, - негромко отозвался он. - Но если ты не видел армию, которая ударила по нему... Одним словом, ни у одного магистра не найдется таких сил, чтобы повторить подобную атаку. И, полагаю, все мы усвоили уроки, и никто не будет теперь так беззаботен, как тогда, - Дориан на секунду прикрыл глаза и тут же вздрогнул: перед мысленным взором мгновенно расцвел костер до неба, в который в ночь битвы превратилась таверна Убежища. - Kaffas! - он снова приложился к кружке, чувствуя, что если так пойдет дальше, он будет пьян еще до того, как окончательно стемнеет.
  Стараясь избавиться от навязчивых воспоминаний, Дориан постарался сосредоточиться на рассказе Фейнриэля и действительно уже через пару минут забыл о недавних переживаниях. Тевинтерский маг крови в Скайхолде, прямо под боком - это нехорошо, но не настолько, чтобы терять голову от страха. При должном внимании к неприятному гостю должно обойтись без неприятных происшествий, надо бы поближе познакомиться с этим Сэрбисом поближе и повнимательнее к нему присмотреться. В конце концов, это очень разные вещи - хитрая змея, ищущая способ втереться в доверие ради настоящего хозяина, и обычный любитель наживы, не имеющий по сути никаких хозяев, кроме золотых соверенов. Стоит выяснить, из какой породы сувенир, который они притащили из Западного Предела.
  Тем не менее, и рассказ о Сэрбисе, и размышления о нем заслонило то, что Фейнриэль говорил об Андреасе. Дориан слушал и чувствовал, как его попеременно охватывают то сочувствие, то беспокойство, то самый что ни на есть жгучий интерес, то неподдельное удивление. Итак, его друзья знакомы, пусть и весьма своеобразным образом, и, судя по неожиданно теплой улыбке Фейнриэля, в этом знакомстве есть особый смысл, и то, как сновидец вспыхнул, едва заговорил об этом, только подтверждало подобные мысли.
  "Дыхание Создателя, что у вас обоих за талант находить себе приключения и проблемы?"
  На фоне всего услышанного возвращение показалось, что если он сейчас еще и серьезнее задумается о Леонте Альбинии и опасности, которую представляет этот мерзавец, голова точно пойдет кругом. Дориан неопределенно взмахнул рукой, как будто попытался защититься от роя пчел, и снова приложился к своей кружке.
- Послушай, давай по порядку, - заговорил он, снова подливая себе бренди. - Начнем с Сэрбиса. Давай я с ним познакомлюсь и пообщаюсь поближе? По крайней мере, поближе, чем в Западном Пределе, - Дориан усмехнулся, вспомнив, как славно вспыхнули длинные рыжие волосы. - Он не обязательно опасен, даже будучи магом крови. Далеко не каждый хорошо обученный малефикар легко поддастся демону, особенно если изначально учился не у этих тварей, а у наставника. Что до Альбиния... - Дориан сумрачно нахмурился, глядя, как переливается разными оттенками бренди в кружке, потом поднял на Фейнриэля взгляд. - Дело не в том, что я считаю, будто Юг ему не интересен. Наверняка он должен быть интересен влиятельному венатори и, возможно, у него даже могут быть толковые шпионы, способные переманить на его сторону кого-то из агентов. Мы не в абсолютной безопасности, но здесь и сейчас нам есть, что ему противопоставить, понимаешь? Вот все, что я хотел сказать, - Дориан помолчал, сделал несколько глотков бренди, потом продолжил уже более деловитым тоном: - Что до твоего учителя или близких, это действительно может стать проблемой. Я могу написать кому-нибудь из своих друзей, чтобы Маэнасу организовали защиту. Или, может быть, раз так, имеет смысл пригласить и его, и этих людей сюда? Можно поговорить об этом с Андреасом, не думаю, что он откажет. Особенно если ты так поразил его во сне, что он помнит сон с твоим участием, как явь, - на лице Дориана появилась тень привычной лукавой улыбки, он придвинулся ближе к Фейнриэлю. - Чем же ты его так поразил, а? - негромко спросил он, заглядывая в глаза собеседнику. - Что это за подробности, которых не мог запомнить обычный человек и "простой маг"? Кстати, не такой уж простой, скажу я тебе. До этого года я мало что знал о южных магах, но теперь, чем больше я смотрю на Андреаса в роли Инквизитора, тем больше понимаю... - Дориан помолчал, потом полупрезрительно хмыкнул: -...каким ограничен был в своем видении людей и вещей, - закончил он и снова залпом осушил кружку.
  Много бренди, много слов и вопросов. И чем больше будет выпито, тем больше будет сказано, и Дориан все меньше рассчитывал проявить осторожность и сдержанность в этом разговоре.

Дориан фыркнул от смеха, но усмешка почти сразу стала кривой и недоброй.
- Постараюсь не придушить, хотя ничего не могу обещать после того, чем он порадовал меня в Западном Пределе, - хмыкнул он и щедро долил бренди и себе, и собеседнику. - Впрочем, мне почему-то кажется, что случись с этим Сэрбисом такое несчастье, ты не слишком расстроишься, и это тоже отчасти развязывает мне руки, - убийство рыжего венатори, разумеется, не входило в его ближайшие планы, однако Дориан обнаружил за собой злопамятность, которой раньше в таких масштабах за ним не водилось, и был бы совсем не против потешить свою душу чем-нибудь весьма неприятным для Сэрбиса.
  Впрочем, для этого еще будет время и, вероятно, много позже. Сейчас время слушать и рассказывать, а еще - глотать терпкий, кажущийся чуть горьковатым бренди, который почему-то удивительно быстро опьяняет и вместе с тем помогает сосредоточиться на том, что нужно верно услышать и понять, и подобрать правильные слова, которые нужно сказать самому.
  Итак, Люциус Маэнас теперь в какой-то мере на его ответственности, раз уж он так щедро раздает обещания. Кто бы мог подумать, что все может так обернуться, вряд ли достойный ученый мессир Люциус будет удивлен больше, чем сам беспутный сын Галварда Павуса.
- Я напишу в Минратос, - негромко проговорил Дориан, проглотив все остальные слова вместе с новым большим глотком бренди. - Попрошу друзей, чтобы аккуратно предупредили Маэнаса и по возможности приглядывали за ним, негласно. Надеюсь, с остальным он и вправду справится.
  Странным образом этот разговор будто вернул его в Империю, и Дориан обнаружил, что мысленно блуждает по улицам Минратоса, когда Фейнриэль стал говорить дальше. Сомниари казался и прежним, и одновременно совсем другим, и пока было трудно распознать, в чем суть перемены. Дориан задумчиво смотрел на него, слушал, как он то мягко уклоняется от ответа о Тревельяне, то жалеет о невозможности вернуться в прошлое, то напоминает о своем происхождении. Смотрел и все искал стершуюся было связь между прошлым и настоящим, а потом отодвинул эти мысли, пренебрег ими в пользу настоящего момента.
- Значит, дружеские сны, - улыбаясь поверх кубка, Дориан устроился на подоконнике и снизу вверх посмотрел на Фейнриэля. - В самом деле? Что ж, я не сновидец и, может быть, тебе виднее, но, скажу тебе честно, я отродясь не запоминал ни одного своего дружеского сна. Зато те, в которых происходило нечто за гранью допустимого и пристойного так врезались в память... - он с наигранной задумчивостью покачал головой, а потом ухмыльнулся: - И что-то мне подсказывает, у обычного южного мага все точно так же. Ты ведь и сам с Юга, как только что мне напомнил, значит, знаешь это не хуже меня. Или, может, вам, южанам, лучше запоминаются пристойные андрастианские сны? - Дориан коротко рассмеялся и снова приложился к кубку. Бренди понемногу развязывал язык, но пока удавалось не выбалтывать ничего из того, что хотелось бы оставить при себе. Тряхнув головой, Дориан согнал с лица улыбку и разом заметно посерьезнел. - Если без шуток, то, пожалуй, я бы не взялся судить, что Андреас может, а что не может запомнить, сказать или сделать. Он непохож на многих и, пожалуй, был первым, из-за кого я стал думать о южанах иначе. В нем есть какая-то искра, особая воля к жизни и переменам, и дело тут совсем не в зеленых всполохах у него на ладони... - Дориан помолчал несколько секунд, глядя в кубок, потом продолжил. - Такие люди меняют то, что изменить никто не осмелился бы и даже не подумал об этом, и рядом с ними страх исчезает, им... можно пренебречь, а идти к чему-то другому, просто, как по гладкой дороге. Так что... если и переставать бояться теней, то с ним, здесь, - он улыбнулся, и в этот раз улыбка была удивительно мягкой. - Не стоит менять прошлое, можно многое исправить в настоящем.
  Долгая и непривычно прочувствованная вышла речь, Дориан сам от себя такой не ожидал и теперь был несколько обескуражен. Столько чувств и слов сразу и ни тени насмешки при этом - разве это похоже на него? Может, в этом бренди что-то не то, и это странно влияет на ум? Усмехнувшись, он взболтал напиток, которого снова осталось совсем немного, на дне и, наконец, откликнулся на вопросы об Инквизиции:
- Я с ними уже три месяца, - негромко проговорил Дориан, припоминая первую встречу с Тревельяном, который тогда еще не носил громкий титул, и основателями организации. - Ты слышал о провале венатори в Редклифе? Так вот, я отчасти приложил к нему руку. При мне Инквизиция приняла магов Великой Чародейки Фионы как полноправных членов, теперь они здесь, и я ни разу не видел, чтобы их ограничивали или притесняли. По-моему, они все еще не привыкли к этому, - он усмехнулся и глотнул еще бренди. - А вот Андреас очень дорожит своими коллегами-магами, насколько я успел увидеть. Многое делает для них, да и вообще наделен более чем смелыми взглядами и при этом разумно не спешит их демонстрировать. В Инквизиции много людей, это очень разношерстная компания, хватает и предупреждений, иногда довольно мерзких, но... это хорошее начинание, приносящее немало пользы и способное стать сильным оружием. И ей повезло с главой, да и с советниками, в общем-то. Хотя я бы держался настороже с церковницей, которая все обо всех знает, и с бывшим храмовником, так и зыркающим усталым, но бдительным взглядом по сторонам, - Дориан негромко хмыкнул, а потом тепло улыбнулся Фейнриэлю: - Что тебе еще рассказать?
  Бренди ли сделал свое дело или он просто разболтался, но говорить вдруг стало на редкость легко.

Дориан наблюдал за Фейнриэлем поверх края кубка, и в глазах у него так и плясали искры смеха. Словесные игры никогда не давались застенчивому южанину о-настоящему хорошо, и сейчас было забавно наблюдать за тем, как он пытается парировать двусмысленные шутки, отбивать намеки и переводить тему. Сделав еще глоток бренди, Дориан фыркнул от смеха.
- Все так и есть, - отозвался он, подавляя смех и пытаясь быть нарочито серьезным. - Судя по тому, что мне доводилось слышать от некоторых церковных братьев, говоривших об этом, разумеется, только тишайшим шепотом, очень многим снятся замечательно непристойные сны об Андрасте. Мне кажется, тебе такие должны были бы понравиться, - прибавил Дориан с наигранно невинным видом, а потом слегка понизил голос: - Но, конечно, они наверняка не сравнятся со снами об Инквизиторе! - и снова не удалось удержаться от смеха.
  Дориан забавлялся и в то же время скрывал за этой веселостью то, насколько удивлен и растерян. Неужели все это и в самом деле не только шутки, и Андреаса и Фейнриэля что-то связывает? Что-то, уже повлиявшее на судьбу сновидца, и вряд ли оставшееся незначащим пустяком для Инквизитора? Интересно, а что сказал бы обо всем этом сам Андреас и не поговорить ли и с ним тоже? Или стоит прикусить язык и вспомнить, что все это не его, Дориана, дело?
  От всех этих размышлений, удивительных, тревожных и по-своему приятных одновременно, Дориана отвлекли слова Фейнриэля о Редклифе, и их хватило, чтобы сбить установившийся было веселый настрой. Тягостные воспоминания разом подступили ближе, и Дориан повел плечами, как будто его только что насквозь прохватило ледяным сквозняком, от которого не укрыться.
- В Редклифе венатори нанесли серьезный удар, - тихо проговорил он, внимательно рассматривая бренди на дне своего кубка. - Они попытались даже не убить Вестника, а... предотвратить его появление, стереть из пространства и времени, - Дориан тяжело вздохнул и поднял на собеседника взгляд: - И с ними был мой учитель, которого они поманили невозможным чудом, - он горько усмехнулся, потом нахмурился: - Он использовал магию, которую мы с ним вместе разрабатывали, и мне, к счастью, удалось ему помешать. Вот что было в Редклифе, - Дориан преувеличенно бодро улыбнулся. - Хорошо, что все закончилось, не вернется, и ничего подобного уже не может быть, - продолжать говорить на эту тему было мучительно, но и не поделиться сведениями с тем, кто в них сейчас нуждался, он не мог.
  Дориан как раз искал подходящую тему, к которой можно было бы обратиться, чтобы развеять тягостное впечатление, созданное рассказом о Редклифе, когда Фейнриэль ненароком разрядил обстановку, едва не упав другу в объятия.
- Эй, осторожнее! - рассмеявшись, Дориан подхватил сновидца и придержал за плечи, пока тот устраивался на табурете. - Я и не знал, что ты буйствуешь, когда пьянеешь. Сомневаюсь, что тебя обвинят в бедах с порошками или еще каких-нибудь порушениях, а вот рады коллеги-маги точно будут, если ты заявишься к ним в таком состоянии. Ни за что бы не подумал, но веселиться они тут умеют.
  Дориан болтал бы и дальше, не умолкая, пока совсем не стемнеет, если бы не прозвучал вопрос о "счастливчике", разом лишивший его дара речи. Что ответить? Сколько рассказать? Как вообще рассказать о Йене и о том, кем и чем долиец для него стал, такими словами, чтобы это сразу стало ясно и тому, кто с ним совсем незнаком?
  Несколько секунд Дориан молчал, покачивая кубок в руках и глядя, как поблескивает в нем темная жидкость, потом негромко, медленно заговорил:
- Ты прав, друг мой, он особенный. Ни на кого не похож и похож быть не может, - он говорил и видел Йена перед собой так ярко, будто тот был в комнате. Помолчав пару секунд, поднял взгляд на Фейнриэля: - Это эльф-долиец. Мы встретились еще в Убежище, вместе пережили очень многое, многое повидали и сделали... - он задумчиво улыбнулся, мысленно перебирая воспоминания. - Я ждал. Искал его дружбы и близости с ним, старался быть рядом. И... теперь он согласился быть со мной, совсем недавно, двух недель не прошло, - на губах Дориана появилась неловкая, чуть смущенная улыбка. - Он... отличается от всех, кого я знал, Фейнриэль. Как будто воплощенный дух леса и солнца, от него даже пахнет травами. Я не помню, когда... Кажется, это и называется быть отчаянно влюбленным, - Дориан усмехнулся, отведя глаза, и от души приложился к кубку: говорить обо всем этом было одновременно удивительно хорошо, страшно, а еще так, будто он разом скинул больше десяти лет. И теперь голова от этого шла кругом.

Наверное, Дориан рассмеялся бы удивлению Фейнриэля, если бы не понимал его сейчас так хорошо. И в самом деле, со стороны это должно казаться чем-то невероятным, нелепым, не то проявлением пресыщенности, не то просто дикостью. Альтус и долиец - от такого даже у южан глаза становятся с орлесианский ройял, что уж говорить о тех, кто привык к имперским порядкам, а Фейнриэль, кем бы он ни был по происхождению, явно успел в немалой мере впитать тевинтерские порядки. Пожалуй, увидеть своими глазами, как на них с Йеном будут реагировать самые доброжелательные соотечественники было полезно: сколько бы Дориан это ни воображал, наглядная демонстрация оказалась гораздо ярче.
- Не уверен, что слово "очаровать" тут подходит и уж точно не уверен, что моя красота тут имела какое-то значение - хотя спасибо, приятно слышать - но по милости судьбы мы и в самом деле вместе. И мне до сих пор несколько трудно в это поверить, - его губы снова тронула непривычная смущенная улыбка, и он счел за лучшее уткнуться к себе в кружку. - А что до "подобных отношений"... об их допустимости он говорил немного иначе, не так, как ты, если я правильно понял, но я знаю, что все это для него совсем непросто. И постараюсь ничего не усложнить, - последних слов хватило, чтобы заново вспомнить, до чего легко все усложнить даже без всяких стараний с его стороны, и Дориан сумрачно нахмурился.
  Впрочем, этой мрачности хватило ненадолго: Фейнриэль говорил о том, что его, Дориана, любят, называл его везучим, и каждое слово возвращало то, радужное настроение, с которого началось сегодняшнее утро. Оставалось только мечтательно улыбаться, ловить себя на настойчивом желании снова и снова говорить о своем долийце, а заодно и расспрашивать о долийских порядках сновидца, раз уж он что-то об этом знает, и держать себя в руках оказалось удивительно трудно.
- Спасибо за поздравления, - Дориан усмехнулся, щурясь на собеседника. - Я... очень надеюсь, что и в самом деле любит. И будет любить дальше. Потому как если это так сейчас и останется так дальше, я и в самом деле везуч, как будто Создатель лично поцеловал меня в темя. Или даже в какое-нибудь другое место, поприятнее, - он хмыкнул и приложился к кружке. - И спасибо за совет, непременно скажу, если ты мне это переведешь. А то вдруг ты решил надо мной подшутить, как я обычно шутил над "бедными влюбленными", - он улыбнулся. - Сабре - это же клан, верно? Нет, не думаю, его зовут Йен Лавеллан. А валласлин... - Дориан нахмурился, припоминая, что Йен рассказывал о своей причудливой татуировке, потом задумчиво кивнул. - Он сказал, что это символ Фалон'Дина, Проводника душ. Очень красиво, удивительная традиция, - Дориан смолк, вспоминая лицо Йена под лучами солнца и струями воды в Западном пределе, и опомнился, только когда сообразил, что Фейнриэль говорит дальше, теперь уже о своих делах, а он самым бессовестным образом отвлекся.
  А сновидец, между тем, рассказывал о делах столь же диковинных, сколь и невнятных. В рассказе нашлось место Неварре, старому некроманту, Антиванским Воронам, нежити, катакомбам, венатори и их таинственным поискам, и далеко не сразу Дориан сообразил, что все это звучит так странно и бессвязно, потому что бренди уже взял свое, и говорить четче Фейнриэль вряд ли в состоянии. Лукаво усмехнувшись, он решительно отставил кружку и шагнул к сновидцу, неустойчиво устроившемуся на табурете.
- Во-первых, я не обижаюсь. Все мы, некроманты, немножко странные, довольно жуткие, да и вообще скучаем, если рядом нет нежити и катакомб, - он фыркнул от смеха. - Во-вторых, мне кажется, проводить тебя - отличная идея, иначе боюсь подумать, куда ты побредешь ночевать и добредешь ли туда вообще. Так что пойдем-ка, - Дориан протянул сновидцу руку. - Я отведу тебя к нашим магам, а ты по пути попытаешься еще раз рассказать мне о Неварре, катакомбах, Воронах, венатори и обо всем остальном. Я, наконец, пойму и всласть позавидую: всегда мечтал толком посмотреть Неварру, - Дориан смолк, а потом вдруг добавил без всякой связи с предыдущими рассуждениями: - Создатель свидетель, Фейнриэль, я все-таки рад, что мы встретились, и еще больше - что ты не славишь Старшего.
  Кажется, Юг и в самом деле становился щедрее на приятные сюрпризы и, пожалуй, за это и был выпит сегодняшний бренди.