За те секунды, минуты или часы - он не смог бы поручиться, сколько прошло времени, - что Ниалл не отзывался, Кусланд отчетливо вспомнил, каково на вкус отчаяние. Он хорошо представлял себе, как поднимется с мокрого песка - один, как побредет на поиски людей и тепла, и как до последнего своего вздоха будет помнить об этой смерти, как и о двух других, которые вот уже одиннадцать лет тяжким грузом вины лежали на его плечах. Когда же Вулфф все-таки зашевелился, заговорил, Оливер издал короткий, хриплый смешок от облегчения и только теперь смог нормально вдохнуть полной грудью.
   - Живучий сукин сын... Попробуй закрыть глаза еще раз - и я сам сверну тебе шею, чтобы не дожидаться, пока ты околеешь от холода.
   Предложение Ниалла было не лишено смысла, и принц нетерпеливо сорвал с себя уже треснувшую по шву сорочку. Холодный ветер лизнул голую кожу, и зубы снова стали выбивать дробь друг о друга, но Кусланд упрямо потянулся к любовнику, уже полностью избавляя его от одежды. О том, чтобы согреться самому, он сейчас не думал, только о том, чтобы поделиться своим угасающим теплом с Вулффом.
   Сил на то, чтобы говорить, уже не было, их вообще едва хватало на то, чтобы не растянуться рядом с юношей бесполезной ветошью. Вместо этого Оливер накрыл его своим телом, прижимаясь как можно теснее, чувствуя пронизывающий до костей холод и не понимая уже, кто же источает его больше - он сам, Ниалл или сырой песок, на котором они лежали.
   Руки снова пришли в движение: Кусланд растирал плечи, бока и бедра любовника, ощущая, как ладони понемногу наливаются теплом. Прижавшись вплотную, он пытался согреть дыханием его шею, касался губами холодной, побелевшей до синевы кожи и все прислушивался к тому, как пугающе медленно бьется его сердце.

   Требовательное движение, которым Ниалл притянул его к себе, лучше всяких слов показало Кусланду, что тот и впрямь понемногу оживает. Вспоминает, что слабые, безвольные прикосновения - совсем не в его духе. Отчетливее стало и биение пульса - сердце встрепенулось, быстрее гоняя кровь по жилам, и тело юноши все меньше наводило на мысль о трупе или холодной рыбе. Вместе с ним отогревался и сам принц - может, даже быстрее от того, что больше двигался и не лежал спиной на мокром песке.
   Занятый первоочередной задачей - спасением жизни, своей и чужой, - Кусланд оказался застигнут врасплох мыслями самыми отвлеченными и неуместными. О том, что вкус соленой воды удивительно подходит гладкой коже Ниалла. О том, что тело любовника как будто повторяет изгибы его собственного - так, чтобы они совпадали как можно плотнее и теснее. О том, что даже сейчас отчего-то трудно оторвать взгляд от полных губ, чуть приоткрытых, словно в немом приглашении...
   И совсем Оливер не удивился тому, что Вулфф точно прочитал его мысли: они ведь и в самом деле были похожи, он имел возможность убедиться в этом уже не раз. Хрипло усмехнувшись, он прижался ближе к любовнику, оказавшись в захвате его ног, и с нажимом провел согревшимися ладонями по его бедрам.
   - Ты окончательно рехнулся от холода? - разобрать в его голосе вместо насмешки и упрека - одобрение, было проще простого.
   Правильнее всего было бы подняться, наконец, с мокрого песка и побрести на поиски настоящего тепла, но сколько придется идти и дойдут ли они в таком состоянии, принц сказать не мог. Это были доводы разума, но были еще и доводы эмоций, среди которых ярче и требовательнее прочих разгоралось желание. Оставалось убедить собственное тело в том, что оно способно на такие подвиги после купания в ледяной воде.
   - Давай погреемся, - тихим эхом отозвался Кусланд, отмахнувшись от всех доводов разом, и потянулся к губам Ниалла, целуя его слабо и скованно - поначалу, настойчиво и жадно - потом.
   Теперь у необходимости тесно прижиматься к юноше был совсем иной смысл, и Оливер стал двигаться активнее, потираясь о его тело и чувствуя, как в ответ на это внутри вспыхивают первые проблески настоящего жара. Губы скользили по шее и ключицам Вулффа, и солоноватый привкус его кожи казался сейчас для принца лучше вкуса пресной воды. Запустив руки под его поясницу, Кусланд рывком поднял его, усаживая к себе на колени, и снова усмехнулся - совсем как раньше, будто еще несколько минут назад они не были на волосок от смерти.
   - Ты же не думал, что я позволю тебе отлеживаться и все сделаю сам?

   Если Ниалл и в самом деле был безумным, Кусланд это безумие целиком и полностью разделял. Ничего не могло помочь ему быстрее вернуться к жизни, острее прочувствовать и поверить, что любовник в самом деле жив, что он не загубил так бессмысленно его, совсем еще короткую, жизнь, чем эта близость. Эта страсть, которая разгоралась тем сильнее, чем ближе становился юноша, и перед которой испуганно отступал даже холод. Оливер тихо рассмеялся невпопад: кто бы мог подумать, что такое удовольствие можно испытать просто от того, что снова чувствуешь свои пальцы!
   - По крайней мере, так ты точно не заснешь, - так же тихо отозвался он на слова Вулффа и прикрыл глаза, подставляя лицо его легким прикосновениям.
   Придерживая любовника за бедра, Кусланд помогал ему двигаться, подавался навстречу сам и чувствовал, как все больше живительного тепла возникает между их телами. Он мял и поглаживал ладонями влажные из-за сырого песка ягодицы Ниалла, прикусывал кожу на его шее и мочки ушей, снова и снова терся о него, ощущая, как тепло превращается в жар. Возбуждение нарастало, вынуждая тело отзываться на настойчивые движения юноши - хотя и не так быстро, как это получалось у него самого. Принц только усмехнулся, когда Вулфф прижался ближе, в полной мере позволяя ощутить свою готовность "погреться".
   - Чувствую, - хрипло произнес он и накрыл ладонью напряженную плоть любовника, поглаживая ее и натягивая кожу. - Поделишься со мной теплом?
   С этими словами он положил руку Ниалла на свой член, к которому только начала приливать кровь. И снова усмехнулся, почувствовав, как тот отозвался на первое же прикосновение, словно послушная псина ткнулась в руку хозяина. Молодой эрл стремительно будил в нем лихорадочную страсть, которая закрывала собой все и всех. На мгновение мелькнула еще вполне разумная мысль: он ведь даже не осмотрелся, когда их, наконец, выбросило на берег. Может, они в двух шагах от пристани или рыбацких домиков? Но мысль появилась и исчезла, потеряв значение: важен был только юный любовник в его руках.
   Тщательно облизнув пальцы, Кусланд толкнулся ими в тело Ниалла и не сдержал тихий стон. Юноша был до того горячим, что любая мысль о смерти показалась смехотворной, надуманной, просто бредовой. Второй рукой еще крепче прижав к себе любовника, принц бессвязно зашептал ему на ухо:
   - Горячий... живой... Мальчик мой, не смей умирать. Я не могу потерять еще и тебя...

   Отчего-то поверить в сбивчивые обещания Вулффа стало проще, стоило только услышать собственное имя. Как будто это было своеобразной гарантией, что он не лжет, что он действительно не присоединится к горькой череде потерь Кусланда, что он будет рядом столько, сколько будет нужен. И сейчас, когда принц сжимал любовника в своих руках так крепко, что казалось, еще немного - и послышится хруст костей, ему думалось, что это "столько, сколько будет нужен" продлится долго - возможно, все то время, что осталось у него в запасе. Потому что ни одному мужчине и ни одной женщине прежде не удавалось заставить его почувствовать себя настолько живым. Даже если это временная блажь, порожденная похотью - пускай. Главное - что он снова горит, что он больше не чувствует себя обманутым и покинутым, что ему снова есть что терять.
   - Мой мальчик, - хрипло повторил Кусланд, получая от этих слов необъяснимое удовольствие. Точно ими он проникал в молодого любовника, ядом растекался по его жилам, лишая любой возможности избавиться от себя. - Со мной... Не отпущу.
   На этом способность говорить окончательно покинула принца: он сорвался на глухой стон, когда Ниалл начал двигаться, насаживаясь на его пальцы, и не стал больше ждать. Подхватив любовника под ягодицы, он развел их в стороны и вошел в него нетерпеливым рывком, не заботясь о том, что причиняет боль. Время для игр было вчера и, конечно, будет еще не раз позже, но сейчас потребность в Вулффе была так велика, что о промедлении не могло быть и речи.
   Как и о том, чтобы хоть сколько-то щадить его: судя по сильным и грубым толчкам, Кусланд вознамерился вернуть юношу к жизни с помощью боли. Впиваясь в ягодицы любовника пальцами, он снова и снова вбивал себя в его тело, то и дело выдыхая короткие, отрывистые стоны. Сложно было поверить, что еще какие-то минуты назад оба они едва дышали от холода: сейчас лихорадочного жара между ними хватило бы на три костра.

   Каждое хриплое "твой", срывавшееся с губ Ниалла, причиняло Кусланду поровну удовольствия и боли. Как будто не только он накрепко привязывал к себе любовника, но и тот в ответ впивался в него стальными крючьями. И захочешь оторвать - не получится. Оливер не хотел - по крайней мере, не сейчас. Сейчас ему нужно было это слышать, чтобы верить: Вулффа рядом с ним держит не корыстный интерес, не обычное желание удовлетворить свою похоть (Создатель свидетель, он без труда нашел бы для этого и более подходящую кандидатуру), а что-то еще. Что-то, что и его самого неудержимо тянет к юноше.
   - Еще, - задыхаясь от удовольствия и напряжения, хрипло согласился с любовником Кусланд и только сильнее впился пальцами в светлую кожу.
   Причинять Ниаллу боль было сейчас не менее важно, чем чувствовать его изнутри и слышать его пронзительные, нисколько не сдерживаемые крики. "Живой", - отчаянно билось в мозгу принца, вызывая тихий и, казалось бы, совсем неуместный смех. Так часто бывало с ним, когда в мгновение ока требовалось собраться и отключить все эмоции - когда напряженный момент проходил, всегда следовал откат, сопровождавшийся яркими эмоциями. "Мой", - вторило что-то жадное внутри, что плевать хотело на нежелание Оливера привязываться к кому бы то ни было.
   - Еще! - повторял он сам вслед за Вулффом, точно это слово было единственным, которое он помнил и мог произнести.
   Ниалл чуть ослабил объятья, и Кусланд воспользовался этим для того, чтобы немного отстраниться. Теперь он хотел не только чувствовать и слышать, но и видеть - красота любовника, его молодого тела всегда как будто удваивала удовольствие от близости. По-прежнему придерживая его за поясницу, второй рукой принц принялся властными прикосновениями гладить его тело: шею и плечи, грудь и руки, живот и пах, пока пальцы вновь не сомкнулись на напряженном члене, лаская его быстро и грубо.
   Очередное "еще", взлетевшее к неодобрительно хмурящемуся небу, Оливер заглушил, поймав губы Вулффа настойчивым поцелуем. На них ощущался привкус его крови, и это еще сильнее распаляло, вызывало желание врасти в любовника всем своим существом, чтобы у того не оставалось от него никаких секретов. Чувствуя приближение разрядки, Кусланд чуть замедлил движения, которыми брал Ниалла, и положил ладони на его бедра, помогая ему насаживаться на свой член.
   - А теперь сам, - хрипло выдохнул он и остановился вовсе, предоставляя любовнику возможность задавать темп.

   Ниаллу не нужно было ни просить, ни требовать - Кусланд и так не мог оторвать от него глаз. Цепкий взгляд - будто он не на любовника смотрит, а выбирает мишень для своей стрелы, - ощупывал его тело, подмечая каждую деталь. Как рвано вздымается и опадает грудь, как перекатываются мышцы под светлой кожей, как быстро двигаются его бедра, как он закусывает нижнюю губу после очередного крика. Зрелище это было настолько возбуждающим, что принц снова выдохнул протяжный стон, едва сдерживая себя от того, чтобы кончить.
   - Вот так... вот так, - бездумно, лихорадочно повторял он, то впиваясь взглядом в раскрасневшееся лицо Вулффа, то вновь засматриваясь на то, как он двигается. Горячие, как прежде, ладони заскользили по телу любовника, и нежности в этих прикосновениях не было, только бескомпромиссная уверенность хозяина, отмечающего то, что принадлежит ему по праву. - Пр-проклятье!
   Последнее слово Оливер скорее прорычал, чем произнес - причиной тому были глухие стоны, которые вырывало из его груди каждое движение Ниалла и которые уже невозможно было подавить. Когда же юноша так соблазнительно выгнулся, точно нарочно подставляясь его взгляду, Кусланду и вовсе показалось, что из легких вышибло весь воздух, и больше ему не вдохнуть.
   Коротко выругавшись сквозь зубы, он повалил любовника на спину, вжимая его в песок своим телом и крепко стискивая его запястья. На мгновение он застыл, рассматривая синие глаза, которые были теперь так близко и горели хорошо уже знакомым безумным огнем. Какие-то слова рвались из горла - ненужные, неправильные, невозможные. Проглотив их все, Оливер впился в губы Вулффа жестким поцелуем и стал двигаться сам, врываясь в его тело стремительными, сильными толчками. В глазах потемнело, как это бывало всегда, но даже содрогаясь от удовольствия и изливаясь в любовника, Кусланд продолжал видеть его глаза, тонуть в их затягивающей синеве.

   Отголоски пережитого наслаждения еще вспыхивали под кожей обжигающими язычками пламени, а Кусланду все никак не удавалось перевести дух. И все же о том, чтобы отстраниться от любовника хоть на дюйм, дать нормально вдохнуть и ему, и себе, он даже не думал. По-прежнему оставаясь в его теле, он неспешно касался губами его лица, собирая соленые капли - на этот раз пота, а не морской воды. Теперь уже в его прикосновениях появилась нежность, которую так нечасто видел от него Ниалл - это проявлялась благодарность, которую неожиданно испытал в отношении него принц. За унятую боль и горечь. За твердую почву под ногами. За огонь вместо тлеющих углей.
   - Согрелся? - непривычно теплые чувства просто требовали противопоставить им кривую усмешку, и она заняла свое законное место на лице Кусланда. И все равно он не спешил восстанавливать дистанцию между собой и любовником, с пьяным удовольствием рассматривая его лицо. - Дыхание Создателя, это стоило того, чтобы почти утонуть!
   Отпустив запястья Вулффа, он провел тыльной стороной пальцев по его щеке, так и не сумев отвести взгляд от его глаз. Точно именно сейчас, когда юноша так открыт и беспомощен, можно наконец найти в них ответ на не дающий покоя вопрос. Впрочем, задавать его в третий раз Кусланд не стал, как не стал и отстраняться от Ниалла, вместо этого накрыв его губы своими и вовлекая в новый долгий поцелуй.

   Кусланду не хотелось отстраняться от губ Ниалла, не хотелось разрывать этот долгий поцелуй, точно пока он длится, будет длиться и это ощущение покоя, впервые посетившее его с момента возвращения домой. Сложно было найти для этого более неподходящее время и место, но когда это у него хоть что-то было нормально? Юноша отстранился первым, и Оливер тяжело перевел дух, только теперь заметив, что израсходовал на поцелуй все дыхание.
   - Надо, - так же тихо отозвался он и так же, как и Вулфф, не предпринял попытки подняться, лишь прижался ближе, прикрыв глаза и уткнувшись лицом во влажные волосы любовника.
   Что же было такого в этом мальчишке, что его категорически не хотелось выпускать из рук? Неужели и впрямь все дело в его молодости, в этом ощущении бьющей через край жизни, и Кусланд просто слепо тянется к тому, чего лишен сам? Тихий голос Ниалла вывел его из задумчивости, и принц замер, с удивлением понимая, что не знает, что ответить. За что благодарит его любовник? За пережитое удовольствие? Или за что-то еще, что случилось между ними впервые на этом сыром песке?
   Слишком много вопросов, глупых и смешных, больше подходящих мечтательной девице, чем взрослому мужчине. Почувствовав дыхание Вулффа на своей шее, Оливер уже протянул было руку, чтобы погладить его по волосам, но одернул себя. Хватит нежностей, Создателя ради, пока он не сказал или не сделал что-то, о чем после пожалеет.
   Рассеянно поцеловав юношу куда-то в висок, Кусланд неловко отстранился и поднялся на ноги, избегая смотреть на него. Малодушие, конечно, но можно списать его на необходимость подумать о вопросах насущных.
   - Если мы недалеко от пристани, нет смысла возиться с костром, - он заговорил преувеличенно громко, точно желая противопоставить свой голос недавнему шепоту. - Доберемся до нее, обогреемся у очага и вернемся в замок. Клянусь исподним Андрасте, только кружка  бренди теперь способна окончательно вернуть меня к жизни.
   Говоря все это, он с видимым отвращением натягивал на себя все еще мокрые штаны. Разорванную сорочку, похоже, и вовсе смыло водой, но о ней Кусланд не печалился. Тогда как заявиться на пристань с голым задом было бы все же странно - объясняй потом, что штаны с тебя штормом сорвало.
   - Так что осталось только... Вот дерьмо!
   В этом месте стоило бы с покаянным видом разорвать на себе сорочку и возопить в небеса, вопрошая Создателя о причине такой несправедливости и собственной глупости. Но сорочки у принца не было, а спрашивать что-либо у Создателя, в котором разочаровался еще одиннадцать лет назад, смысла не было. Оставалось винить только себя - за то, что не додумался осмотреться раньше.
   Для того, чтобы понять, куда их вынесло, не нужно было даже мерить шагами этот ничтожный клочок суши. Раньше, когда над водой стоял плотный туман, все, что мог увидеть Оливер - это берег, к которому и поплыл с такой резвостью. Только для того, чтобы теперь обнаружить, что плыть надо было совсем в другую сторону.
   - Это не материк, - процедил он сквозь зубы, с ненавистью глядя на окружавший их песок и несколько жалких деревьев, растущих поодаль. - Один из крошечных островов в Недремлющем море. Хорошие новости: Прибрежные земли и правда совсем близко. Плохие новости: вплавь мы точно туда не доберемся, - он вздохнул. - Придется действительно развести костер и ждать, пока мимо проплывет какое-нибудь рыбацкое суденышко, - повернувшись к Вулффу, принц едко усмехнулся: - Все еще не жалеешь, что вышел со мной в море?