Казалось, ответ Ниалла удивил Фергюса не меньше, чем само его появление в Хайевере. Он даже приостановился, хотя до этого вел своего гостя через холодный холл, и с недоверием посмотрел на эрла.
   - Сэр Гилмор был слишком занят, чтобы сопровождать Оливера? Кажется, такое случилось впервые на моей памяти за десять лет... - вновь спохватившись, он продолжил путь и махнул рукой лакею, отчего тот в мгновение ока оказался рядом с подносом, на котором стояли два кубка с грогом. От подогретого напитка до сих пор валил пар. - Надо же, я никогда не подозревал в Оливере интереса к авварам и их культуре, - он коротко хмыкнул и покачал головой. - Впрочем, стоит признать, я не так много знаю о жизни своего брата в последние годы, - на мгновение лицо тэйрна помрачнело, но он тут же снова заулыбался, едва заметив на себе взгляд Вулффа, а потом и непринужденно рассмеялся, услышав его вопрос. - О, у него всегда был язык хорошо подвешен! Помнится, по молодости я за это на него злился, потому что рядом с ним казался просто косноязычным увальнем. Матушка всегда говорила, что это у Оливера от нее, - улыбка Фергюса стала немного печальной, будто ностальгической. - Он вообще похож на нее куда больше, чем на отца - и буйным нравом, и внешне. Они были очень близки и порой понимали друг друга с полуслова там, где нам с отцом оставалось только растерянно хлопать глазами.
   Услышь младший Кусланд, что рассказывает о нем брат - рассердился бы, но Фергюс, с обычной своей бесхитростностью, говорил о давних временах, и не подозревая, что выбалтывает лишнее. Для него все это было теплыми воспоминаниями, которыми оказалось приятно поделиться с тем, кто проявил интерес к жизни Кусландов, какой она была до. До Мора, до предательства, до событий, разрушивших на зависть крепкую семью.
   - Но вы спрашиваете, был ли он раньше другим, и я не могу не ответить честно - был. Порой глядя на своего младшего брата сегодня, я едва узнаю его... - тень снова набежала на открытое лицо тэйрна. - Знаете, он ведь мог не только разговорить, но и насмешить мертвого - его чувство юмора никого не оставляло равнодушным. Когда в замке появлялись гости, очень скоро они оказывались очарованы Оливером. И отец нередко пользовался этим в корыстных целях, - со смехом добавил Фергюс и продолжил. - Видели бы вы его еще двенадцать лет назад: всегда с улыбкой на губах, всегда с готовым комплиментом для женщины или удачной шуткой для мужчины. В нем было столько огня, столько энергии, а теперь вместо них в нем поселились горечь и желчь... - Фергюс сокрушенно вздохнул, а потом от души рассмеялся: - Дыхание Создателя! Только не передавайте Оливеру мои слова - он мне их не простит. И я, кажется, совсем утомил вас своими воспоминаниями. Позвольте я провожу вас в гостевые покои, эрл Ниалл, - и он снова добродушно улыбнулся.
[nick]Фергюс Кусланд[/nick][status]Дубина[/status][icon]http://storage4.static.itmages.ru/i/16/0612/h_1465727980_8168389_70bcf935b5.jpg[/icon][sign] [/sign]

   Вежливость и готовность слушать молодого эрла делали Фергюса куда разговорчивее обычного - вот и теперь он отозвался на слова Ниалла теплой улыбкой и снова заговорил:
   - Я и сам люблю вспомнить прежний Хайевер. Скажу вам честно: я правлю им вот уже десять лет и прилагаю все усилия, чтобы сохранить тот особый дух, что был здесь при отце, но понимаю, что это только бледная тень прошлого, - он невесело усмехнулся. - Полагаю, Оливер считает так же, оттого и наведывается домой не чаще раза в год.
   Выслушав признание Ниалла, тэйрн в очередной раз остановился, прервав путь в гостевое крыло, и посмотрел на Вулффа с сердечностью, на которую едва ли был способен его младший брат.
   - Вам совершенно не за что просить прощения, милорд, - очень серьезно ответил он. - Признаться, я наоборот рад слышать это - до сих пор мне казалось, что Оливер только отталкивает от себя людей. А ведь человек не должен быть одинок, тем более, когда он пережил то, что выпало на долю моего брата, вы согласны? То есть, конечно, у него есть супруга, но... Кхм, да, - как закончить эту фразу, Фергюс явно не знал, поостерегшись вслух обсуждать непростые отношения королевской четы, и с радостью сменил тему: - А вот мы, собственно, и пришли!
   Он толкнул очередную дверь, и оба, тэйрн и эрл, прошли в гостевое крыло. Здесь было холоднее, чем в прочей части замка - видимо, эти комнаты подготовили буквально только что по приказу Фергюса.
   - Знаете, раньше здесь располагались покои Оливера, - проговорил он, открывая еще одну дверь и пропуская Вулффа в просторную спальню, одну из стен которой занимали огромные окна. - Я специально распорядился, чтобы изменения, которым подвергся весь замок после того, как его покинули люди Хоу, как можно меньше затронули эти комнаты. Но он все равно наотрез отказывается и близко к ним подходить, когда приезжает в Хайевер. Поэтому теперь здесь гостевые покои - это крыло хорошо отапливается, а днем здесь очень много солнечного света, - он обернулся к Ниаллу и вновь улыбнулся ему. - Я распоряжусь, чтобы слуги принесли сюда ваши вещи. Сейчас вам, конечно, нужно отдохнуть с дороги, а позже мы с супругой были бы рады видеть вас и Оливера за ужином. И услышать все столичные новости, конечно! - тэйрн усмехнулся. - Как верно сказал мой брат, я нечасто покидаю Хайевер.[nick]Фергюс Кусланд[/nick][status]Дубина[/status][icon]http://storage4.static.itmages.ru/i/16/0612/h_1465727980_8168389_70bcf935b5.jpg[/icon][sign] [/sign]

   Покинув брата и любовника, Кусланд действительно отправился на псарню, хотя пробыл там недолго. В каждый свой приезд он словно пытался найти осколки прежней жизни, прежнего Хайевера, и с каждым разом их становилось все меньше. Вот и на псарне все показалось ему чужим: незнакомые собаки, незнакомый псарь - словом, ничего, что напоминало бы ему о том, сколько часов он проводил в этом месте мальчишкой.
   Возвращаться к Фергюсу и Ниаллу он не спешил; изголодавшийся по гостям тэйрн наверняка разливается соловьем перед мальчишкой, важно надувая щеки, и Оливеру меньше всего хотелось сейчас становиться свидетелем этого зрелища. Он и сам еще не понял, сожалеет ли о том, что позвал Вулффа с собой, но стоило представить удивление братца от его появления, как настроение улучшалось само собой. Пусть морщит лоб и напрягает мозги - у него всегда это плохо получалось. До настоящей причины, связывавшей принца и эрла, он все равно не додумается и не поверит, даже если сказать ему прямо.
   Некоторое время Кусланд побродил по замку, усердно, впрочем, избегая гостевого крыла, в котором раньше располагались спальни - его и Фергюса. Его брат был определенно устроен проще, чем он сам - при взгляде на эти комнаты он вспоминал все самое лучшее, связанное с ними. Оливер же вспоминал бои, трупы и пронзенное стрелами тело Ионы, оседающее ему на руки. Каждый год он обещал себе, что больше не приедет - слишком тяжело и изматывающе, все равно что заново переживать худший день в его жизни. И каждый год появлялся в Хайевере снова - точно невидимые веревки тянули его домой.
   Успешно разминувшись с Миленой (язык не поворачивался назвать ее тэйрной, словно это было кощунством), он отправился на чердак, где хранились немногочисленные уцелевшие вещи родителей. К счастью, у Фергюса так и не поднялась рука их выбросить, и теперь Кусланд перебирал их, рассматривая с таким вниманием, будто видел впервые. На лице его не было сейчас ни печали, ни светлой грусти, ни сожаления - одна сосредоточенность, точно следовало хорошо постараться, чтобы уловить в этой рухляди хотя бы отголосок давно ушедших родителей.
   Карты и дневники отца - он просмотрел их уже не один раз, снова и снова перечитывая воспоминания Брайса Кусланда о войне. Тот считал своим долгом записать события, которые имели такое огромное значение для Ферелдена и свидетелем которых он был. Старая шаль матери - она набрасывала ее на плечи вечером, когда с моря налетал холодный ветер, и выходила в сад. Страж прижал ее к лицу - давно выцветшая и траченная молью шерсть пахла лишь пылью и затхлостью, но ему казалось, что он может ощутить запах Элеаноры Кусланд. Тот самый, что он чувствовал каждый раз, когда мать обнимала его и дарила такое ощущение покоя, которого он никогда не знал после.
   Вся эта ностальгия была своеобразным ритуалом, не предназначавшимся для чужих глаз, но теперь принцу совсем не хотелось быть одному. В тишине Зов напоминал о себе настойчивее, и он хорошо знал средство, которое помогало от назойливого зуда в его голове лучше всего. К счастью, он привез это средство с собой. Просидев на чердаке с полчаса, Кусланд снова спустился вниз, поймал ближайшего слугу и приказал подготовить для него горячую ванну. Когда указание было исполнено, он отправил в гостевые покои мальчишку-поваренка, который, как он знал еще с прошлых визитов, был немым. Удобно - не станет болтать о встрече в неподобающем месте.
   Когда Вулфф возвестил о своем присутствии, Оливер уже полулежал в просторной каменной ванне, опершись локтями о широкие борта и расслабленно прикрыв глаза.
   - Проходи и закрой за собой дверь, - негромко отозвался он, не размыкая век. В Хайевере можно было не осторожничать так же усиленно, как в Денериме - если Фергюс даже узнает о них, он будет молчать, в этом Кусланд не сомневался. Но все равно не хотел, чтобы им помешали. - Полагаю, Дубина успел уже утомить тебя разговорами о поголовье скота в тэйрнире и своих новых замечательных верфях? - он открыл глаза. - Или основной темой для беседы был я? - и тут же задал следующий вопрос, не спуская взгляда с лица Ниалла: - Присоединишься?

   Это стоило того, чтобы открыть глаза. Не отводя взгляда и почти не мигая, Кусланд наблюдал за тем, как раздевается Ниалл, с тем же сосредоточенным вниманием, с каким полчаса назад изучал вещи родителей. Он видел это зрелище уже не раз, раздевал любовника сам, но сейчас все воспринималось как-то иначе. Может, дело было в том странном настроении, которое овладело им в Хайевере, но ему казалось, что Вулфф снимает сейчас  не только одежду. Вежливые улыбки, любезные фразы, благочестивые маски - все это оставалось за пределами купальни, и в воду он опускался уже очищенным и открытым.
   - Мой брат очень много болтает, - в голосе Оливера промелькнуло недовольство, сгладить которое не могла даже близость юноши. - Он считает, что если постоянно говорить о прошлом, оно от этого станет ближе, реальнее. Живее, - он насмешливо фыркнул, а сам так и впился взглядом в лицо оказавшегося еще ближе Ниалла, пытаясь отыскать в нем хоть малейший намек на жалость, сочувствие. Этого бы он любовнику не простил. - А ты и не соврал. Он действительно сейчас очень занят, хотя и бросил бы все, если бы я позвал его с собой, - помолчав немного, принц все же решил пояснить: - Рональд Гилмор был когда-то оруженосцем моего отца, потом им же был произведен в рыцари. Наш с Фергюсом ровесник, он рос вместе с нами, был почти что членом семьи. Когда люди Хоу напали, он возглавил тех немногих солдат, что еще оставались в замке, и держал ворота, чтобы выиграть для нас время, - Кусланд говорил ровно и бесстрастно, не позволяя ни одной эмоции проявиться в голосе. - Там бы он и погиб, но Хоу захотел взять некоторых из людей отца живыми, чтобы выведать у них о имеющихся в замке тайниках. Гилмора продержали в Дракконе почти год, прежде чем я отыскал его там - он единственный пережил пытки, которым Хоу подверг слуг и солдат Кусландов, - после небольшой паузы он добавил, завершая свой рассказ: - Теперь он мой Констебль, возглавляет Стражей в мое отсутствие.
   Когда Ниалл подался ближе, Кусланд сделал ответное движение, собираясь обнять его, но так и не шелохнулся: искренность и в то же время какая-то интимность жеста, которым любовник коснулся его лица, обезоружила его, и теперь он хотел посмотреть, что тот будет делать дальше, не направляемый им.
   - Проведал их, - коротко отозвался он на вопрос Вулффа, не желая вдаваться в подробности. Он и без того подпускал сейчас любовника к себе так близко, как никогда прежде, но было то, что не предназначалось для чужих глаз и ушей. - Фергюс приказал заложить надгробные плиты и поставить статуи в семейном склепе, но я ни разу там не был. Бессмысленное притворство: у нас не было ни тел, ни костей для погребального костра, - помолчав немного, он спросил: - Так что же его светлость тэйрн Кусланд поведал тебе о замке? - это был хороший повод вернуть на лицо сардоническую ухмылку, что Оливер и сделал, по-своему удерживая любовника на расстоянии.

   Ниалл был хорошим слушателем: не перебивал, не пытался при первой же возможности перевести разговор на себя и реагировал спокойно, без лишних эмоций и восклицаний. Так было проще; хотя Кусланд и не вдавался в подробности того кошмарного дня, он все же говорил о тех событиях, а это всегда было тяжело. И тем тяжелее, чем больше собеседники пытались его пожалеть или "разделить его негодование". Ему не нужно было чужое сочувствие, ему не нужно было, чтобы кто-то поддакивал его гневу, потому что гнева давно уже не было - только пустота. А пустоту невозможно разделить с кем-либо, только попытаться зацепиться за край, чтобы не сорваться в нее окончательно.
   Ниалл был хорошим слушателем, но с каждой минутой Стражу все меньше хотелось продолжать говорить. Любовник был совсем рядом, он чувствовал близость его тела под водой и будто смягчался под его прикосновениями, позволяя этим легким движениям смывать его заботы и горечь - хотя бы на время. Он прикрыл глаза, ощущая, как расслабляются словно сведенные спазмом мышцы, и снова замолчал, слушая негромкую и неторопливую речь Вулффа.
   А потом ледяная броня невозмутимости, всегда так надежно окружавшая Кусланда, дала трещину: он вздрогнул и открыл глаза, посмотрев на юношу так, точно подозревал его в дурной шутке. Дернулось веко и уголок губ, точно он получил пощечину, и принц криво осклабился, процедив сквозь зубы:
   - Вот как? Другого места он не нашел? Впрочем, это похоже на Фергюса - он ведь искренне считал, что мне захочется вернуться в "счастливое место своего детства и юности", - по скривившемуся лицу Оливера было похоже, что ему так и хочется зло сплюнуть, но он снова взял себя в руки и прямо посмотрел Ниаллу в глаза. - Приходи. Мне определенно захочется чего-нибудь... и не только ночью, - положив ладони на поясницу любовника, он одним плавным движением притянул его ближе, так, что тот оказался у него на коленях. - Нас ведь, кажется, ждут на ужин? - голос его зазвучал тише и ниже, а глаза, до того тусклые и будто погасшие, заблестели. - Подождут. Сиятельной тэйрне я все равно не нравлюсь - пусть у нее будет на один повод больше морщиться при виде меня...
   Он ведь хотел отвлечься - от Зова, от воспоминаний, от горечи, от непрошенных мыслей. Вот оно, лучшее его отвлечение, сидит у него на коленях - теплое, податливое и послушное его рукам. Кусланд прошелся пальцами по позвонкам Ниалла до самой шеи и запустил ладони в его распущенные волосы, чуть сжав и потянув. Кровь в висках застучала громче от вернувшегося ощущения власти над этим молодым и красивым мужчиной.
   С полминуты он просто рассматривал его, точно примерялся или решал, что хочет сделать с ним, а потом откинулся назад, увлекая любовника за собой и укладывая его на свою грудь. Горячие ладони снова легли на плечи Вулффа, скользнули вниз по спине и наконец сжались на ягодицах - сильно и грубо в сравнении с прикосновениями, которыми принц обходился до сих пор. Глубоко впиваясь пальцами в мягкую кожу, он прижал Ниалла еще ближе к себе, так, что их члены соприкоснулись. Направлять чужое тело под водой было проще простого, и Оливер, удерживая любовника за ягодицы, стал подталкивать его, чтобы снова и снова заставлять тереться о себя. И все это - не сводя взгляда с его глаз.

   Кусланд только коротко хмыкнул вместо ответа - мысль о том, как Ниалл притворяется, выдавая себя за славного восторженного мальчишку, отчего-то доставляла ему удовольствие. Должно быть, потому что он знал, чувствовал - настоящего Вулффа знает только он. Порочного и ласкового, взрывного и податливого, лукавого и серьезного. "Если я узнаю, что ты притворяешься и со мной - убью тебя", - неожиданно с пугающей ясностью подумалось принцу, и он едва удержал эти слова на кончике языка. Вместо этого он ответил на короткий, пока совсем поверхностный поцелуй и подался навстречу размеренным движениям любовника.
   Как и тогда, в ночь после похорон эрла Галлахера, между ними сейчас не было бешеной, звериной похоти, жажда утоления которой заслоняет собой все остальное. А потому острее ощущались взгляды, поцелуи, прикосновения, точно каждое из них проникало глубоко под кожу. Они слишком хорошо уже успели изучить друг друга, чтобы держаться на новизне ощущений, и то, что происходило сейчас, было для Кусланда непривычно, почти неуютно.
   Последний раз такая близость возникла у него с Морриган, но тогда все было проще: их окружал Мор, и мысль, что до завтра они могут и не дожить, подталкивала к тому, чтобы позволить себе такую слабость. Хотя и теперь у Оливера было похожее оправдание: он слышит Зов, а значит, времени у него в запасе совсем немного. Стоит ли тратить его на глупые мысли и вопросы?
   Засмотревшись на то, как Ниалл закусывает нижнюю губу, Кусланд хрипло, прерывисто вздохнул - возбуждение все сильнее охватывало его, и тихих, неторопливых ласк становилось недостаточно. И все равно оказалось  невозможно не поддаться нежности, с которой любовник целовал его лицо: он прикрыл глаза, подставляясь этим легким прикосновениям и чувствуя пальцы юноши в своих волосах. Его губы коснулись шрама на щеке принца, и тот ощутил, как в горле встал ком от неожиданной мысли, что он нужен Вулффу весь, со всеми своими недостатками и изъянами.
   Эту нелепую и неуместную мысль следовало как можно скорее изгнать, и Кусланд поймал губы любовника своими, втягивая его в жадный и жаркий поцелуй. Сердце снова заколотилось быстрее, и Оливер, подталкиваемый этим бешеным ритмом, потянул Ниалла еще ближе к себе. Грубо сминая ладонями его ягодицы и наверняка оставляя на светлой коже следы, он то целовал, то кусал его шею, словно торопился насытиться его вкусом. Он прижимал юношу к себе так тесно, что уже с трудом удавалось вдохнуть, но этого все еще было мало - он хотел ощущать его целиком, снаружи и внутри. Пальцы прошлись между ягодиц и толкнулись внутрь - Кусланд не сдержал тихий, короткий стон предвкушения, почувствовав жар любовника, и поспешил заглушить его новым нетерпеливым поцелуем.

   Еще. Терзать тело любовника руками и зубами, вырывать из него новые стоны и бессвязный шепот, жадно впитывать его дрожь, захлебываться его нежностью, которой не просил, не хотел, не знал. Не просил, не хотел, не знал, а теперь словно и дышать без нее не можешь.
   Еще. Пока все до последней мысли не исчезнут, забрав с собой Зов и воспоминания, которые подстерегают в этом месте на каждом углу, словно призраки. Пока привычные до оскомины цинизм и одиночество не уйдут в воду, смытые подкупающей искренностью и открытостью. Уйдут только на время, на эти украденные полчаса для двоих, потому что жить без них дальше будет слишком больно и горько.
   Еще. Проклиная себя за слабость, а его - за назойливость. Ведь гораздо проще окрестить это так, чем признать, что он всегда там, где нужен, тогда, когда нужен, и хуже всего - такой, какой нужен. Как будто мальчишка без труда читает не то, что мысли - настроение, отзываясь ровно так, чтобы с ним снова стало легко и хорошо. И если это притворство, то лучше убить его, убить прямо сейчас...
   Словно отзываясь на эти не мысли даже - лихорадочные обрывки мыслей, Кусланд стальной хваткой сжал пальцы на горле Ниалла, вынуждая его посмотреть себе в глаза. И сам смотрел - недоверчиво, с подозрением, выискивая малейшие следы фальши. Снова и снова он убеждал себя, что никто не может быть настолько хорошим актером, и снова и снова его ставил в тупик простой, казалось бы, вопрос: что в таком случае держит Вулффа рядом с ним?
   - Чтоб тебя... - точно расписываясь в собственном бессилии постичь мотивы любовника, процедил сквозь зубы принц и впился в его губы поцелуем, выполняя его сбивчивые просьбы.
   Хватка на горле Ниалла ослабла, а после и вовсе исчезла - вместо этого Кусланд запустил руку в волосы юноши, сжимая их и вынуждая его еще больше изогнуться. Пальцы все легче входили в его тело, и Оливер толкался в него быстро и сильно, зная, что любовнику это приходится по душе. А Стражу приходилась по душе его жадность и безжалостность к ним обоим.
   Блестевшая от воды и пота кожа Вулффа на шее и плечах была покрыта следами от губ и зубов, а Кусланд все добавлял и добавлял к ним новые, точно хотел отметить его целиком. И тут же скользил по этим звериным меткам языком, не то искупая грубость нежностью, не то надеясь попробовать на вкус его кровь.
   Промедление становилось мучительным, и даже голова кружилась от понимания того, как легко Ниалл послушался бы сейчас хоть его рук, хоть его слов, исполняя любое его желание. Но больше, чем немедленного утоления своего голода, Кусланду хотелось довести молодого любовника до изнеможения, заставить его кричать и просить.
   - Повернись, - короткое слово было скорее приказом, чем просьбой. Не без труда отстранившись от Вулффа и коснувшись напоследок губами его плеча, Оливер повторил: - Повернись и встань на колени, - и сам не узнал свой голос, до того глухо и хрипло он прозвучал.

   От молчаливой покорности любовника у Кусланда даже дыхание перехватило. Это не было для него внове, но за послушанием Ниалла стоял не страх, не унижение и не желание угодить, а что-то, названия чему он пока не мог подобрать. Возможно, доверие? Бессмысленное, безоглядное и совершенно необоснованное с точки зрения принца, но такое искреннее, что на него невозможно было не откликаться. Оно впивалось железным крюком, проникая глубоко до нутра и застревая там так прочно, что нечего было и думать о том, чтобы вырваться.
   Наверное, "я влип" - это не та мысль, которая должна возникать в голове, когда смотришь на соблазнительно изогнувшуюся спину любовника, но именно она стучала в висках Оливера, заглушая собой и участившийся пульс, и Зов, недовольный тем, как мало внимания ему достается. Именно она преследовала его, пока он оглаживал бедра и оказавшиеся над водой ягодицы Вулффа, пока склонялся над ним, покрывая поцелуями его спину и потираясь о него ноющим от напряжения членом. Немного легче становилось только от того, что Ниалл опустил голову и не мог видеть его лица, потому что, Создатель свидетель, он без труда прочитал бы написанное на нем недоумение.
   - Мой Волчонок, - тихо и хрипло, с какой-то надтреснутой, будто неполноценной нежностью, произнес Кусланд, прижимаясь к любовнику вплотную, так, что напряженная плоть заскользила между его ягодиц. - Какого же демона ты такой...
   Не договорил ли принц или сказал все, что хотел, но на этом он все же благоразумно заткнулся. К его движениям и прикосновениям вернулась прежняя уверенность, и он не стал больше тратить время зря. Опустившись на колени за спиной Вулффа, он сжал ладонями его ягодицы, прикоснулся к гладкой коже губами, легко прихватил ее зубами. Это походило на игру "ласково-грубо": он то впивался в них пальцами, оставляя на покрасневшей коже отметины, то снова целовал и поглаживал, словно отвлекая и успокаивая. Наигравшись, он развел ягодицы любовника в стороны и провел между ними языком. Кусланд слизывал капли успевшей остыть воды с его кожи, но все равно отчетливо ощущал ее терпковатый вкус. Вкус юности, вкус мужчины, вкус желания. Вкус его Ниалла.

   Дрожь и хриплый шепот, которыми отозвался Ниалл на незамысловатую ласку, красноречиво говорили о том, что она пришлась ему по душе. Он просил еще, повторяя это короткое слово, как заклинание, но Кусланда и не нужно было просить - он не собирался останавливаться. Не будь его высочество так бесконечно далек от искусства, он сравнил бы тело любовника с музыкальным инструментом, на котором он виртуозно научился играть, и ничто сейчас не вынудило бы его прекратить игру, не доведя ее до конца.
   Вода в ванне остыла и давно уже перестала исходить паром, но холода Оливер не чувствовал - напротив, ему было так жарко, что пот градом катился по его спине и груди. Вылизывая любовника, он чувствовал, как сокращаются и вновь расслабляются под настойчивыми прикосновениями языка тугие мышцы, и задыхался от желания ощутить, как точно так же они сожмутся вокруг его члена. Заставлять себя ждать и не торопиться было все тяжелее, но он знал, что результат стоит того.
   Скользнув ладонями по ягодицам, на которых четко отпечатались следы его рук, он надавил на поясницу Ниалла, вынуждая его изогнуться еще сильнее. Пальцы легко проникли внутрь, но теперь Кусланд двигал ими неторопливо и размеренно, все чаще задевая чувствительный бугорок и надавливая на него. Почувствовав на себе взгляд юноши, он поднял глаза и и шало усмехнулся в ответ - ему самому казалось, что он пьян так, будто выпил не меньше бутылки бренди.
   Продолжая толкаться в тело любовника одной рукой, второй он обхватил его член, поглаживая его так же неторопливо, чтобы ни в коем случае не подтолкнуть к разрядке. Опустив голову ниже, он провел языком теперь уже по мошонке, потом еще раз и еще, обхватил ее губами и тут же отпустил.
   Когда обе руки снова легли на ягодицы Вулффа, грубо, по-хозяйски сминая их, Оливер опять поднял взгляд на любовника, демонстративно провел языком по ложбинке между ягодиц и хрипло спросил:
   - Еще?..

   Кусланду было глубоко безразлично, слышит ли кто-то сейчас стоны и крики, которыми захлебывался Ниалл. Подобную свободу он до этого чувствовал, пожалуй, только в Вулфхолле, и теперь наслаждался этим ощущением, которое стоило любых косых взглядов, что достанутся ему позже от брата, его высокомерной жены или прислуги. Сейчас он не раздумывая отправил бы их всех в Бездну за одну обжигающе горячую минуту с любовником.
   Но этих мучительно приятных минут было куда больше, и казалось, что они могут растянуться как угодно долго, по одному его желанию. Принц и сам уже дрожал, как в лихорадке: возбуждение давно превысило все мыслимые границы, и он держался на одном упрямстве и самоконтроле - к счастью, и то, и другое редко  его подводило. Помогала и мысль о том, каким оглушительным наслаждением обернется миг, когда он все же возьмет Ниалла - так, как захочет, не сдерживаясь больше ни на йоту.
   - Еще! - эхом отозвался он на хриплый шепот юноши и коротко, отрывисто рассмеялся, не сводя взгляда с его сверкающих в полумраке глаз.
   И, не медля ни секунды, удовлетворил желание Вулффа, возобновляя настойчивую ласку. Кусланда несказанно возбуждало то, что он делал, и он вылизывал любовника с такой жадностью, точно собирался проглотить его целиком. Он то и дело прерывался, чтобы оставить на его ягодицах новый отпечаток зубов или проникнуть в его тело пальцами, но затем снова пускал в ход язык.
   Пока, наконец, не выпрямился, все еще стоя на коленях за спиной Ниалла и поглаживая его так, словно успокоить хотел. Он скользнул ладонями по животу юноши, сдавил одновременно оба соска, а потом обхватил за плечи, притягивая к себе и вынуждая прижаться спиной к его груди. Налитый кровью член упирался в ягодицы любовника, но Кусланд по-прежнему не торопился входить в него, вместо этого продолжая изводить его ласками. Жесткие пальцы обхватили напряженную плоть Ниалла, и он стал двигать рукой вверх и вниз, то взвинчивая темп, то снова делая его мучительно медленным.
   - Не вздумай кончить, пока я тебе не позволю, - шепнул он на ухо Вулффу и прикусил его мочку.
   Он был уверен, что любовник выполнит его приказ: тот уже успел показать, что подчиняться ему нравится не меньше, чем Оливеру подчинять. И теперь от чувства, что он держит в своих руках узду, которая не позволит Ниаллу получить долгожданное удовольствие без его разрешения, в глазах темнело больше прежнего, а дыхание тяжелело и срывалось. Одной рукой продолжая ласкать юношу, второй Кусланд направил свой член между его ягодиц и вошел в него плавным движением до самого конца. И остановился, тесно прижавшись к нему всем телом и хрипло выдыхая на ухо:
   - Хочешь мне что-нибудь сказать? - желание отбросить прочь все игры и взять любовника быстро и грубо, пока не наступит, наконец, разрядка, было так велико, что принцу пришлось стиснуть зубы и перевести дух, прежде чем продолжить так же насмешливо: - О чем-нибудь попросить?