В комнате, дверь которой Гаррет приоткрыл так осторожно и тихо, словно боялся кого-то разбудить, было темно, тихо и душно. Так бывает там, где отдыхает больной, измученный тяжкими недугом, изматывающим его душу и терзающим тело. Стоило об этом подумать, как Хоук вспомнил, что больной в этой комнате и в самом деле есть: с тех пор, как с делами восстания было покончено, и они с Фенрисом перебрались в эту ривейнскую глушь, эльфа вдруг одолела странная болезнь, природы которой Хоук поначалу не понимал. А потом увидел закономерности: сперва лириумные клейма стали вспыхивать в ответ на малейшее волнение или напряжение нервов, потом боль стала являться стоило прикоснуться к голубоватым рисункам, а после и вовсе стала постоянным спутником Фенриса или, во всяком случае, Хоуку так казалось.
  Когда это было? Как давно они поселились здесь, решив, что заслужили покой и солнечный свет круглый год? И как давно и этот свет, и громкие звуки, и острые вкусы и запахи превратились для Фенриса в пытку? Сколько он, Гаррет, уже пытается найти исцеление от того, что назвал про себя "лириумной болезнью"? И когда, наконец, признает поражение и просто поможет любимому тихо уйти? Он ведь хороший целитель, хорошо выучился и знает, что ничего невозможно поделать: Фенрис теряет силы и почти теряет рассудок. Так разве не сейчас ему нужно помочь?
  "Нужно помочь..." - мысль болезненно ввинтилась в сознание, и Гаррет тряхнул головой, как будто пытался отогнать назойливое насекомое. - "Да... Да, я могу ему помочь. Должен найти его... Но он же здесь, со мной, в Ривейне, зачем искать?.. Мы не в Ривейне. Разве нет?.." - сильнее заболела голова, темная комната покачнулась перед глазами, а потом все стало на свои места.
  В темноте, чуть впереди кто-то шевельнулся, и Гаррет торопливо, вслепую шагнул туда.
- Фенрис, хороший мой, это я, - окликнул он охрипшим от напряжения голосом. - Прости, что так долго. Я принес тебе настойку, - по комнате поплыл мягкий запах эмбриума.

Шевельнувшаяся в темноте тень метнулась в сторону, точно пытаясь укрыться, но ярко вспыхнувшие клейма выдали ее. Фенрис тихо зашипел, подался назад, вжался в угол, как разъяренный пес, ожидающий, что хозяин снова ударит его. Его все еще не было видно, но Хоук и так знал, как выглядит его эльф: глубокие тени под глазами, впалые щеки и опавшая грудь, посеревшая без солнца кожа обтягивает кости, волосы отросли и свалялись в нечесаное гнездо, даже зеленые глаза стали тусклыми.
Единственным ярким пятном оставались лириумные метки, которые наливались болезненным голубым светом все чаще день ото дня. Фенрис больше не контролировал их, не управлял силой, которую давал лириум, и та пожирала его - медленно, но наверняка.
Мягкий запах эмбриума, казалось, подействовал успокаивающе: свечение меток чуть приглушилось, и эльф перестал забиваться в угол. Но потом Гаррет сделал еще один шаг, и это словно порвало тонкую нить, хоть как-то еще удерживавшую самообладание Фенриса. Ни скорости, ни силы он не растерял; быстрой тенью метнувшись к Хоуку, он в мгновение оказался за его спиной и предплечьем обхватил его горло.
- Все же вернулся за мной? - горячечный шепот вместо голоса. - Пришел вернуть меня в цепи? - нажим на горло Гаррета становился все сильнее. - Я больше не твой, Данариус!

Ярко вспыхнувшее бледно-голубое свечение заставило приостановиться, а потом и вовсе неподвижно, настороженно замереть. Хоук уже давно успел запомнить безрадостную закономерность: если Фенрис не спит, клейма почти наверняка полыхают сильнее свет-камней, и этот знак никогда не бывает добрым, он всегда говорит только об очередном всплеске безумия, подталкивающем его эльфа напасть, броситься даже на того, кто ему близок, как на врага. Он больше не управляет ни своим разумом, ни своей силой, она уничтожает его, будто бы пожирая, выедая изнутри. Пока Фенрис еще не был безумен, они оба искали средство от этого, но так и не смогли ничего сделать, а теперь поздно, надо проститься с последними шансами, перестать обманывать себя.
Отчаяние сжало сердце хваткой холодной рукой. Гаррет приложил руку к груди, словно пытаясь отыскать в себе хоть какую-нибудь живую искру, и неожиданно та отозвалась, вспыхнула внутри.
"Это не так. Это неправда. Все ложь. Мы справились. Лириум больше не вредит ему."
На секунду темная комната вокруг дрогнул, и сам воздух пошел рябью. Гаррет тряхнул головой, как человек, отчаянно пытающийся стряхнуть с себя остатки сна, но в следующую секунду мощный захват сыграл роль капкана, и рябь прекратилась.
Гаррет дернулся, безотчетно хватаясь за руку Фенриса, судорожно попытался вздохнуть, а потом замер, вслушиваясь в его слова.
"Но ведь столько лет уже нет никаких цепей... Нет, но, может быть, это просто горячечный бред безумца? Нет. Он не бредит. Он стал намного спокойнее в последние годы. Особенно с тех пор, как Данариус мертв. Данариус мертв. Все старое умерло. Он не вспоминает. Ему теперь хорошо. Ему хорошо."
- Ему хорошо! - сдавленно выдохнул Гаррет, сильнее сжимая руку Фенриса и силясь оторвать его от себя. - Фенрису хорошо! Я все помню! Это ложь. Лириум... не... опасен... - последние слова дались особенно трудно, но после того, как их удалось-таки произнести Гаррет, наконец, сумел вздохнуть полной грудью. И сразу вслед за этим снова возникло чувство, что все вокруг идет рябью, распадается, плавится, как во сне, в бреду или в Тени.
Совместно с Фенрисом.

Разъяренное рычание, сорвавшееся с губ эльфа, заставило Гаррета вздрогнуть всем телом, не столько от страха даже, сколько оттого, как болезненно остро он ощутил холодной нечеловеческой злобы: демон ему проиграл и теперь прямо-таки заходился бессильной яростью. Он, конечно, еще обязательно постарается придумать что-нибудь новое, непременно сделает все, чтобы получить смертного, но пока он слишком устал, потерял много сил, ему нужен отдых, и пока тварь собирается с силами, у Гаррета есть немного времени, чтобы попытаться найти Фенриса и прийти ему на помощь. В том, что эта помощь понадобится, Хоук почти не сомневался: при всем, что его эльф пережил, при том, как мало он знаком с мороками и кошмарами Тени и с тем, что она такое в целом, демон будет играть с ним очень жестоко и может крепко впутать в свои ловушки.
  Снедаемый отчаянной, хоть смутной тревогой, Гаррет сделал в пустоте шаг, другой - и оказался вдруг в общем зале "Висельника", таком, каким он был четыре года назад. Все здесь было совсем так же, как ему помнилось: запах овощного рагу и кислой капусты, щербатая стойка, за которой сейчас, против обыкновения, никого не было, сальные, тускло чадящие свечи. Необычными были только пустота - в "Висельнике" всегда яблоку было негде упасть - да гость, спустившийся сейчас по ступеням со второго этажа. Всмотревшись в этого человека, Гаррет сперва не поверил своим глазам: он ведь помог убить эту тварь четыре года назад. Пришлось напомнить себе об играх Тени, а потом он рассмотрел коленопреклоненного Фенриса у ног Данариуса, и все встало на свои места: этот морок с "воскрешением" магистра - ловушка не для него, а для его эльфа, который судя по всему в нее уже почти попался, разве только попытка отшатнуться от хозяина да несмелый вопрос, обращенный к Хоуку, свидетельствовали об отчаянной попытке зацепиться за подлинную реальность.
  Торопясь развеять иллюзию, Гаррет решительно шагнул ближе.
- Фенрис! - он повысил голос и, протянув руку, коснулся плеча эльфа. - Фенрис, посмотри на меня. Посмотри. Это все ненастоящее. Мы в Тени. Тебя дурачит демон, возвращает в прошлое, которого уже давно нет, с которым мы расквитались, вместе. Всего этого нет, а он и вовсе мертв, - Гаррет кивнул в сторону Данариуса. - Мы его убили четыре года назад. Мы с тобой вместе уже четыре года, - он улыбнулся. - Ты ведь помнишь? Вспомни! - голос звучал настойчиво и требовательно, совсем не так мягко, как обычно, когда Гаррет говорил с Фенрисом, но в дело вмешиваются демоны, ясность и твердость часто оказываются главным оружием.

Иллюзия поблекла и дрогнула - Гаррет не просто осознал это, он это ощутил всем своим существом. Еще рано было радоваться, рано испытывать облегчение, но сама мысль о том, что его присутствие сейчас - испытание для теневой твари, придало сил. Хоук ободряюще улыбнулся Фенрису, увидев, что эльф обернулся к нему, и шагнул еще ближе.
- Да, мой хороший, это я, - голос звучал тепло и ласково, но твердо. - И не я здесь лгу, - тяжело упали слова, и тяжелым был взгляд Гаррета, когда он встретился глазами с демоном. - Отпусти его, тварь. И лжи действительно не будет. А мы с ним поговорим о его прошлом, - мало какое лицо могло вызвать у миролюбивого, незлобивого Хоука приступ такой бешеной, черной ярости, как та, что высокой волной затопила его сейчас.
  Он был готов схватиться с демоном в одиночку, отомстив и за грязную ложь, и за слова о магии крови, и больше всего - за то, что пришлось пережить в этой иллюзорной ловушке Фенрису, вот только эльфу уже не нужна была помощь: едва хватка порабощающего морока ослабла, как он сам бросился на своего врага. Это был один из тех моментов, когда Гаррет любовался и волчьей злобой Фенриса, и особенно - его готовностью схватиться за свою свободу с кем угодно, несмотря на ситуацию и расклад сил.
  Оглушительный болезненный вопль наполнил таверну, и иллюзия рассыпалась. Хоук шагнул к Фенрису, заглянул ему в лицо, прошелся пальцами по лбу, стирая кровавые разводы, которые эльф сам оставил у себя на коже, сжал его руку, а потом порывисто обнял его и сжал в неуклюжих и донельзя крепких медвежьих объятиях.
- То, что сложно, вполне нормально, - Гаррет погладил эльфа по голове, теперь уже сам пачкая его кровью. - Так бывает после встречи с демонами: они... мутят сознание, заставляют путаться в реальном и нереальном. И они всегда и всем морочат голову, поддаться им гораздо проще, чем уберечься от этого, особенно, если им есть, на каких струнах играть, - Гаррет отстранился и, слабо улыбнувшись, посмотрел Фенрису в глаза. - Помнишь меня - этого пока уже достаточно, остальное я напомню: мы были в заброшенной деревне в Ферелдене, дрались с мертвецами, а потом столкнулись с сильным демоном, и он, похоже, решил нас заполучить. А чтобы выбраться отсюда, - Гаррет медленно осмотрел таверну, больше всего напоминавшую теперь дешевые декорации бродячего театра, - нам придется найти его и убить. Хотя даже если бы это не было единственным средством, я не оставил бы эту тварь в живых.
  Он потратил немало сил, и схватка, похоже, предстояла непростая, но гнев, холодный и чистый, совсем как тогда, в Киркволле в тридцать седьмом, говорил Хоуку, что он справится. А еще о том же говорила странная, не вполне понятная пока и совсем незримая поддержка, будто кто-то стоял у него за спиной, как старый друг, который держит руку у него на плече и обязательно прикроет в бою. Знакомое чувство, уже посещавшее его раньше, только во снах, сильное и светлое присутствие.
  "Конечно, можно справиться. Должно справиться. Отступать недопустимо и недостойно. Тварь, вынуждающая малодушничать, жрущая чужое отчаяние, существовать не должна."
  Гаррет не был вполне уверен, что это именно его мысли, но соглашался с каждым словом и чем больше соглашался, тем больше чувствовал сил.
- Идем, - он улыбнулся Фенрису неожиданно уверенно и спокойно. - Думаю, я знаю дорогу, - теперь, когда у них есть поддержка, демон либо не сможет не явиться в своем истинном облике и не вступить в бой, либо попытается лишить их сил одним общим на двоих мороком.
  Оставалось выяснить, что именно тварь выберет. Гаррет толкнул дверь и переступил порог таверны, чувствуя, как рассыпаются стены вокруг.

Если бы не он - то что? Фенрис не выбрался бы? Не справился с мороками? Поддался бы отчаянию, особенно беспросветному, когда нет ни тени памяти о том, каково на самом деле положение вещей? Может быть, но если бы не сам Фенрис, он, Гаррет, мог бы и не найти причин бороться с отчаянием и демоном, который его породил, слишком уж мало тогда было бы смысла барахтаться и пытаться выплыть из болота. И Хоук мысленно в который раз это признавал, целиком принимая, что действительно имело значение в его жизни.
- Если бы не ты, у меня ни на что не хватило бы сил, - Гаррет говорил негромко, но в его голосе отчетливо слышалась мягкая улыбка.
  Вопрос о демоне заставил мгновенно посерьезнеть и собраться. Хоук не столько доподлинно знал, с чем они столкнулись, сколько нутром чувствовал природу врага. Он всегда помнил, насколько Тень может быть опасной, но по-настоящему враждебной никогда ее не считал, больше того - она казалась ему чем-то вроде дружественной благой стихии, и ее обитателей он с ранних лет чуял каким-то обостренным шестым чувством. Как чуял и сейчас и близость врага, и некое доброжелательное присутствие рука об руку с собой, придававшее сил двигаться вперед и действовать.
- Мы поторопимся, - откликнулся Хоук уверенно, хоть и по-прежнему негромко. Обернувшись через плечо, чуть улыбнулся Фенрису: - Думаю, у него не осталось сил нас морочить, и он попробует штурмом взять то, что не смог добыть измором. Это Отчаяние, насколько я понимаю. И, мне кажется, он вот-вот потеряет терпение.
  Его правота подтвердилась уже минуту спустя, когда серое безжизненное поле вспенилось бурлящей тьмой, а потом их враг явился перед ними собственной персоной. На секунду от беспросветного отчаяния болезненно зашлось сердце. Хоук тяжело перевел дух, а потом коснулся плеча Фенриса.
- Я здесь, слышишь? Ты не один, - прибавил он громче и тверже. - Держись со мной рядом.
  Его окатила волна чистой силы, настолько мощная и светлая, что на секунду Гаррету показалось, что он слишком велика, чтобы он смог вместить ее и пропустить через себя. А потом она словно разлилась по венам, неся с собой спокойствие, ясность и волю к победе, и он понял, что готов к схватке.
- Ну здравствуй, тварь, - голос прозвучал так уверенно и звучно, что Хоук сам его не узнал.
  Он шагнул навстречу демону, а в следующую секунду понял: что-то не так. Обернулся, подавляя острую, холодную тревогу, и увидел, как Фенрис, с помутневшим взглядом, истекающий кровью, вспыхивает и исчезает в мертвенно-зеленом всполохе Тени.
  "Нет."
- Нет! - тревога сменилась яростью, и в руках снова заклубилась непривычная, почти незнакомая прежде сила.
  Этот бой Гаррет почти не запомнил. Ему казалось, что он будто раздвоился: одна его часть наблюдала за происходящим, другая наносила демону один за другим удары такой силы, на которые он прежде не считал себя способным. И тот, чье доброжелательное присутствие он почувствовал несколькими минутами раньше, наблюдал внимательно и неотступно и будто бы снимал его усталость, когда впору было уже опустошиться окончательно. А потом, когда все кончилось, словно чья-то дружеская рука распахнула перед ним дверь, и Гаррет рухнул на колени, приходя в себя в недремлющем мире. Рядом неподвижным, истекающим кровью телом Фенриса, в сужающемся кольце мертвецов.
  Тяжело, с хрипом выдохнув, он отчаянно потянулся к Тени - и понял, что черпать нечего, он пуст и совершенно обессилен. Впору склонить голову и подставить шею под ближайший меч, но в этот раз, как в десятки других, желание жить и оказалось сильнее, а злость, вспыхнувшая при мысли о том, что он не для этого вытащил своего эльфа из Тени, подхлестнула еще больше.
  "Помоги! - отчаянно взмолился Гаррет, чувствуя, что тот, кто был так близко в Тени, по-прежнему рядом. - "Помоги победить! Один раз, больше - не надо."
  В словах ли была сила или в самом этом призыве, но помощь пришла. Гаррет поднялся на ноги, пошатываясь и ощущая, как в него вливается невиданная прежде энергия, в руках расцвело холодное пламя магии духа. В этот раз это совсем не было похоже на взгляд со стороны: они с духом на несколько мгновений будто стали одним целым, время замедлилось, и сияющие голубые всполохи, плясавшие в воздухе, косили нежить будто серпы и тонкие плети, а потом сияние полыхнуло ярче - и все закончилось.
  Гаррет огляделся по сторонам - противников у него больше не было. Пошатнувшись, он бросился к Фенрису, опустился на колени рядом с его телом и едва не задохнулся от облегчения, когда все-таки нащупал пульс. А потом коснулся груди, залитой кровью, сосредоточился, ища рану, скользнул пальцами под нагрудник - и ощутил, как с рук потекла целительная магия, только не та, что была знакома уже многие годы, другая, едва не слепившая голубым свечением. Точно такая же когда-то исходила от ладоней Андерса. Дух, явившийся Гаррету на помощь, свою силу не отнял, и теперь она оставалась с ним, исцеляя то, с чем раньше он вряд ли бы совладал.

Услышав судорожный хриплый вздох Фенриса, Гаррет беззвучно, слабо усмехнулся в ответ и почувствовал, что и сам теперь дышит свободнее: отпустил мучительный липкий страх, тисками сдавивший сердце при виде посеревшего, совершенно безжизненного лица любимого. Земля вокруг них была усеяна полуистлевшими трупами, не могло быть никакой уверенности, что в деревне нет других врагов, Хоук всерьез сомневался, что сможет без посторонней помощи подняться на ноги, когда отступит дух, но Фенрис теперь дышал, и все остальное казалось до смешного незначительным.
  С полминуты Гаррет молчал, просто всматривался в постепенно проясняющиеся глаза Фенриса - никак не мог насмотреться, только устало улыбался да смазанными, будто бы неуверенными движениями стирал уже начавшую запекаться кровь с его губ. Не было сил говорить, не оставляло чувство, что их едва хватает на дыхание и магию. Когда Фенрис коснулся его лица, Гаррет осторожно взял его за руку, мягко поцеловал ладонь и только после этого, наконец, откликнулся, негромко и хрипло, то и дело срываясь на шепот:
- Я цел, хороший мой, - проговорил он и погладил Фенриса по волосам. - Все хорошо, все кончилось. Мы справились, - он невольно оглянулся на мертвецов, которые снова упокоились, теперь уже навсегда. - Справились, - повторил Гаррет и, кашлянул, прочищая горло. - Нет больше тварей. И демона тоже нет. Ты ведь помнишь демона? В Тени? - он нахмурился, встревожившись за память и сознание Фенриса, перенесшее не в меру сильное потрясение. - Я его убил. А ты... ты был очень сильно ранен, почти умирал, но все же... не умер. Я тебя раздел, - зачем-то пояснил Гаррет и погладил перепачканную кровью грудь эльфа. И вдруг ясно понял, что бессвязные рассказы о случившемся и невнятные пояснения у него кончились, осталось теперь только одно: объяснить Фенрису, как именно он его спас.
  На секунду стало не по себе. От рук все еще исходило голубоватое сияние целительной магии, и Хоук нисколько не сомневался, что Фенрису не составит труда вспомнить, в чьих еще руках он видел такое плетение. И было непросто заговорить о своем новом помощнике, разительно ясно представляя себе, какими глазами его эльф теперь на него посмотрит.
  Сообразив, что пауза затянулась, Гаррет посмотрел Фенрису в лицо и тихо отозвался:
- Мне помогли. Сначала там, в Тени, - несколько секунд он молчал, подбирая слова, потом продолжил: - Когда я еще только позвал тебя убивать демона, я... почувствовал чье-то присутствие. Оно уже было мне знакомо, за мной и раньше наблюдал этот взгляд, почти каждый раз, когда я попадал в Тень. Его обладатель - дух, и я почти уверен, что Доблесть - помог мне справиться с демоном, а потом вывел обратно в мир. И... когда я увидел, как сильно ты ранен, то позвал его на помощь, и он мне не отказал, - Гаррет слабо улыбнулся. - Это он дал мне сил тебя вылечить, и... я все еще чувствую его присутствие. Мне кажется, он не собирается отступать окончательно, - некоторое время он молчал, глядя в землю, потом вдруг заспешил: - Давай я перенесу тебя в дом, чтобы мои усилия не пошли прахом из-за простуды? Заверну в плащ и перенесу, - Гаррет принялся развязывать тесемки плаща и стаскивать его с плеч, чувствуя, что пальцы предательски подрагивают.

Много ли их было в жизни - моментов, когда Хоук так напряженно и тревожно ждал ответа и развития событий? Было, и немало, конечно, но сейчас ему казалось, что ни ожидание ответа Аришока на предложение о дуэли, ни взгляд в глаза Карвера во дворе Казематов, ни даже секунды, когда они с Фенрисом после смерти Данариуса снова заговорили о единственной давней ночи не шли в сравнение с нынешней минутой. Каково будет Фенрису рядом с тем, кто теперь так близко знается с духами? Сможет ли он переступить через это? Будет ли по-прежнему доверять Гаррету и принимать его? Хватит ли сил все объяснить, убедить в том, что в их жизнь не вмешивается никакое зло?
  Фенрис, наконец, заговорил, он явно был озабочен и встревожен, и Хоук невольно подался ближе к нему, как будто так надежнее мог и поделиться теплом, и от тревог защитить. Понадобилось несколько секунд, чтобы смысл сказанного по-настоящему дошел до сознания Хоука: его эльф не гнал его от себя, он беспокоился, да, но, несмотря на это, несмотря даже на то, что оказался перед лицом чего-то настолько чуждого и пугающего для него, в доверии он Гаррету по-прежнему не отказывал. А большего и не нужно было.
- Я понимаю, как это звучит, хороший мой, - негромко и мягко отозвался Хоук. - Но я не Андерс. Тебе не нужно бояться, что я повторю его судьбу, я слишком хорошо знаю, что такое одержимость, и по его примеру, и благодаря урокам отца. Ничего подобного не будет. Что до Доблести... - он чутко прислушался к себе, вновь ощутил спокойное чистое присутствие, будто где-то поблизости бил родник с ключевой водой, и, чуть улыбнувшись, покачал головой: - Не думаю, что он хочет уходить. Я на свой лад знаю его: он присматривал за мной и раньше, когда мне случалось бывать в Тени, просто приблизился впервые. И теперь явно хочет поддерживать меня более ощутимо. Но совсем не слиться со мной, я это знаю, - это было сказано уверенно и твердо, а потом Гаррет снова улыбнулся, тепло и мягко: - Ты доверяешь мне - и большего не нужно, чтобы мне хватило ума и сил, удержаться от любых ошибок, связанных с магией.
  Вот теперь он и в самом деле мог дышать глубоко и свободно, ясно мыслить, здраво действовать. И, наконец, найти им убежище на то время, что Фенрису понадобится, чтобы восстановить силы, а ему самому - освоиться с новой и пока непривычной магией.
  Задумавшись, Хоук благополучно пропустил момент, когда Фенрис без посторонней помощи поднялся, и вслед за ним вскочил на ноги.
- Могу и подняться, и идти, и лучше бы ты не мешал мне тебя нести, - плащ он ему на плечи все-таки набросил, а потом подхватил с земли меч Фенриса, слегка приобнял эльфа и двинулся в сторону дома чуть на отшибе: отчего-то он чуть меньше других походил на убежище нежити. - Пойдем, думаю, там мы вполне сможем перевести дух. До погребальных костров дело дойдет, но потом.

  Как выяснилось, дом стоял на отшибе, поскольку хозяевам требовалось пространство: вокруг был высажен большой яблоневый сад, в котором в этом году явно никто не собирал урожай. На двери висел тяжелый замок, который Гаррет без долгих церемоний сбил, мысленно порадовавшись его наличию: похоже, по какой-то причине хозяева попросту уехали, и коротать время в доме мертвецов не придется.
  Внутри обнаружились и хорошо сложенная печь, и запас сухих дров, и широкая деревянная кровать, застеленная парой медвежьих шкур. На нее Гаррет и усадил Фенриса, а сам принялся осматриваться в самовольно захваченном доме.
- Отдыхай, - он улыбнулся Фенрису и опустился на колени возле печи, чтобы разжечь огонь. - Сейчас согреемся, а потом я посмотрю, не найдется ли здесь для нас не только приюта, но и еды.
  Усталость еще не отступила, но появилось чувство, что им подарили время на передышку. От этого становилось легче, и Гаррет собирался это время использовать сполна.

Хоук давным-давно успел привыкнуть к тому, что дома у него нет. Сначала было бесконечное бегство, когда семью так и носило ветром по всему Ферелдену, потом поместье Амеллов, имевшее большее значение для матери, чем для него, затем снова бесконечная дорога с редкими недолгими привалами. В сущности этот временный приют в опустевшей деревне тоже был таким привалом, вот только Гаррета уже давно так не тянуло задержаться.
  Он приводил в порядок чужой дом так старательно и увлеченно, будто тот принадлежал ему по праву, собирал яблоки, словно это был его собственный урожай, избавлял деревню от мертвецов и последних следов присутствия нежити, как если бы собирался остаться здесь надолго, а то и навсегда. И нет-нет, да и закрадывалась эта опасная и такая соблазнительная мысль - остаться. Перезимовать, потом, весной, встретить жителей деревни, если кому-то удалось уцелеть и захочется вернуться. А затем, кто знает, может, и устроиться здесь по-настоящему?.. Он много чего умеет, никому не обязательно знать, что он маг, а лишние руки всегда пригодятся, он всегда умел быть полезным в работе на земле. Или можно и признаться кому-нибудь, не поднимая шума, он ведь теперь целитель даже лучше, чем был, а если такой был нужен в крикволлской клоаке, пригодится и в ферелденском селении. К тому же люди умеют быть благодарными, они не всегда злы, и Фенриса тоже могут принять, люди в деревнях часто мирно живут бок о бок с эльфами.
  Собирая яблоки, ощипывая куриные тушки и раздувая огонь в печи, Гаррет то и дело поглядывал на Фенриса и тешил себя такими мыслями. Видел, как его эльф все больше крепнет, и радовался, что он пока не заводит разговоров об уходе из здешних мест: может быть, еще немного - они обо всем поговорят и вместе решат повременить. Скоро ведь холода, это вполне может оказаться хорошим решением.
  С этой умиротворяющей мыслью Гаррет и заснул накануне, обняв Фенриса и крепко прижав его к себе. С ней же он сегодня и проснулся, когда солнечный луч скользнул по носу, а потом беззастенчиво заскользил по векам. Отчаянно не хотелось просыпаться, двигаться и начинать новый день, так не хотелось, что Гаррет даже грозно нахмурился в полусне. А потом почувствовал, как рядом шевельнулся Фенрис, - и отступил, начал понемногу мягко таять.
  Просыпаться до конца и вставать по-прежнему не хотелось, зато хотелось другого - почувствовать еще сильнее близость любимого. Полуприкрыв глаза, Гаррет придвинулся ближе к Фенрису, прошелся ладонью по его спине, от шеи и загривка, до самой поясницы, слегка скользнул пальцами между ягодицами, погладил бедро. А потом отогнул край одеяла и слабо прихватил губами заостренный кончик уха.
- Доброе утро, хороший мой, - тихо и немного хрипловато со сна прошептал Гаррет, снова поглаживая Фенриса по бедру. Отчего-то смуглая кожа под рукой казалась прямо-таки напоенной жаром. - Солнце встало, - негромко усмехнувшись, шепнул он чуть громче и притянул Фенриса еще ближе. Теперь мысль о том, чтобы выбраться из постели, казалась прямо-таки кощунством.

Гаррет негромко рассмеялся, услышав сонный голос Фенриса и отозвался так тихо, как будто боялся спугнуть эту теплую утреннюю близость, заговорив в полный голос:
- Не только, правда? Какое удачное у меня сегодня утро, - он коснулся губами мочки уха эльфа, а потом слегка прикусил кожу у него на шее.
  Фенрис сейчас был теплым, расслабленным, податливым, его мышцы, так часто сведенные напряжением сейчас вовсе не казались такими жесткими, как обычно. К нему хотелось прикасаться, вдыхать его запах, всем телом чувствовать жар его кожи, и Гаррет не отказывал себе ни в одном удовольствии: он медленно скользил ладонью по спине и плечам любимого, ерошил ему волосы, обводил линии лирумного узора, поглаживал бедро и живот, сперва совсем легко, почти невесомо, потом все более настойчиво и требовательно. За последние четыре года он изучил это тонкокостное, гибкое тело лучше, чем линии своей руки, любовался им так часто, что теперь знал каждый изгиб и каждое особенно чувствительное место и сейчас не обошел ни одного из них, согревая дыханием, касаясь касаясь губами, мягко лаская пальцами. И с каждым прикосновением постепенно все сильнее разгоралось желание, не такое страстное, похожее на жадный голод, как в самом начале, и не такое отчаянное, как в последние годы, когда близость становилась не только удовольствием, но и чем-то вроде способа удержаться в мире живых, потому что только близость Фенриса порой напоминала Гаррету о том, что еще жив, и жизнь как таковая имеет смысл. Нет, сейчас желание было каким-то особенным - солнечным, теплым, почти ленивым, и даже чувствовать, как оно постепенно подчиняет себе тело, было наслаждением.
  Гаррет глубоко вздохнул от удовольствия, когда Фенрис обнял себя его рукой, несколько секунд лежал, просто прижимаясь к нему, а потом стал мягко гладить его живот, скользнул пальцами к паху.
- Говорят, в полудреме тоже иногда снятся сны, - шепнул он Фенрису на ухо и обхватил ладонью его потяжелевший член. - Пусть у тебя будут самые приятные, - Гаррет стал неторопливо, как будто лениво, ласкать любимого, одновременно покрывая поцелуями его плечо и шею. Чуть приподнявшись, второй рукой он стал поглаживать сперва поясницу, потом ягодицы Фенриса, и тело мгновенно отозвалось жаром, сделав движения чуть более нетерпеливыми.

Прикасаясь к любимому, дыша его запахом, Гаррет невольно думал о том, как хорошо знает каждый изгиб и каждую черточку его тела, и вместе с тем - каким разным его видит раз за разом. В Фенрисе всегда было много жесткости и силы, его мышцы, тренированные, привыкшие к оружию и напряжению боя, порой казались под руками почти каменными, его кожа, закаленная северным солнцем, выглядела обветренной, жесткой и такой же ощущалась, под ласкающей ее ладонью. Все это давно было знакомо и успело стать привычным, и все равно Гаррету казалось, что с ним любимый даже физически менялся, как будто сбрасывал драконью шкуру: его тело светилось, как будто источало солнце, лириумные узоры не выглядели болезненными клеймами - казались каким-то особенным, сверхъестественным украшением, каждый изгиб становился мягким и плавным, до того соблазнительным, словно Фенрис, сам того не зная, его заколдовывал.
  Все это было и сейчас: Гаррет чувствовал тепло и мягкость под руками, прикрыв глаза, видел, словно наяву, как кожа эльфа золотится в утреннем свете, вдыхал исходивший от него слабый запах мускуса, кожи и металла, и вместе с этим запахом - глуховатые стоны, срывавшиеся с губ Фенриса. Их утро. Их тихий рассвет. Никуда не надо торопиться. Что бы ни было за порогом - все подождет.
- Спи, - едва слышно шепнул Гаррет на ухо Фенрису, прижавшись вплотную. - Спи хорошо и глубоко. Я все с тобой разделю, мой хороший. И сам сейчас в твоих снах буду, - он коснулся шеи эльфа губами и стал покрывать ее легкими, нежными поцелуями.
  Руки скользили по плечам, бокам, бедрам Фенриса, Гаррет крепко прижимал его к себе, как будто боялся отстраниться. Потом, смочив пальцы слюной, скользнул ими в ложбинку между его ягодиц, мягко толкнулся внутрь, проник чуть глубже.
- Буду с тобой, - снова тихо выдохнул Гаррет в самое ухо Фенрису. Это было не нетерпение даже - тень его, и все же Хоук не удержался: поддался растущему желанию и, слегка придержав своего эльфа за бедро, вошел в его тело. И тихо застонал, наслаждаясь одним на двоих теплом, как всегда бывало в первые секунды их близости.