Ниалл проводил Милана ленивым, чуть расфокусированным взглядом, подумал, что, пожалуй, оставит мальчишке пару серебряных монет и рассмеялся в тон принцу, услышав, чем обернулась встреча остроухого с Тарьеном. А потом начисто забыл, что еще минуту назад их было в комнате не двое, а трое. Да и было ли в самом деле, если эльф так и остался чем-то вроде украшения стола, а удовольствие они подарили друг другу сами?
  Запрокинув голову, Ниалл расслабленно улыбнулся Кусланду, когда тот коснулся его волос, и слегка сощурился, будто сытый зверь, который после щедрого ужина получил от хозяина еще и ласку. И то, как любовник гладил его по голове, и то, как касался плеч - во всем этом для Ниалла было что-то от награды и поощрения, и он, откровенно нежась, тянулся к каждому такому прикосновению.
- Все для тебя, - негромко откликнулся Ниалл, повторяя то, что несколько минут назад шептал, захлебываясь стонами. А потом прибавил, беззвучно усмехнувшись: - Для тебя и под твоим взглядом, - и, по-звериному ласкаясь, подался к принцу, коснувшемуся его шеи поцелуем.
  Пережитое острое наслаждение отступало медленно, оставляя по себе истому и странные мысли, которые Ниалл сейчас рассматривал, как самоцветы, ценность которых надо было определить. Мысль о том, что ему и в самом деле было под взглядом Кусланда так хорошо, как еще ни разу не бывало в постели. Мысль о том, что любого другого, кто решил бы им полюбоваться в такой момент, он зарезал бы своими руками. И, наконец, мысль о том, что с мужчиной это намного лучше, чем с женщиной, с какой бы стороны ты ни был. Эта последняя мысль была одновременно и шокирующей, и сладкой, и обещала множество удовольствий, о которых Ниаллу раньше не доводилось думать, и до которых он теперь непременно доберется в свой срок.
  Негромкий голос Кусланда вывел его из размышлений и вернул к реальности. Перевернувшись на живот, Ниалл облокотился на  кушетку и положил голову на сцепленные в замок руки.
- Ты не говорил о дне рождения, - тихо проговорил он, поблескивающими в полумраке глазами рассматривая любовника, а потом лукаво улыбнулся: - И не дал мне шанса сделать тебе подарок, - рассказ о дне двадцатичетырехлетней давности и упоминание о тэйрне Брайсе заставили притихнуть, потом Ниалл снова негромко подал голос: - Тебе тогда понравилось? Что отец для тебя заказал? И... каково было там оказаться вместе с ним? - последний вопрос вырвался невольно: у самого Ниалла такого сопровождение в свое время не было, и сейчас он подумал, что, наверное, чувствовал бы себя донельзя неловко. Все, что касалось постели, казалось ему чем-то вроде царства демонов, в которое удивительно увлекательно погружаться, и он не сомневался, что эрл Галлахер плохо перенес бы преображение сына в этом царстве.

Ниалл никогда не замечал за собой склонности красоваться или тщеславия, которое обычно питается чужим восхищением, и был достаточно равнодушен к тому, как на него смотрят, но взгляд Кусланда неожиданно оказался особым делом. Принц будто ласкал, не прикасаясь, и это было непривычно и на редкость приятно, такому взгляду так и хотелось подставляться, открываться перед ним, и Ниалл потянулся, немного выгнувшись, словно хотел размять мышцы.
- Не должен, конечно. Просто я люблю делать подарки, - беззвучно усмехнулся, по-кошачьи щурясь на любовника. - Так что когда вернемся, добавлю еще не один.
  А потом Ниалл притих, как совсем зеленый мальчишка, которому рассказывали увлекательную сказку: ее ни в коем случае нельзя прерывать, иначе рассказчик так и смолкнет на самом интересном месте, рассердившись, и ты не узнаешь что-то, что донельзя тебя захватило бы. Сказка была немного забавной, немного непристойной и очень любопытной: разглядеть Оливера тех, давних времен ему по-прежнему толком не удавалось, но он будто стал на шаг ближе. То ли упоминание о "милой Эльвире" сделало свое дело, то ли рассказ о желании остаться в борделе на неделю - сам молодой банн, кажется, сейчас готов был и на год остаться - то ли просто разделенное на двоих удовольствие в этот раз оказалось острее и позволило немного приблизиться.
  Упоминание о тэйрне Брайсе и его лишенных ханжества взглядах заставило усмехнуться, неопределенно и задумчиво: слишком уж это контрастировало с размышлениями Ниалла о его собственном отце и слишком уж диким и одновременно забавным казалось вообразить в борделе эрла Галлахера.
- Иногда мне и самому кажется, что это занятие надоесть не может, и пить, есть или спать - десятое дело, - он тихо фыркнул, блеснув глазами. - Наверное, такого результата стоит ждать, когда ложишься в постель с кем-то намного... опытнее, - во взгляде Ниалла снова вспыхнуло лукавство. Несколько секунд он молчал, глядя на Кусланда, мечтательно улыбаясь и припоминая ночь шестилетней давности, а потом негромко отозвался: - Мне было шестнадцать, и это была авварка. Мы не только воюем с ними, но и торгуем иногда. В День лета в Элмридже была большая ярмарка, авварских торговцев тоже допустили, устроили настоящий праздник, с танцами, состязаниями и большим пиром. Отец приехал туда, чтобы продемонстрировать покровительство семьи, и взял меня с собой. И я выиграл бутыль сладкого эля в состязании лучников, - Ниалл победно ухмыльнулся, словно это было только вчера. - А потом увидел ее, дочь одной торговки. Она плясал в кругу, высокая, с сотней кос и сотней лент на голове и с такой высокой грудью и такими бедрами, что у меня в глазах потемнело. Мне казалось, что она смотрит мне в лицо и танцует для одного меня, - Ниалл прикрыл глаза, вспоминая ту бешеную пляску, его голос зазвучал чуть приглушенно. - И когда она вышла из круга, я пошел за ней. Мне казалось, что она ведет меня, а она то и дело прибавляла шаг, и я почти бежал, - он перевел дух, облизнув губы. - Я догнал ее на опушке леса, а она вдруг развернулась и пошла мне навстречу. И сперва это была драка, бестолковая и шумная, а потом... мы как-то очень быстро оставили друг друга без одежды. Все вышло суетливо и поспешно, но мне казалось, что от удовольствия у меня огненный шар внутри взорвется, - Ниалл усмехнулся и открыл глаза. - Наверное, она не посмеялась надо мной только потому что ей самой было не больше пятнадцати, - снова сощурившись, он посмотрел Кусланду в лицо: - А в бордель - сюда - я попал год спустя, когда отмечали мою первую победу над авварами, вместе с Леофриком, моим капитаном. Не думаю, что эрл Галлахер когда-нибудь здесь бывал, - негромко хмыкнув, Ниалл осмотрелся по сторонам и по-кошачьи гибко свесился с кушетки в поисках своего кубка: разговор вдруг вышел неожиданно жарким и растравил жажду.

Не сдержавшись, Ниалл невольно фыркнул от смеха: по совести говоря, он всерьез сомневался, что там было даже полторы минуты, так что, пожалуй, и в самом деле опустил бы эту деталь, если бы писал или пел об этом песню. Он совсем было собирался ответить принцу - вот только найти бы сначала кубок - когда по полу метнулась быстрая тень, и Кусланд неожиданно оказался совсем близко.
  Вскинув взгляд, Ниалл несколько секунд смотрел любовнику в глаза, потом медленно принял из его рук кубок, сделал несколько больших медленных глотков и облизнул сладкие капли с губ.
- Говорят, - негромко откликнулся он и тихо усмехнулся. - Это приятно слушать, хотя всякий раз немного странно. Аввары говорят, что мужчину должно ценить не за это, а я, должно быть, слишком часто встречаюсь с дикарями, чтобы легко забывать их слова, - Ниалл негромко хмыкнул и смолк: властные прикосновения тяжелой сейчас руки Кусланда были приятными, будоражили, пробуждая понемногу внутренний жар, от них не хотелось отвлекаться, наоборот, хотелось неподвижно замереть и почувствовать каждое.
  Закусив губу, Ниалл полуобернулся через плечо и стал следить за тем, как ладонь Кусланда скользит по его телу по спине вниз, к пояснице, потом дальше, к ягодицам, оглаживая их. Наблюдать оказалось почти таким же удовольствием, как ощущать, и он прерывисто перевел дыхание.
- А что бы ты назвал? - голос немного дрогнул. Ниалл приподнялся на локте, чтобы видеть лучше, а в следующую секунду тихо ахнул, когда любовник сжал зубы у него на заднице. Тело, еще пару секунд такое расслабленное, прошило возбуждением, еще совсем легким пока. - Возьми тебя демон, Оливер... - Ниалл хрипло усмехнулся, а потом потребовал: - И еще больше! Сделай так еще! - он невольно прогнулся сильнее, как будто и рассмотреть тоже хотел как можно больше.

Ниалл только беззвучно рассмеялся, глядя на Кусланда из-под полуопущенных ресниц: его высочество, пожалуй, был прав насчет презиравших мужскую красоту авваров, а насчет самого себя и прав, и неправ одновременно. Создатель не одарил его высочество писаной красотой, зато явно был в ударе, когда наградил его насмешливыми синими глазами, под взглядом которых хотелось то вскинуться, то покрасоваться, то просто гордо выпрямиться и показать лучшее, на что ты способен. А еще он не поскупился на ощущение опасности, и от этого ощущения молодой банн пьянел так, будто в одиночку ополовинил бутыль гномьей браги. Все это вместе - что, как не мужская красота?
  Кусланд отвлек его от несвоевременных философствований, снова пройдясь ладонью по покрасневшей теперь коже, и Ниалл опять слегка изогнулся: каждое такое прикосновение как будто вынуждало его тело откликаться.
- Тогда пусть этот демон не отпускает тебя подольше, - шепнул Ниалл и не сдержал тихого стона, когда любовник обеими руками сжал ему задницу, а потом вздрогнул всем телом от укуса. - Еще! - требовательно выдохнул он, подавая бедрами вверх.
  Это все еще казалось немного непристойным, было слегка непривычным и на редкость приятным: Кусланд рассматривал его, прикасался, проверял его реакции, пробовал, как откликнется тело на одну легкую ласку или на грубую, и Ниалл казался сам себе каким-то диковинным зверем, которого приручают и дрессируют умелые руки. Наверное, ему следовало счесть это унизительным или неловким, но он не мог не считать это удивительно возбуждающим и сейчас, как всегда, снова слушался каждого прикосновения.
  По-прежнему глядя на Кусланда через плечо, Ниалл следил за каждым его движением и жадно вдохнул поплывший по комнате густой запах масла. По телу прошла легкая дрожь предвкушения, и он задохнулся новым едва слышным стоном, когда пальцы любовника скользнули между ягодиц.
- Хочу... - голос сорвался на шепот, и Ниалл сглотнул, чтобы продолжить громче: - Хочу, чтобы ты сделал то, о чем мы говорили в таверне, - взглянув Кусланду в лицо, он сверкнул глазами. - Чтобы отодрал меня. Чтобы заставил в голос кричать и просить еще. Здесь можно... - он снова едва не задохнулся и уткнулся лбом в подлокотник кушетки. - Чтобы ты был во мне, а я смог сжимать тебя внутри... Хочу чувствовать твой член. Хочу, чтобы ты снова меня поимел, мне этого не хватает, - чем дальше Ниалл говорил, тем больше его несло, и он прямо-таки захлебывался словами. - Хочу, чтобы ты это сделал в той позе, которая тебе больше всего нравится. Какая тебе больше нравится, а? - и, снова обернувшись к любовнику, он немного развел ноги.

Приятно? О да, и в самом деле приятно, когда желания совпадают и еще приятнее, когда их готовы удовлетворять так, как тебе хочется, и ничего не надо объяснять, ничего не надо смущаться, разве только потом, ближе к концу, придется просить, а то и умолять, чтобы позволили насытиться сполна. А пока можно просто блаженно растворяться в каждом ощущении, потакать всему, чего захочется телу.
- О, я буду кричать громко, - глуховато, немного хрипло проговорил Ниалл, и голос прозвучал тягуче и медленно. - Этот крик уже стоит у меня в горле... - прерывисто вздохнув, он едва слышно застонал и развел ноги еще шире, едва почувствовал новую ласку.
  Уткнувшись лбом в руки, крепко сжимавшие подлокотник кушетки, он глубоко дышал, чувствовал, как с каждой секундой дыхание тяжелеет, и наслаждался тем, как тело все больше пробирает внутренний жар, как разгораются все сильнее нетерпение и предвкушение. Собственная обнаженность, чужой взгляд, прямо-таки пожиравший его тело, руки, ласкавшие бесстыдно и властно - все это подогревало растущее возбуждение, заставляя едва ли не плавиться в нем. А еще вводило в какое-то странное, непривычное настроение: Ниалл чувствовал, что нравится любовнику, почти физически ощущал, насколько он ему по вкусу, и находил в этом особенное, по-своему хищное, совсем неизвестное раньше удовольствие.
  Руки Кусланда сейчас не терзали - действительно ласкали его тело, и прикосновения к донельзя чувствительной точке внутри заставляли совсем терять голову. Прикрыв глаза и закусив губу, Ниалл незаметно для себя снова вскинул бедра вверх, потом повторил это движение еще раз и еще, потянулся навстречу удовольствию и негромко, требовательно застонал. Сладострастный стон превратился в протестующий мгновенно, стоило Кусланду убрать руки, и Ниалл обратил на любовника вконец захмелевший и немного растерянный взгляд затуманившихся взгляд. Впрочем, спросить он ничего не успел: звонкий шлепок по заднице заставил тихо ахнуть, но никакого недовольства в этом не было, слишком уж сильное возбуждение прошило все тело.
  Имя Милана прозвучало неожиданно, и во взгляде Ниалла, обращенном на любовника промелькнули недоверие и настороженность. Несколько секунд он будто бы балансировал на краю: он должен сейчас вскинуться? Должен вспомнить о гордости? Должен напомнить принцу, с кем он имеет дело? А впрочем, какого демона?! Если он хочет сыграть в эту игру - а он хочет до дрожи! - то сыграет. Место на редкость подходящее.
  Широко улыбнувшись принцу, Ниалл неторопливо поднялся на колени, уперся руками в кушетку, а потом глубоко прогнулся в пояснице и обернулся к Кусланду через плечо.
- Вот так, ваше высочество? - он по-прежнему улыбался, а говорил негромко и удивительно мягко. И даже сам удивился зовущей интонации в своем голосе.

Вот так. Он делает то, что ему хочется, и делает, похоже, именно так, как этого хочется любовнику. Достаточно прислушаться к низкому, хриплому голосу, так непохожему на обычный голос Кусланда. Почувствовать его прикосновения, не то ласкающие, не то присваивающие. Услышать из его уст, до чего он, Ниалл, хорош. Ощутить на себе жадный, цепкий взгляд. Вот так. Жаркое, как будто сладкое на вкус удовольствие, разделенное на двоих. Его можно растягивать сколько угодно долго, изводя и едва ли не пытая себя, а можно, еще и подхлестнуть немного, и именно это Ниалл и собирался сделать.
- Да, ваше высочество... - негромко, все с теми же бархатистыми, тягучими нотами в голосе проговорил он и плавно двинул бедрами, прогибаясь еще глубже.
  Он никогда не позволял себе ничего подобного и никогда не позволит, ни с кем, а увидевший его таким расплатится в лучшем случае быстрой смертью, но сейчас хотелось демонстрировать не норов и не гордость, а только жадность и обманчивую покорную мягкость, устроить маскарад, который ненадолго превратит ферелденского дворянина в "Милана". Ниалл тихо рассмеялся от удовольствия, нетерпеливо подался навстречу, почувствовав член любовника, а в следующую секунду зашелся протяжным, хрипловатым стоном, когда ощутил его внутри.
  В этот раз совсем не было боли, было только чувство наполненности, подхлестывавшее возбуждение, от которого тело слегка пробирало дрожью, и какое-то животное желание подчиняться, слушаться. Ниалл снова застонал, громко, не сдерживаясь, нетерпеливо подался навстречу толчкам, как будто так мог получить еще больше, и через плечо обернулся к любовнику. Дыхание потяжелело, едва не сбивалось, и Ниалл то и дело судорожно сглатывал, словно изнемогал от жажды.
  Кончилось все куда неожиданнее, чем началось, и несколько секунд после того, как Кусланд отстранился от него, Ниалл еще оставался в прежней позе, будто ждал, что недоразумение сейчас разрешится, и они продолжат. Потом сел на кушетку и, тяжело опершись на подлокотник, поднял на Кусланда все еще несколько затуманенный взгляд.
- Что... случилось? - во рту и правда пересохло, и, найдя кубок, Ниалл сделал из него несколько мелких глотков. - Я... Что-то не так? - он настороженно нахмурился.
  Так и не получившее разрешения возбуждение, от которого его все еще слегка трясло, и мысль не сделал ли он и в самом деле что-нибудь неправильно, изводили сейчас Ниалла в равной мере, и неопытность нисколько не помогала делу.

Вот, значит, в чем дело. Сперва Ниалл ощутил облегчение: это не он допустил промах, настолько обескураживающий или мерзкий, что мгновенно охладил пыл любовника, все куда прозаичнее и проще. Вслед за этим вспыхнуло невольное смущение, и молодой банн ощутил, как в лицо бросилась краска: должно быть, он со своими вопросами выглядел сейчас так, будто собирался в этой комнате не в рискованные и довольно распутные игры играть, а невинности лишаться.
- Что ж, приятно, что и я могу хоть в чем-то оказаться у тебя первым, - подавляя смущение, Ниалл негромко, приглушенно рассмеялся. - Пусть даже с вопросом, который раньше всем хватало ума не задавать, - тихо хмыкнув, он развалился на кушетке и снова приложился к кубку.
  Тело по-прежнему горело, как будто в горячке, то и дело его пробирала крупная дрожь, и, как только она накатывала снова, Ниалл принимался глотать вино, неумело пытаясь хоть как-то подавить упорно не желавшее отступать возбуждение. Из-под полуопущенных ресниц он наблюдал за Кусландом, приводившим себя в порядок перед зеркалом, точно через пару минут им предстоял королевский выход во дворце Денерима. Интересно, каково ему сейчас? Неловко и неприятно, и он это скрывает с виртуозностью шпиона и изяществом придворного? Он настолько уверен в себе, что ему абсолютно безразлична случайная неудача? Или, может быть, она ему безразлична, потому что любовник как раз случайный, не слишком интересный? А раз так, то равно неважно и то, получилось ли этого любовника отодрать лишний раз, и то, каково ему сейчас? Последняя мысль была неприятной и раздражающей, и больше всего раздражало то, что он, Ниалл, многовато думает для места и ситуации, в которой находится.
  "Демон меня возьми. Что-то многовато мыслей от невозможности кончить", - тихо рассмеявшись, он залпом допил свой кубок, вскинул глаза и встретился взглядом с Кусландом.
  Предложение его высочество сделал и разумное, и по-своему щедрое. Вот только донельзя скучное. А разве можно позволить себе еще и скуку после такой досадной неудачи?
- Не надо никого, - негромко отозвался Ниалл. В его глуховатом голосе отчетливо прозвучала улыбка, когда он чуть тише прибавил: - Хочешь... посмотреть? - и скользнул слегка подрагивающей ладонью сперва по животу, по напряженному члену.
  Он по-прежнему не отводил взгляд от отражения Кусланда в зеркале. От возбуждения, замешавшегося теперь еще и на тайном смущении, уже почти лихорадило, и Ниалл чувствовал, как эта лихорадка вспыхивает у него в глазах темными искрами.

Игру подхватили, и мгновенно стало ясно, что уж от скуки-то сегодняшний вечер точно спасен, даже больше того: снова будет что-то непривычное, будоражащее, чего он раньше никогда и ни с кем не делал и что можно будет разделить с любовником, близости с которым всего-то несколько дней. Ниалл глубоко, прерывисто вздохнул, терзаемый нетерпением и предвкушением. Тайная неловкость тоже никуда не исчезла - он прежде никогда не делал подобного при ком-то - но она только обостряла возбуждение, и без того дошедшее до предела.
  Наблюдая за тем, как Кусланд приближается к нему, Ниалл ни на секунду не опускал взгляд и улыбался неопределенной, чуть лукавой улыбкой. Когда любовник оказался совсем рядом, он вскинул голову, потянулся к прикосновениям, показавшимся сейчас нежными.
- Постараюсь сделать второе зрелище не менее увлекательным, чем первое, - Ниалл беззвучно усмехнулся и удобнее откинулся на кушетке, опираясь на подлокотник.
  Кусланд был одет, а он сам полностью обнажен. Кусланд хорошо владел собой, а его трясло от возбуждения. Кусланд делал и наблюдал все, что было в этой комнате, множество раз, а для него все было внове. И от этого Ниалла не оставляло настойчивое чувство, что любовник имеет полную власть над ним, подчиняет, даже не прикасаясь. Это ощущение только добавляло внутреннего жара, а подчиняться под его цепким, внимательным взглядом отчего-то было особенно сладко.
  А потом принц добавил игре еще немного остроты, и улыбка Ниалла из шальной и диковатой на миг стала довольной: игра продолжится, даже несмотря на досадную помеху. Медленно обведя фигуру Кусланда, устроившегося в кресле, слегка затуманенным взглядом, Ниалл мягко покачал головой.
- Не обойдется, - негромко откликнулся он все с теми же бархатистыми нотами в голосе, которые так удались в первый раз. - У вашего высочества ведь день рождения. Это подарок, - обронил Ниалл совсем тихо и, наконец, прикоснулся к себе.
  Прикосновение показалось обжигающим, так сильно откликнулась на него напряженная плоть. Ниалл погладил себя по животу, паху, бегло скользнул пальцами по бедру, а потом обхватил ладонью член. Стон стоял в горле, казался мучительно близким, и пришлось закусить губу, чтобы сдержаться. Тяжело переводя дух и ни на секунду не отводя от любовника потемневший лихорадочный взгляд, Ниалл принялся ласкать себя быстрыми, почти грубыми движениями.

Ниалл только усмехнулся в ответ, лихорадочно и почти беззвучно, и облизнул пересохшие, слегка приоткрытые сейчас губы. Слова принца странным образом подхлестывали и сильнее прежнего горячили: непристойная игра казалась в эти секунду игрой лишь отчасти, и мысль о том, как он хорош, какую власть мог бы иметь над тем, кто на него смотрит, льстила и будоражила.
  Ниалл немного развел бедра, как будто хотел открыться еще сильнее, показать любовнику еще больше, и приподнявшись на локте, подался вперед. Казалось, встретить, наконец, и удержать взгляд принца особенно важно, а увидеть в его глазах тот же неуемный голод, смешать с этим голодом свой собственный равносильно тому, чтобы многократно усилить удовольствие. Ниалл жаждал ответного взгляда и в то же время не мог не выгибаться перед Кусландом, не подставляться, все больше открываясь: желание подчинения, накрывшее так мощно и сильно, теперь становилось только настойчивее, постепенно вытесняло все остальные, и идти за ним хотелось безоглядно и слепо.
  Перехватив, наконец, взгляд Кусланда, Ниалл до боли закусил губу. Хотелось уже не просто стонать - кричать в голос, но он все длил и длил острое удовольствие, понемногу становящееся больше похожим на мучение, будто ждал чего-то, не то позволения, не то приказа. И дождался, когда Кусланд перестал удовлетворяться одним только зрелищем и в пару шагов оказался рядом.
  Шумно, с хрипом втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Ниалл послушно развел бедра, а потом слегка выгнулся под прикосновениями любовника. Отвести от его лица потемневший, вконец хмельной взгляд он даже не пытался, и, как завороженный, смотрел, как вспыхивают глаза напротив.
  Когда ласка стала еще грубее, подхлестнув и без того острое наслаждение, Ниалл только тихо ахнул, захлебываясь собственным дыханием. В ответ на разрешение, похожее на приказ, он на секунду замер, ловя каждое прикосновение любовника, каждое ощущение.
- Ты во мне... - едва слышно повторил он и выдохнул громче вместе с коротким стоном: - Во мне! - а потом выгнулся дугой, намертво вцепившись пальцами Кусланду в руку, и подчинился: зашелся пронзительным, протяжным, полным сладострастного, почти дикого восторга криком.

Ниалл отходил от наслаждения так, как порой отходят от приступа сильной боли: будто медленно выплывал со дна глубокого озера, нехотя поднимался сквозь темные воды на поверхность, где надо будет снова научиться дышать и говорить. И отходя, понемногу снова начинал чувствовать свое тело, а вместе с ним и блаженную расслабленность, делавшую его сейчас абсолютно открытым, беззащитным и неспособным ни о какой защите даже подумать, открытым, как можно быть открытым только перед человеком, который видел едва ли не все в тебе, знает тебя - на ощупь, на вкус, и, кажется, все в тебе попробовал. Ниалл не испытывал ни неловкости, ни смущения о того, как много позволил любовнику, только острое чувство принадлежности, которое хотелось сделать еще острее.
  Когда Кусланд притянул его к себе, он открыл глаза и послушно подался ближе, слушаясь его движений и выгибаясь под жесткими руками. Встретив взгляд любовника, Ниалл снова зачарованно засмотрелся ему в глаза, как будто не мог разорвать зрительный контакт по собственной воле: темная угроза, исходившая сейчас от Кусланда, одновременно завораживала и так и подхлестывала разбудить ее, заставить вспыхнуть ярче, выйти на волю. Ниалл тяжело, прерывисто перевел дух.
- Подумать только, - тихо проговорил он, чуть поблескивая глазами. - Я мог бы разбогатеть на королевском золоте... - и Ниалл негромко, хрипловато рассмеялся, как будто и в самом деле всерьез смаковал эту мысль.
  От прикосновений Кусланда по телу прошла приятная теплая волна, и Ниалл снова потянулся к ним, наблюдая расширившимися глазами за каждым движением. Он беззвучно ахнул, а потом приподнялся на локте, когда любовник скользнул губами по его коже. В этом было одновременно что-то ласковое и нечто, еще раз напомнившее ему о принадлежности. Несколько секунд Ниалл неотрывно наблюдал за Кусландом, потом скользнул слегка подрагивающей рукой по русому затылку.
- Я буду об этом помнить, - вполголоса проговорил он, так, словно ни к кому не обращался, и слегка потянул любовника за волосы. - Буду очень часто вспоминать... - глядя сейчас во все глаза на принца, Ниалл ни секунду не сомневался в правдивости своих слов.