Была бы воля Рина, он бы не вернулся в Диртаварен так скоро: все еще были слишком свежи воспоминания, года не хватило, чтобы утихла боль, чтобы упоминание о Вар Белланарис перестало будить в нем горькую, холодную ярость, которой он, кажется, не знал вовсе до похорон Хранителя. Однако его воля значила сейчас немного: уговор с плоскоухой союзницей был вполне однозначным, планы они с ее посланцами очертили более, чем четкие, и от их успешного выполнения зависело слишком многое, чтобы давать волю своим чувствам или печалям.
   Вмешательство в дела армии шемленской императрицы как раз к таким планам и относилось. Охотники клана наблюдали за передвижениями солдат уже некоторое время, стараясь не попадаться на глаза орлесианцам и не сталкиваться напрямую с нежитью, которая, похоже, постепенно становилась в этих краях главной угрозой и самой серьезной проблемой. Отступление армии под натиском мертвецов к древней цитадели, давно уже утратившей даже свое подлинное имя, они видели тоже, а потом получили возможность наблюдать, как эта часть равнины обезлюдела больше прежнего, словно орлесианцы искали убежище, а нашли могилу.
   Разумеется, шемленов можно было предоставить их судьбе, и, возможно, Рин так и поступил бы, если бы не вспомнил свои путешествия по Диртаварен вместе с прежним Хранителем. Соран не однажды показывал своему Первому руины, прежде бывшие эльфийскими сторожевыми цитаделями и все еще порой сохранившие что-то, заложенное мастерами и строителями давних времен. В те века крепости стерегли Диртаварен, а магия долийских чародеев оберегала подступы к ним самим. Теперь многие из тех давних секретов были потеряны, одни обереги потеряли силу, другие превратились в настоящую угрозу, и чаще всего и те, и другие могли стать опасны в неумелых руках. Когда-то Рину довелось увидеть нечто подобное близ форта Ревасан во время исследований Сорана, сейчас он невольно задался вопросом, не столкнулись ли с чем-то похожим шемлены, отступившие к цитадели дю Корбо. Что, если они нашли не могилу, а только ловушку? Что, если удастся их вызволить и тем самым и внести вклад в общее дело, оказав помощь городским сородичам, и превратить руины в крепость, только теперь уже не шемленскую, свою?
   Мысли об этом подхлестнули Рина действовать. Некоторое время охотники вели разведку, изучая подступы к цитадели и ища возможность навести хотя бы легкий мост через старые рвы, а потом у долийцев появились неожиданные конкуренты, чей приход заставил отступить и ждать удачного момента. Вместе с одним из старших охотников Рин наблюдал за тем, как споро идет работа, как вьется над отрядом охраны знамя с солнцем, пронзенным мечом и невольно внутренне подбирался при виде этого символа, так похожего на тот, что некоторые шемленские воины носят на доспехах. Вряд ли эти рабочие и их сторожа - друзья долийцам. Нет нужды затевать с ними ссору, но и одно дело им не делать.
   Нежелание сталкиваться с потенциальными соперниками заставило проявить редкостное терпение и выждать момента, когда мост будет отстроен, а большой отряд солдат еще не явится. Рин рассчитывал явиться первым, всего лишь с полудюжиной охотников, обследовать цитадель и, уже зная, как обстоит дело, действовать дальше. Вероятно, все могло бы получиться, если бы не подарок зимней погоды: поваливший ночью снег заставил отказаться от ночного перехода и заночевать в перелеске, и в результате на тропу к мосту небольшой отряд вышел гораздо позже, чем предполагалось. Рин всматривался в видневшуюся вдали цитадель и боролся с тревогой и тайным страхом не справиться, о котором никому не надо было знать.
- Шемы! - Алларос, совсем молодой охотник, всегда казавшийся Рину больше похожим на рысь, чем на эльфа, мгновенно вскинул лук.
- Тише! - Хранитель поднял руку, останавливая сородича и внимательнее всматриваясь в замершие у моста фигуры.
- Не все, - негромко подал голос уже седой Сайран, державшийся рядом с Рином и сейчас подступивший еще ближе. Он тронул Хранителя за плечом: - Смотри.
   Рин видел и сам: среди тех, кто преграждал им путь через мост был эльф. Долиец. Несколько секунд Рин колебался, потом медленно кивнул самому себе: если с кем-то и удастся вести разговор так, как нужно, то, вероятно, с ним. И пусть Творцы помогут им обоим.
- Вперед, - негромко скомандовал он. - Поговорим с ними. Алларос, убери лук, - и с трудом подавил вздох облегчения, когда юный охотник послушался без дальних разговоров.
   Оставшиеся несколько ярдов пути Рин под собой ног не чуял. Остановившись в трех шагах от отряда, он окинул его быстрым, внимательным взглядом, а потом посмотрел в лицо молодому невысокому долийцу.
- Aneth ara, lethallin, - проговорил он и слегка улыбнулся. - Я - Рин, Хранитель клана Маталин. Мы ни с кем не ищем ссоры, напротив, у нас добрые намерения. Я могу узнать, кто твои спутники и что привело вас к цитадели? - Рин чувствовал, как напряжены его сородичи, и был готов приложить все силы, чтобы раньше времени ни одна стрела не сорвалась с тетивы.

Даже присутствие сородича, даже его почтение и доброжелательность не могли заставить Рина избавиться от напряжения или умерить настороженность. Презрительное фырканье, донесшееся из-за спину молодого долийца, только подтвердило правильность опасений: рано расслабляться, никто им здесь не рад, а у щербатого плоскоухого они, похоже, вызывают не меньше неприязни, чем у иных шемленов. Впрочем, если он здесь ничего не решает, то и не на него следует в первую очередь смотреть.
  Отведя взгляд от безмолвных пока и не менее настороженных, чем долийцы, солдат, Рин снова посмотрел в лицо своему собеседнику. Лавеллан? Он помнил и Истиметориэль Лавеллан, и уважение, с которым говорил о ней Соран, и ее сдержанные, взвешенные речи на арлатвене, способные, казалось, склонить чашу весов в сторону решения, против которого сам Рин всеми силами боролся. Ее Второго он теперь вспомнил тоже, вот только не по арлатвену, а по яростным боям на улицах Халамширала. Это воспоминание болезненно резануло и в то же время отозвалось теплом: Рин встретил не просто одного из Народа - он встретил своего, одного из тех, кто видел и прошел то же, что и он. Молодой Хранитель посмотрел на собеседника иначе, а на Инквизицию, которую упомянул Лавеллан, теперь будто лег некий благоприятный отсвет. Плоскоухие союзники и раньше иногда говорили о ней, как о силе, на которую, возможно, удастся опереться, теперь эта мысль показалась еще чуть менее абсурдной.
- Рад встрече, Йен, - Рин слегка склонил голову. Он хотел прибавить еще что-нибудь дипломатичное, не только для долийца, но и для его спутников и тут увидел, как Лавеллан изменился в лице. Что его могло так потрясти? Узнал Сайрана? Его самого? Узнал обоих и что-то вспомнил? Скрывает что-нибудь и отчего-то решил, что разоблачен? В любом случае это не для глаз и ушей шемов. Рин сделал полшага вперед: - Мы... позже можем поговорить о любых тревогах, если они есть, lethallin, - совсем тихо наугад произнес он, стараясь заглянуть Лавеллану в глаза, и после паузы продолжил уже тверже и громче: - Я действительно уже слышал и об Инквизиции, и о деле, которое она делает. Это достойно и заслуживает любой помощи, - Рин ободряюще улыбнулся Йену. - Что до нас, то ради помощи мы сюда и пришли. Наши охотники видели, как шем... орлесианские солдаты отступали к цитадели, но не видели, чтобы хоть один отряд двигался в обратную сторону. Я хорошо знаю Диртаварен и ее крепости, и у меня есть причины считать, что люди не просто ранены, не просто осаждены нежитью - они попали в магическую ловушку. Возможно, я знаю, как этот капкан открыть и вызволить тех, кто еще жив, - Рин сделал паузу, давая возможность людям Инквизиции осознать и усвоить его слова, потом продолжил. - Для этого мне нужно пройти к цитадели, осмотреть стены и остатки оборонительных сооружений вокруг. Никаких тайных намерений у меня нет, я хочу только оказать услугу и тем, кто попал в беду, и Инквизиции, но, если командир отряда сочтет нужным, пусть со мной пойдут не только мои спутники, но и кто-то из солдат, - Рин говорил спокойно и ровно и при этом неотрывно смотрел в глаза Лавеллану. У него и в самом деле не было никаких враждебных намерений и в то же время его не оставляло чувство, что если они с Лавелланом не будут аккуратны в словах, либо одна, либо другая сторона сорвется, и тогда дело может обернуться плохо.

Рин хорошо знал то живое, острое любопытство, которое вспыхнуло сейчас в глазах Лавеллана: оно было знакомо ему по себе, он не раз замечал его во взгляде Энойи, чувствовал порой даже отчужденном, будто бы нездешнем Сане. Жажда магии, особенно древней, родной, настоятельная потребность в знаниях - вот что это было, вот что их всех так или иначе объединяло. Он видел, чуял сердцем, что если бы что-то сейчас зависело от молодого долийца напротив, они любой ценой добрались бы до цитадели. Однако же решал не Лавеллан, поэтому ему, Рину, следовало приложить все усилия, чтобы каждое сказанное слово звучало убедительно не только для сородича, но и для его спутников из Инквизиции, а особенно - для командира.
- Да, я почти уверен, что там действует такая магия, - отозвался Рин, не сводя глаз с Лавеллана, но при этом физически чувствуя взгляды всех присутствующих. - Диртаварен не полностью заснула после последних битв в Долах, я видел подобные крепости и действующие, по-прежнему напоенные магией капканы вокруг них. Более того, - он посмотрел на серые стены цитадели поверх головы собеседника, - внутри вполне могут быть безопасные убежища, так что, возможно, ты и в самом деле выживших просто не заметил, - Рин не был уверен в том, что говорил, не был уверен, что шемлены, столкнувшись с эльфийской магией, сумели не запаниковать и в самом деле найти способ укрыться от опасности. Но все это не имело решающего значения: ему нужна эта крепость, долийцам она нужна, значит, надо сделать так, чтобы не только Лавеллан, но и шемлены за его спиной поверили, захотели пойти вперед.
  И они захотели, по крайней мере, их командир. Молодая женщина, которой все здесь, похоже, подчинялись приняла, пожалуй, лучшее из возможных решений. Разумеется, Рин предпочел бы, чтобы его и его спутников не сопровождал никто, разве что Лавеллан, но в создавшихся условиях привередничать не приходилось.
- Наши цели совпадают, - он доброжелательно улыбнулся женщине и слегка склонил голову в знак согласия. - И это отличное решение. Мы будем благодарны за помощь и не останемся в долгу. Я пойду первым на случай, если ловушки расположили ближе, чем предполагалось. Идемте, - и он двинулся вперед, прямо-таки физически чувствуя и присутствие и поддержку сородичей, и внимательные, настороженные взгляды людей.
  Шаг за шагом громада цитадели приближалась, и чем ближе она становилась, тем более безжизненными выглядели и серые, выщербленные местами стены, и полуосыпавшиеся зубцы, и бойницы, давно ставшие уродливыми дырами. Казалось, старая крепость так и исходила тлением, самой смертью. И, словно в ответ на запах смерти, за мостом началось какое-то движение, поднялись непропорциональные фигуры, и ярд за ярдом, медленно, загребая ногами в полусгнивших сапогах и на ходу поднимая мечи и луки, навстречу незваным гостям двинулись мертвецы, готовые защищать свою твердыню.
  Рин остановился, подавляя инстинктивный страх и чувствуя, как сила понемногу согревает руки. Пока нежить еще не ступила на мост, у него есть преимущество. Земля под ногами мертвецов колыхнулась, пока что совсем слабо.

Услышав, как лязгают вылетающие из ножен мечи и кинжалы, Рин напрягся всем телом: он может не успеть остановить солдат, явно уже готовых ринуться на нежить, и тогда встреча его магии с удивительно хрупкими в такие моменты смертными телами будет совсем недружественной и наверняка смертоносной. Подобное вполне способно пошатнуть временный союз, и без того неверный. Он уже набрал было воздуха в грудь, чтобы окликнуть командира шемленов, когда рядом раздался звонкий голос Лавеллана, и Рин, не отводя взгляд от противоположного берега, только удовлетворенно улыбнулся и едва заметно кивнул: после будет время и для этого, после он непременно найдет минуту хоть для короткой благодарности.
  Над головой засвистели стрелы, сперва шемленские, потом почти сразу вслед за ними свои, и Рин узнал негромкий, похожий на птичий посвист, которым Алларос обычно сопровождал свои атаки. Движения мертвецов, норовивших подступить ближе к мосту, все больше замедлялись с каждым шагом, земля под их ногами понемногу становилась глубокой, непроходимой топью, а потом нежить и вовсе стала замирать, повинуясь тонким фиолетовым нитям энтропической энергии, которые срывались с рук Лавеллана и обращались тонкой, но прочной сетью.
  Стрелы одна за другой находили свои цели, и мертвецы, испуская хриплые вопли, возвращались к небытию. Казалось, эта стена нежити будет прогибаться под напором объединенных сил, пока сперва не прогнется, а потом и вовсе не рассыплется прахом, и на секунду Рин ощутил знакомый боевой азарт, побуждавший наращивать мощь, не сообразуясь ни с собственными силами, ни с необходимостью хоть сколько-то их экономить. В такие мгновения сам себе кажешься всемогущим, и этому чувству почти невозможно не поддаться. Рин сделал шаг вперед, словно так вернее мог нанести удар, и азарт схлынул так же мгновенно, как накатил: врагов не становилось меньше, будто место одного мертвеца мгновенно занимали трое новых.
  На несколько секунд Рин замер, потом кивнул одному из охотников:
- Сайран! Будь рядом, прикрой.
  Шагнув вперед, так, чтобы хорошо видеть и противоположный берег, и растущие ряды противников, а потом потянулся к Тени и щедро зачерпнул силу. От напряжения завибрировало все тело. Слегка пошатнувшись, Рин опустился на одно колено и почти физически почувствовал, что земля отвечает и готова прийти на помощь. Поделиться слезами из самого своего сердца.
- Не ступайте на землю! - крикнул Рин воинам. А потом земля разверзлась, сотрясаясь мощными глубокими толчками, расходясь глубокими разломами, похожими на рваные раны, поглощая и всякого мертвого, и каждого живого, неосторожно сошедшего с моста.

Рину казалось, что сам воздух звенит от напряжения, и этот звон отдается гулом и болью в его костях и мышцах. Сильная и гибельная магия, мощная настолько, что его едва не шатало от того, как щедро он зачерпывал силу, чтобы поддерживать заклинание и взывать к земле, являвшей сейчас всю свою ярость. Казалось, эта ярость достигает самого сердца мира и одновременно может взметнуться до небес, и было, увы, совсем неудивительно, что, когда один из солдат, презрев предупреждение долийца и приказ командира, метнулся на тот берег, обуздать свою магию Рин не успел. Не успел он даже еще раз окликнуть опрометчивого шемлена - от напряжения перехватило горло, и голос пропал - и осталось только беспомощно наблюдать со стороны его гибель. Нельзя сказать, что смерть человека причинила ему боль, но все-таки это была ненужная, лишняя потеря в стане союзника, и Рин досадливо нахмурился: он надеялся этого избежать, по крайней мере, если в гибели людей Инквизиции не будет крайней необходимости.
  Когда от противников не осталось ничего, кроме едва заметной в воздухе костяной пыли, Рин устало перевел дух, оперся на руку Сайрана и, поднявшись на ноги, кивнул охотнику: все в порядке, можно продолжать путь, не стоит отставать от отряда. Он и сам собирался двинуться дальше, когда женщина-командир остановила его взглядом, в котором не было злобы, но и ни тени дружеского расположения тоже не было. Секунду-другую Рин колебался, потом негромко откликнулся:
- Ir abelas... - осекшись, он вернулся к общему: - Мне жаль твоего человека, это была ненужная и горькая смерть. Но я его предупреждал, как и всех остальных. Я буду осторожен, но постарайся, чтобы твои люди слушали лучше, - Рин не знал, насколько приемлемо по шемленским меркам он сейчас говорил, но сомневался, что мог бы быть дипломатичнее, сохранив при этом достоинство.
  Стоило ему пересечь мост и оказаться на другом берегу, как охотники, будто по команде, заняли места по обе стороны от него, и, взглянув на хмурые лица разведчиков, а потом прислушавшись к разговору, Рин без труда понял, почему они так единодушно взяли его под охрану.
  "Расписные", "в сговоре" - от слов щербатого плоскоухого на языке становилось горько: горчила сама мысль о том, что один из своих же собратьев может говорить вот так и объединять себя не с ними, а с шемленами, которые ему, кажется, и ближе, и дороже. Посланцы Бриалы не позволяли себе подобного никогда, но разумно ли судить по ним обо всех горожанах? Тем более, что этот Митч говорит явно не под влиянием момента или потрясения от гибели соратника, ведь напоминает же он Лавеллану какую-то давнюю историю, явно нехорошую и связавшую их двоих не по-хорошему.
  Несколько мгновений Рин колебался, размышляя не будет ли разумнее промолчать, сделать вид, что оскорбления ему безразличны, а общее дело важнее, однако обвинение, брошенное в адрес его и Лавеллана, мгновенно изменило общее настроение и дало понять, что молчание вряд ли станет спасением. Краем глаза он заметил, как Алларос украдкой поглаживает рукоять кинжала, увидел, как настороженно переглянулись солдаты и решился-таки ответить.
- Это неправда, - сбавив шаг, Рин слегка повысил голос, чтобы перекрыть любые шепотки и быть услышанным всеми. - Ты ошибаешься... Митч, - именем, похожее на кличку, странно было называть эльфа, и он невольно запнулся. - Я не владею такой магией, - он окинул солдат быстрым взглядом. - Но она здесь и не нужна: здесь было много смертей, здесь тонка Завеса, и мертвецам не нужен приказ мага, чтобы подняться, - Рин в упор взглянул на женщину-командира. - А Лавеллан не помогал мне ни в чем, кроме как разобраться, зачем все мы здесь, - сородичу досталась легкая улыбка. - И, разумеется, еще в том, чтобы обездвижить нежить. Может быть, лучше пойдем дальше и заодно вспомним, что это мертвецы нам враги, а не мы - друг другу? Пока они не навалились снова со всех сторон и не напомнили нам об этом сами, - Рин говорил с напором, однако старался сдерживаться, и нетерпение прорвалось только под конец этой речи.
  Стычка сейчас совсем не нужна, она поставит под угрозу выполнение их задачи или, по крайней мере, сильно задержит. К тому же Рин не был вполне уверен, какую сторону выберет Лавеллан, и ему претила мысль наносить удар сородичу.

Только когда прозвучали слова командира шемленов, прекращавшие конфликт, Рин украдкой вздохнул с облегчением, понял, что на долгих полминуты задержал дыхание от напряжения, и мысленно возблагодарил Творцов, что и в этот раз все разрешилось мирно. В улыбке, которой он одарил женщину, сполна хватало вполне искренней благодарности, а вот во взгляде, доставшемся плоскоухому, тепла не было совсем: чем больше неприязни и враждебности он выказывал долийцам, тем настороженнее смотрел на него Рин. Впрочем, увидев, как Алларос подался вперед, явно желая не то заступиться за Лавеллана, не то просто поставить Митча на место, Хранитель только едва заметно покачал головой: нельзя, не время и не место. После всего, что сейчас было сказано, после того, как ретиво плоскоухий попытался не только выставить их врагами, но и обвинить в сговоре, не стоит будить новые подозрения. Главное сейчас - сделать дело, ради которого они сюда явились, для всего остального будет время позже.
  Долийцы следовали за отрядом Инквизиции, чуть поотстав, и когда решетка, преграждавшая путь во внутренний двор Цитадели, разлетелась с оглушительным металлическим треском, Рин сперва решил, что это засевшие внутри шемлены увидели подмогу и попросту выносят изнутри заклинившие ворота. Однако заблуждался он недолго: сумятица и испуганные в передних рядах сама по себе сказали достаточно, а когда и без того неровный строй нарушился и рассыпался, Рин увидел, как существо в орлесианских доспехах захватывает в плен Лавеллана, и в том, как оно это делало, не было ничего от обычного воинского искусства шемленов. И словно по команде, как только долиец попал демону в лапы, со всех сторон начали подниматься и наступать на незваных гостей ожившие мертвецы.
  Рин отступил назад, под защиту щита Сайрана, снова борясь с подкатившим к горлу ужасом и унимая бешено колотящееся сердце, а потом призвал силу, и, как только та откликнулась, почувствовал в ладонях мягкое тепло земли и обратил сосуд демона в камень.
- Разбейте статую! - крикнул он как можно громче, стараясь перекрыть шум уже начинающегося вокруг боя.
  Снова, как когда они переходили мост, нежити не было ни числа, ни конца, и было видно, какого труда стоит эльфам и людям побороть страх, лишающий любой воли сражаться и так и подхлестывающий просто бросить оружие и бежать, не разбирая дороги. Это бегство сейчас их всех погубило.
  Рин отступил еще на полшага, быстро оглянулся по сторонам, отчаянно ища решение - слишком тесно солдаты сошлись с мертвецами, земля ему тут не помощник - а потом впился взглядом в искривленные, уродливые деревья на ближних подступах к цитадели. Кивнул сам себе и потянулся к Тени снова, щедро зачерпывая силу и творя помощников себе и своим союзникам.
  Показалось, что от напряжения зазвенел воздух, загудела кровь в венах, прикрывший от усилия глаза Рин улыбнулся удивленным и ошарашенным крикам шемленов: сильваны вступили в бой, кроша мертвецам кости и перетягивая чашу весов в этой схватке.

Рину казалось, что сила так и поет в нем, гудит, как до предела перетянутая стрела, одновременно поддерживая и в тоже время выматывая все жилы, будто бы вычерпывая его до самого дна. Он тяжело, с хрипом дышал, старался вкладываться в бой постепенно и равномерно, чтобы не превратиться в бесполезную обузу для воинов, и то и дело ему казалось, что земля так и качается под ним, неустойчивая, как зыбучий песок, а воздухе воют неслышные окружающим вихри.
  Он был до того погружен в собственную магию, что даже не сразу опомнился, когда битва закончилась. Напомнил только Сайран, тронувший Хранителя за плечо и с беспокойством заглянувший ему в глаза. Рин ответил усталым, слегка затуманившимся взглядом и с некоторым усилием поднялся на ноги. Коротко кивнул Алларосу, испытующе оглядел Лавеллана - и убедился, что тот и в самом деле невредим после встречи с демоном, признательная улыбка не была попыткой бодриться - а потом обернулся к шемленке-командиру.
- Трюки? - он вскинул брови. - Думаю, найдутся. И, надеюсь, я пойму, с чем мы столкнулись и столкнемся, когда подойдем ближе. Только не давай солдатам рваться вперед слишком рьяно. Такие ловушки бывают очень незаметными, - обернувшись к своим, когда люди Инквизиции уже двинулись вперед, он негромко прибавил: - Сайран, Алларос, вы тоже не торопитесь вперед, - и, махнув охотникам рукой, Рин прибавил шагу, двинулся за солдатами и вскоре поравнялся с Лавелланом.
  Командир ли выполнила его просьбу или разведчиков просто достаточно насторожило то, с чем им уже пришлось столкнуться, но, преодолев ворота, вперед и в самом деле никто не стал рваться. Рин, старавшийся ступать чуть ли не бесшумно и следить за тем, чтобы ненароком не задеть ни одну подозрительную плиту, ни один странный каменный осколок, чутко прислушивался к каждому звуку и присматривался к каждой тени. И невольно чувствовал тревогу, потому что пока увиденное не подтверждало его первоначальных предположений: ни намека на "ключи" ловушки во дворе не было.
- Я думал, что она представляет из себя некий... капкан, назначение которого неясно постороннему. Один такой, в виде алтаря Джуну... - Рин смолк на полуслове и подобрался: теперь странное "пчелиное" жужжание услышал и он. - Это может быть...
  Объяснения потонули в усилившемся гуле, двор цитадели будто оказался под ударом гигантских многохвостых огненных плетей. Сперва показалось, что они низвергаются с неба, однако, присмотревшись, Рин разглядел высоко наверху тонкие, все еще изящные башенки, словно сплетенные из каменного кружева: они вспыхивали искрами за секунду до того, как новая плеть касалась двора.
  Промедление и лишний взгляд вверх стоил дорого: Рина вернул к реальности истошный вопль разведчика, оказавшегося под ударом. А потом над двором сверкнул лед.
- Назад! - крикнул Рин во всю силу легких. - Прочь с камней двора! Прочь от стен! Живо! Будет еще две волны! - не послушаются "остроухого", и тогда их жизни - не его забота. - Лавеллан, ко мне! - замысел родился спонтанно и без другого мага-долийца ему тут придется трудно.
  Слова о новых волнах оказались не пустыми: стоило льду бесследно истаять, как двор накрыло настоящей электрической сетью, так и искрящейся в воздухе.

Рин только удовлетворенно улыбнулся, увидев с какой готовностью метнулся к нему Лавеллан: если раньше он мог сомневаться, чью сторону в случае столкновения примет сородич, то теперь никаких вопросов не осталось, этого мгновенного отклика на призыв оказалось достаточно, чтобы сделать все выводы. Согласие поучаствовать в отчаянном броске к ловушке обрадовало, но показалось уже чем-то совершенно естественным, и Рин только низко склонил голову в знак благодарности. Отлично, лучше и быть не может, теперь куда как больше шансов, что они поладят с магией предков, и все получится.
  Когда в разговор вмешалась шемленка, Рин настороженно нахмурился: ему не хотелось, чтобы она шла с ними, совсем не хотелось. Чтобы прорваться, их двоих, а еще Сайрана с Алларосом вполне хватило бы, человеческая женщина и этот недобро настроенный плоскоухий там совершенно не нужны, незачем им ни наблюдать за работой долийцев с ловушкой, ни раньше времени знать об их планах. Очень хотелось отказать, но ведь предполагаемые помощники и не спрашивали его разрешения, да и заспорить сейчас будет все равно что заново разбудить нелепые подозрения на свой счет, а, возможно, и спровоцировать стычку. Поколебавшись несколько секунд, Рин коротко кивнул:
- Разумно сказано, - он даже скуповато улыбнулся шемленке. - Идемте вместе, - он напоследок кивнул старшему из охотников и, выждав момент, он вместе со своими спутниками кинулся к лестнице, ведшей к башенкам.
  Весь этот бросок как будто слился в одну неестественно долгую секунду: двор, по-прежнему остававшийся под ударом затаившейся магии, лестница, такая старая, что камни грозили раскрошиться и рассыпаться под ногами, деревянные настилы, сменившие разрушенные ступени, и чувство, что стоит шагнуть чуть тяжелее - и полетишь на камни двора, а с сверху немедленно хлынет огонь. Рин даже дышал с трудом, мысленно повторяя так и крутившуюся в голове молитву Митал: его не отпускало чувство, что и препятствия, и потери еще совсем не закончились.
  Препятствия заявили о себе очень скоро, тяжелыми шаркающими шагами мертвецов, и, сообразив, сколько этих противников может быть, Рин понял, что и за потерями дело не станет. Когда шемленка заявила, что прикроет их, Хранитель на секунду заколебался: что-то дрогнуло у него в груди при мысли о том, чтобы отпускать на верную смерть пусть даже временных союзников. Однако вслед за этим о себе напомнили логика и холодный расчет: отпускать придется чужаков, совсем не друзей, а то, что эти чужаки сделают, вполне возможно, поможет достичь цели. Пожалуй, так даже лучше.
- Удачи, - кивнул он шемленке и обернулся к Лавеллану: - Идем, уже близко.
  И в самом деле, оказалось, что осталось пройти не больше двадцати шагов. Впереди красовалась изящная башенка, удивительно хорошо сохранившаяся, украшенная каменными узорами, как кружевами, и больше всего похожая на легкую беседку, вознесенную по прихоти строителя на необычайную высоту. В центре было установлено странное сооружение, больше всего напоминавшее солнечные часы, разделенные цветными мраморными вешками на несколько секций и украшенные небольшими, тонко сработанными барельефами.
  Опустившись на колени перед "солнечными часами", Рин принялся рассматривать изображенные на нем сцены и узоры, заскользил по ним пальцами - камень под рукой показался неестественно теплым - потом поднял взгляд на Лавеллана.
- Все верно, это - сердце нашей ловушки, - он прошелся ладонью по теплому камню. - И судя по всему, эти барельефы - руководство к тому, как нам действовать, - Рин склонился ниже, внимательно рассматривая каждую сцену. - Изображенный здесь алтарь, на который проливают кровь из раскрытых ладоней, - вовсе не алтарь, это наша ловушка и есть. Похоже, нужна кровь эльфийского мага, чтобы она узнала и послушалась. Сделаем это вместе? - и Рин впервые улыбнулся Лавеллану настолько открыто и тепло.

Рину всегда было не по себе, когда он сомневался в том, что выбирает правильную дорогу, правильное решение и правильное средство: он ведь Хранитель, он должен чувствовать направление и уверенно следовать ему, а не топтаться на месте, мучаясь бесконечными ученическими сомнениями. Тем не менее, сейчас очень хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто смотрел бы ему через плечо, следил за происходящим и сурово хмурился или ободряюще улыбался в зависимости от того, правильно он действует или по-глупому ошибается. Раньше всегда можно было оглянуться на Сорана и все прочесть по его взгляду, теперь оглядываться было не на кого, и оставалось только опираться на то, что удалось узнать и изучить под его началом. Оставалось верить, что он, Рин, все сейчас понял правильно, не сует голову в капкан и не тащит за собой Лавеллана.
  Неотрывно, очень внимательно молодой Хранитель следил за тем, как их кровь смешивается и постепенно заполняет собой узор, вырезанный в камне. Напряжение не позволяло отвести взгляд, казалось, стоит отвернуться - и что-нибудь непременно пойдет неправильно. Рин настолько погрузился в свое сосредоточенное наблюдение, что рефлекторно вздрогнул, услышав голос Лавеллана.
  Итак, вот и дошло до дела. Что ж, об этом и в самом деле нельзя было бы не поговорить, перед ним его единственный возможный союзник в создавшихся обстоятельствах, и вряд ли им представится более удачная возможность поговорить. Рин помолчал немного, пытаясь подобрать подходящие слова, а потом устыдился попытки играть в словесные игры с сородичем, махнул на это рукой и заговорил напрямую:
- Мы здесь, чтобы вернуть эту крепость себе, lethallin, - проговорил он негромко, словно боялся, что ветер слишком далеко отнесет его голос. - Я помню тебя по Халамширалу и думаю, что могу говорить, как есть. У нас есть договор с плоскоухими и их предводительницей, есть план, по которому мы действуем, и кое-что уже сделано. Все будет не так, как было в Халамширале. Пока шемлены дерутся между собой и теряют силы, мы очистим от них Долы, а потом заберем нашу землю себе. Если понадобится, то оружием, но пока есть надежда, что по договору. Скоро среди эльфов об этом заговорят громче, пока... было рано, - Рин всматривался в лицо Лавеллана немного настороженно и в то же время с отчаянной надеждой увидеть именно тот отклик, которого хотел. Отчего-то ему казалось, что Второй Истимиториэль не обманет его ожиданий.
  Ждал ответа Рин так напряженно, что даже боль в промерзшей, только что рассеченной ладони стала казаться совсем незаметной.