Мир снова сходил с ума или просто никогда не останавливался. Это было слышно и видно повсюду. Навязчивые шепотки, как дьявольский голос в голове Тедаса, разносили слухи, сплетни и непременно сквозили частью истины. И эта истина рождала тревогу, кажется, в самом воздухе, как буря цвела грозовыми тучами, затягивала небеса и повергала все во тьму, от которой было не убежать и не скрыться. Можно было только принять ее. Именно так, а не иначе.
   Андерс слушал о взбесившихся магах и не менее отчаянных храмовниках, бросившихся резать поголовно каждого, кто в их глазах виделся заклятым врагом, и снова задавался давно забытыми вопросами.
Так хотел он видеть это? К этому стремился? Этого так жаждал?
   Оправдываться не было смысла ни перед кем-то другим, ни перед самим собой. Он не хотел прикрываться Справедливостью, не хотел думать об одержимости, которую сам же в конечном счете и признал. Камень был брошен, круги разошлись, ничего не вернуть.
   Да и обсуждать творящееся вокруг, свои мысли, чувства по этому поводу целитель желанием так же не горел. Все что угодно - погода, безобидные рассказы о прошлом, пухлый трактирщик с одной густой бровью, может, еще Амарантайн, но не более того. Наверное, потому дорога до Редклифа по большей части прошла в разговорах других, отвлеченных, и от того казалась легкой и не такой долгой. В конце концов, кое-что все-таки наладилось - в последние ночи Андерс действительно начал спать. Реже подрывался спустя пару часов, реже мучился в кошмарами, а когда так все же случалось, то завидев лежащего у костра Хоука, успокаивался и мог снова заснуть, что ранее было и вовсе невозможно.
Кстати, о Хоуке.
- Мог бы и пораньше сказать, - целитель беззлобно улыбнулся, но его друг все еще нервничал. Хотелось успокоить Хоука, приободрить, но отчего-то где-то в подсознании Андерс знал, что не может этого сделать. По правде он и сам не был готов к встрече с кем-либо из Киркволла, тем более с Фенрисом. Хотя это лучше, чем попасться на глаза тому, кто когда-то относился к нему хоть с каким-то, но дружелюбием.
- Не волнуйся, буду ждать в таверне, - слезая с лошади у первой развилки, он оглянулся, будто пытаясь узнать какой-нибудь домик в нестройном рядах здешних улиц. Взгляд скользил по вывескам, прохожим, ему будто хотелось почувствовать что-то родное, но отклика не было.
"Зачем я вообще здесь?" - подняв голову, маг взглянул на сверкающий вдалеке разрыв.

Разумеется, Хоук понимал, что ему предстоит стать свидетелем куда менее приятной сцены, чем встреча старых друзей, но надеялся, что успеет сделать хоть что-то, хоть как-то смягчить удар. Однако в таких ситуациях события, как назло, имеют свойство развиваться с бешеной скоростью, и он, оглушенный этой встречей и до предела вымотанный, попросту не успел за происходящим, осталось только реагировать на происходящее вокруг.
  А происходило, между тем, именно то, чего так нужно было избежать: вот он еще прощается с Андерсом, неловко пытаясь успокоить и свою, и его тревогу, вот замечает чуть вдалеке Фенриса и даже успевает обрадоваться, а вот эльф уже молнией срывается с места и в следующую секунду бросается на целителя, как на добычу, которая имела неосторожность зазеваться рядом с опасным и очень быстрым хищником.
  Гаррет испытал мимолетную радость от того, что первыми в ход пошли слова и обвинения, а не мечи и заклинания, а потом, наконец, стряхнул с себя совершенно несвоевременное оцепенение и поспешил вмешаться, пока этого не сделали ошарашенные редклифцы, уже настороженно косившиеся на разворачивающуюся стычку.
- Фенрис, нет! - обрел, наконец, голос Гаррет. - Подожди, все не так! Подожди, - он потянул Фенриса за плечо, пытаясь отвлечь его от Андерса. - Это не он показался, я сам пригласил, то есть... предложил пойти вместе, - слова давались ему плохо, как никогда, и Хоук отчаянно злился на свое косноязычие. - Мы встретились случайно, Андерс тут не при чем, - прибавил он, желая внести ясность, и, как только услышал сам себя, убедился, как мало в этом преуспел. Целитель, не удержавшийся от немногословной, но от этого не менее резкой отповеди, тоже совсем не упростил дело. Гаррет обернулся к другу и в сердцах рявкнул: - Дыхание Создателя! Андерс, да не говори же ты с ним так!
  Происходящее до того напоминало Киркволл, что, кажется, могло вызвать смех сквозь слезы: Андерс, Фенрис, ярость и взаимная неприязнь, от которой, наверное, легко можно факел поджечь. И почему-то Гаррету всегда казалось, что его вмешательство чаще осложняет дело, чем спасает положение. Вот только как не вмешиваться, если сейчас другие времена и то, что раньше осталось бы безобидной перепалкой, сейчас может с легкостью обернуться смертоубийством?
- Здесь полно народу, - негромко, но так, чтобы слышали оба проговорил он. - Может, вы... Может, мы поговорим где-то, где потише? - и какого только демона он начинает сбиваться и запинаться, когда оказывается рядом с ними двоими, и как сейчас лучше быть?

Перерыв был не большой, но не то чтобы Андерс успел его ощутить или был ему рад. Стоило ожидать, что эльф вновь диким псом набросится на него, можно было даже попытаться остановить или хоть как-то по-сопротивляться, но видимо за эти считанные минуты, которые маг созерцал Фенриса, тот уже успел ему надоесть. Приложившись затылком о стену, болезненно морщась и пытаясь ославить хватку война, Андерс устало взглянул в эти вечно ненавидящие его глаза, но торопиться отвечать не стал.
- И какая это должна быть причина, Фенрис? - странно, но маг не смог вспомнить, когда хотя бы раз называл эльфа по имени, - я не горю желанием оправдываться, не горю желанием объясняться. Но даже если бы пришлось, то ты точно не тот слушатель. Мне осточертела твоя иллюзия, что ты имеешь права с меня что-то требовать, будто я лично стегал тебя розгами и заставлял жрать землю. Но если говорить по сути, то прошлое я исправить не могу, могу только попытаться сделать что-то сейчас... Хочешь лишить меня этого? Я не буду мешать.
Стоило просто допустить мысль, что именно этот эльф так дорог Хоуку, что именно над ним его друг так трясется и отдает ему всего себя, как озарение пришло само собой. Непроизвольно, словно на мгновенье свело колено и подкосило на ровном месте. Андерс не смог его остановить, не смог спрятать эти мысли, не смог вовремя переврать факты. Он завидовал Фенрису. Тому, как он нашел свое место, как он смог преодолеть многое и найти правильную дорогу, в то время как сам целитель…
Возможно, что это было не так, и Андерс сам себе придумал факты и выстроил их в эту безрадостную для картину, но на душе стало еще паршивей.
Устремив взгляд дальше, за плечо эльфа и найдя там Хоука, целитель только явственней ощутил расширяющуюся бездонную дыру внутри себя. Но это не пугало. Возможно несколько лет назад он бы действительно страдал и ощущал боль от этой непреодолимой пустоты, но сейчас это было только смирение. Оно не согревало, не обращало в лед. Как прохладное серое утро, как морозный пасмурный вечер. Серое, одинокое смирение.

Отредактировано Андерс (03-05-2016 19:33)

Хоук хорошо знал эту ярость Фенриса, как знал и то, как непросто сделать так, чтобы она погасла, улеглась. А еще ему было прекрасно известно, сколько горечи и боли за этим огнем обычно стоит, и обычно он пытался эту боль утишить и понемногу унять огонь, казалось, сжигавший его эльфа изнутри. Сейчас - не пытался. И не только потому, что считал это тщетным, но и потому что действительно чувствовал свою вину. Перед теми, кого тот взрыв церкви лишил прежней жизни и навсегда жестокими ночными кошмарами, отчасти перед Андерсом, которого едва не привел на расправу, и в в огромной мере - перед Фенрисом, которому причинял боль и чью руку снова удерживал от праведного, как тот считал, удара. А всегда, когда Хоук чувствовал себя виноватым, он хотел склонить голову и принять наказание, вот и сейчас было так же.
  Склонив голову, он шагнул ближе к Фенрису, снова коснулся его плеча - это почему-то сейчас было настоятельной потребностью - заглянул в лицо.
- Фенрис, но я виноват, демон меня побери, - на сей раз Хоук говорил с нажимом и твердо, но очень тихо. - Все, что тогда случилось, и моя вина тоже, ты ведь знаешь. Я... мог сберечь тех людей, мог сберечь многих, но не сумел. Андерс тогда уже... мало за что отвечал. Ты знаешь это, как знаешь и то, что у тех, кто меня винит, есть своя правда. Андерс непричастен к случившемуся на Конклаве, он был со мной, но... - Хоук помолчал: связные объяснения и доводы давались ему все хуже. - Но вашей встречи не должно было случиться. Прости, я... должен был это как-то предотвратить, - "И подумать головой прежде, чем тащить Андерса в Редклиф". Устало проведя ладонью по лицу, Хоук обернулся на целителя и болезненно нахмурился при виде того, какое у него было лицо.
  Андерс выглядел не просто усталым - смирившимся, покорившимся, каким-то посеревшим. Кажется, даже в их встречу на хуторе две недели назад он таким не был. Зато он сейчас здорово напоминал самого себя в день взрыва церкви, вот только никакой лихорадочный огонь в глазах не вспыхивал. Да, никому из них не нужна была эта "встреча старых друзей!.
- Я тебя не покрываю, - тихо сказал Хоук. - Я говорю то, что думаю, так, как есть, - в горле почему-то стал ком, и пришлось его сглотнуть, продолжить только потом: - Лучше и правда иди, спустись вниз. Только не светись особенно среди чародеев, вдруг тебя кто-то вспомнит. И не исчезай, я встречусь с Фионой и... хочу сказать тебе еще пару слов, - отведя взгляд от целителя, Гаррет посмотрел в глаза Фенрису: - Мы ведь... поговорим вдвоем? - неуверенности в этом вопросе было столько, как будто Хоук всерьез сомневался, что после случившегося Фенрис вообще станет с ним разговаривать.

Как всегда, когда нужно было найти слова не для того, чтобы вдохновить людей на схватку или поддержать в них боевой дух, а чтобы прекратить ссору, оправдаться или как-то обелить самого себя, у Гаррета будто язык отнимался. В такие моменты он часто не просто становился косноязычен - он вовсе смолкал и только бросал на собеседника отчаянные взгляды, полные муки, словно испытывал физическую боль, выразительные, однако выразительные недостаточно, чтобы заменить собой связную речь.
  Сейчас тоже так было: в ответ на яростную тираду Фенриса Хоук только тяжело вздохнул и беспомощно взмахнул руками.
- Нет, не так! Конечно, не так! - запротестовал Гаррет, то оглядываясь на целителя, то пытаясь заглянуть в глаза своему эльфу. - И, разумеется, одержимость не оправдание, и он тоже это понимает. Ничто не оправдание... просто... у меня есть причины думать, что сейчас все будет иначе, понимаешь? Все ведь меняется, понимаешь? И это может измениться, то есть уже изменилось... - Хоук смолк, с трудом удержав себя от очередного "понимаешь", которое почему-то привязалось настырнее присказки.
  Когда Фенрис отступил в сторону, здравый смысл подсказывал не пытаться податься ближе, но Гаррету становилось скверно на душе от одного того, как он отстранялся: казалось, что между ними натягивается и вот-вот лопнет тонкая невидимая нить, и когда эту нить тянут, ему мотает душу. Гаррет сделал шаг, другой и снова оказался совсем рядом с Фенрисом.
- Может быть, это ошибка... - негромко и напряженно начал он и осекся, едва заглянул в полные боли глаза Фенриса. Стоило труда собраться с силами и продолжить, и Хоук себя подхлестнул. - Может быть, это и так, но... Но ты же знаешь, что иначе я не могу. Не поступлю так, не дам Андерсу этого шанса - перестану быть собой, а это... единственное, чего я не могу сделать, - и он опустил голову, чувствуя, как на плечи давит разом и груз ответственности, и чувство вины.
  А потом Фенрис Андерса все-таки отпустил, и в этот раз Гаррет не попытался ни вмешаться хоть словом, ни смягчить сказанное: это было бы слишком. Хлестко, словно бич, ударила угроза на прощание, тяжело хлопнула дверь, и они остались вдвоем. Гаррет поднял голову, всмотрелся в седой затылок, мучительно пытаясь подобрать слова и кляня на все лады свою неспособность сказать хоть что-то, что нужно сейчас им обоим.
- Фенрис, - негромко позвал он и мягко положил руки на напряженные плечи своего эльфа. - Послушай... не молчи. Поговори со мной. Я... прости меня. Мне так тебя не хватало, - последняя фраза вырвалась будто сама собой: только сейчас Гаррет ощутил, до чего его извели последние месяцы и попросту не сумел сдержаться. А теперь снова мысленно ругал себя, за то, что полезные слова по-прежнему никак не желают ему даваться.

Не имея возможности заглянуть Фенрису в глаза, Гаррет боролся с желанием развернуть его к себе, чтобы посмотреть в лицо, и мог только по отклику тела судить, каковы эльфу кажутся на вкус его слова. И, похоже, были они совсем не сладкими: плечи Фенриса казались под руками такими напряженными, будто их свело судорогой, и само нежелание любимого к нему обернуться ни о чем хорошем не говорило.
- Фенрис... - осторожно и неуверенно позвал Гаррет и чуть сильнее сжал руки. - Послушай, Фенрис... Давай поговорим. Я... объясню. Или не объясню, - Хоук неловко, виновато усмехнулся. - Могу вовсе не объяснять, просто слушать. Скажи мне все, что хочешь. Говори, сердись, посмотри на меня, как ты умеешь, исподлобья - все, что чувствуешь, что хочешь... - даже этой несуразной многословности хватило ненадолго, и Гаррет, тяжело вздохнув, снова смолк и понурился, как будто половицы под ногами вдруг стали донельзя интересными.
  Ох, если бы можно было не говорить! Не говорить вообще. Просто посмотреть Фенрису в глаза, убедиться, что он, как всегда, все понял по одному-единственному взгляду, а потом обнять покрепче, прижать к себе и только чувствовать. Чувствовать знакомый запах, чувствовать ощущение сухой теплой кожи, такой обветренной сейчас, после долгого путешествия, чувствовать жесткие и при этом шелковистые на ощупь густые седые волосы. А еще - всем своим существом ощущать, что закончилась разлука, и вместе с ней пылью развеялся весь груз, который скопился на плечах за бесконечно долгие последние месяцы.
  Все так бы и было, если бы встреча, которой не должно было случиться, не разделила их каким-то глухим барьером. И когда Хоук увидел, как Фенрис ходит по комнате и собирает вещи, по прежнему не глядя на него, он окончательно уверился, что дело плохо, и его мгновенно пробрало холодным страхом.
- Фенрис! - напряженно, громче, чем до того позвал Гаррет и, шагнув к эльфу, снова коснулся его плеча. - Ты уходишь? Вот так, просто уходишь?.. Подожди, прошу тебя, я... объясню, я... правда... Подожди, прошу тебя! - он опять тяжело, прерывисто вздохнул, а потом неловко потянул Фенриса за рукав.

А Хоук и вправду сейчас не чувствовал себя ни особенно понятливым, ни вообще одаренным острым умом. Где уж там, если он только и мог, что ловить каждое слово Фенриса да по этим словам определять, что думать и чувствовать и как вообще быть дальше, если кроме этих слов и взгляда своего эльфа не видел для себя ни смысла, ни какого-либо водительства. И когда Фенрис коротко, совсем знакомо и совершенно не зло усмехнулся, Гаррет так и просиял в ответ улыбкой.
- Я никогда не схватывал на лету, - он смущенно улыбнулся в бороду. - Знаешь, еще в Лотеринге один охотник по соседству все говорил, что чем медведь больше, тем медленнее соображает, вот и я, наверное, так, - он бы наверняка и дальше нес какую-нибудь чушь, если бы Фенрис вдруг не оказался совсем близко, не прикоснулся к нему. Легкого прикосновения хватило, чтобы осечься и притихнуть, и Гаррет только молча сжал в ладони смуглую руку, бережно коснувшуюся его волос.
  Вот все и стало неважно, кроме того, что Фенрис по-прежнему не разочарован в нем, они снова по-настоящему вместе и можно прикасаться друг к другу. Было, конечно, и еще одно - его волнение, на которое он имел и право, и тысячу оснований, но это Гаррет надеялся развеять, отогнать.
- Не волнуйся, хороший мой, - глуховато и совсем тихо откликнулся он на слова Фенриса. - Ни о чем не волнуйся. Если ты не уходишь и все еще смотришь на меня по-прежнему, остальное неважно. Даже если я ошибаюсь, даже если еще за что-то придется ответить... я смогу с этим справиться, - и, тихо ахнув в объятиях Фенриса, Гаррет сам прижал его к себе как можно ближе, словно кто-то мог попытаться эльфа отнять, и неподвижно замер.
  Есть объятия, которые можно длить и длить вечно, и это было одно из таких. Хоук все не выпускал и не выпускал Фенриса из рук и почти физически чувствовал, как ослабевают, а потом и вовсе истаивают, словно не было, металлические обручи, последние месяцы сжимавшие ему грудь. Наверное, они бы так и до ночи стояли, если бы Фенрис не нашел в себе сил отстраниться первым. Заглянув в подозрительные зеленые глаза, Хоук нехотя подался назад и отрицательно покачал головой.
- Не выйдет, - отозвался он, помрачнев, и принялся медленно расхаживать по комнате. - Я передам Фионе новости из Марки, расскажу о том, что видел в Кинлохе и вообще на севере Ферелдена, и на этом все, - Гаррет встретился с Фенрисом взглядом: - Все. Мы уходим. Я сделал, что мог. Если мир летит в Бездну, то хотя бы несколько месяцев пусть будут нашими с тобой. И, может, стоит повидать Шараду. Так что незачем задерживаться, - и только произнеся последнюю фразу, Хоук понял, что хотел сказать эти слова уже почти месяц, с тех пор, как высадился в Ферелдене.
  И вот все сказано. Самому трудно поверить, но ведь у него действительно нет другого более искреннего, более заветного желания.