Dragon Age: The Abyss |
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Dragon Age: The Abyss » История » 11 Верименсиса 9:42 ВД. Однажды, в студеную зимнюю пору
• Дата и место: 11 Верименсиса, 9:42 Века Дракона. Скайхолд, Морозные горы.
• Участники: Андреас Тревельян, Дориан Павус, Йен Лавеллан.
• Сюжетность: личный.
• Краткое описание:
Кошка никогда не поймет собаку, а долийский эльф - человека. Иногда из-за таких недопониманий начинаются войны, а иногда все складывается довольно комично.
• Предупреждение: упоротость, 18+.
Отредактировано Йен Лавеллан (08-04-2016 23:45)
Слушая болтовню Дориана, Лавеллан улыбался и даже не думал отстраняться от него. Сейчас близость любовника, обычно волнующая и сбивающая с толку, была почти успокоительной, точно эльф впитывал его тепло. Мысль надеть на себя хоть что-нибудь отчего-то не приходила ему в голову, да и нагота Дориана смущала его не больше, чем собственная. Смотреть на шемлена было приятно - его красота будила в долийце какое-то странное чувство не то гордости, не то собственничества. Никто больше не увидит его таким - все это предназначено только для него, Йена.
- Я думал, вопрос о моей жестокости мы уже прояснили, - фыркнул он, вспоминая, за что, собственно, получил первую в своей жизни порку. - Я ведь вышел из леса, помнишь? Чувство такта и хорошие манеры мне чужды, - тихо рассмеявшись, эльф потерся носом о плечо любовника. - Для тебя - может быть! Разве тебе не было бы интересно посмотреть на то, как наносят валласлин? Хотя, может, это и не лучшее сравнение...
Попытки выглянуть из-за плеча Дориана были обречены на провал - роста для этого Лавеллану решительно не хватало. Отпустить его и зайти спереди тоже казалось невозможным - у эльфа все еще ощутимо дрожали колени. Изловчившись, он просунул голову под левой рукой шемлена, чтобы не мешать ему орудовать бритвой, и при этом все видеть в зеркале.
В первое мгновение ему показалось, что у Дориана выросла борода - белая и неправдоподобно пышная. Потом он понял, что это всего лишь мыльная пена, и тихо прыснул - вид с ней у шемлена был довольно забавный. Вскоре, впрочем, посмеиваться он перестал, с интересом наблюдая за движениями острого лезвия. Только сейчас ему в голову пришла мысль, что он не видел еще тевинтерца без усов и даже не представляет, как будет выглядеть его лицо без них.
- Думаю, когда ты закончишь, надо будет все же угостить тебя утешительной трубкой. На этот раз будь осторожнее! Мы же не хотим, чтобы сгорело еще что-нибудь... - негромко рассмеявшись, он пробежался пальцами по дорожке волос от пупка Дориана к паху.
Дориан хотел усмехнуться, но мыльная пена все еще препятствовала чрезмерному веселью, поэтому вместо усмешки вышло какое-то невнятное и немного глумливое хмыканье.
- Может быть, вопрос мы и прояснили, а вот хорошие манеры тебе по-прежнему не привили, - глаза Дориана хищновато сверкнули, стоило ему вспомнить, как эта "прививка" происходила. Приостановившись на секунду, он через плечо полуобернулся к Йену: - Думаю, мне стоит эту привику повторить. А потом еще раз. И еще раз. И еще. Что скажешь? - он снова негромко хмыкнул, а потом разом посерьезнел и скользнул измазанной в мыле рукой по линии валласлина Лавеллана. - Разумеется, хотел бы, amatus. Сама мысль об этом кажется... волнующей, жаль, что мне никогда этого не позволят.
Жаль было не столько того, что он никогда не сможет увидеть один из важнейших долийских ритуалов, сколько того, не довелось посмотреть, как свой валласлин получил сам Йен. Выбирал ли он его или все решала Хранительница? Насколько больно ему было? Как он держался? Как чувствовал себя, когда все закончилось?
Дориан погрузился в эти размышления так глубоко, что пропустил момент, когда Йен ловко поднырнул ему под руку. Встретившись с любовником взглядом в зеркале, Дориан слегка вздрогнул от неожиданности, рука дрогнула, и кожу кольнуло слабой, но неприятной болью.
- Kaffas! - он даже зашипел от досады. - Сегодня точно не мой день. Даже боюсь представить, что еще может сгореть, и как далеко заберется огонь, - усмехнувшись, Дориан перехватил руку Йена и слегка сжал.
Отражение в зеркале было щедро украшено пушистыми хлопьями пены, но, наконец, избавлено от жалких остатков усов. Скорбно вздохнув, Дориан ополоснул лицо водой из стоявшего рядом кувшина и обернулся к Йену.
- Ну вот. Самое время для утешительной трубки, amatus, - он потер пальцем верхнюю губу, которая теперь казалась чуть ли не неприлично голой. - Пожалуй, буду считать, что с этого начнется новая мода. Давай же, скажи, как мне идет, - тон вышел прямо-таки не терпящим возражений.
Йен только фыркнул, выслушав шутливую угрозу тевинтерца - не будь сейчас возле его лица острой бритвы, непременно ущипнул бы, просто из вредности.
- Скажу, что я и так с трудом стою на ногах! И вряд ли смогу сесть в седло в ближайшее время... - сожаления и упрека, впрочем, в голосе эльфа не было совсем. - Даже другим долийцам нельзя присутствовать во время этого ритуала, - в тон Дориану отозвался он на слова о валласлине. - Только тот, кому наносят "письмо на крови" и Хранитель, это ведь один из самых важных моментов в жизни каждого из нас.
Когда с бритьем было покончено, и шемлен стал смывать пену с лица, Лавеллан затаил дыхание от любопытства. А после долго молчал, критично присматриваясь к ожидавшему его вердикта Дориану. Было странно и непривычно, как будто перед ним вдруг возник совсем другой человек, лишь имевший сходство с его любовником.
- Нет. Нет-нет-нет, - наконец решительно замотал головой Йен. - Ты выглядишь неприлично молодо. Верни все как было!
Надо сказать, ответа Дориан ждал если не с замиранием сердце, то уж точно с самым что ни на есть искренним нетерпением и нарастающей тревогой. Какого это демона Йен так долго молчит? И почему это у него такой скептический, прямо-таки взыскательный взгляд? Нет никаких причин вот так смотреть! В его, Дориана, внешности не появилось ровным счетом ничего такого ужасного, он сам видел зеркало! Ведь не появилось же?.. Вердикт Йена, впрочем, и не порадовал, и не огорчил - он заставил искренне ошалеть. Растерянный Дориан уставился на любовника, на несколько секунд напрочь потеряв дар речи.
- Как это - "неприлично молодо"? - на редкость глупо переспросил он, когда снова обрел голос. А потом возмущенно взмахнул руками: - Да что значит "верни как было"?! Как ты себе это представляешь? Думаешь, мы, люди, по мановению руки можем в любых количествах отращивать шерсть на любых местах прямо на глазах у восхищенных зевак?! - Дориан покосился в зеркало и искренне пожалел, что это не так, а потом досадливо вздохнул: - Вернется как было, не беспокойся. Через месяц-полтора все будет точно так же, - и он снова потер жестоко пострадавшее место.
- Как мальчишка, - терпеливо пояснил Лавеллан, все еще глядя на Дориана с такой строгостью, будто под его взглядом усы и впрямь могли вырасти сию же минуту. Предположение о том, как шемлены умеют обрастать шерстью на заказ, изрядно его повеселило, и он не сдержал смех. - А как было бы удобно! Особенно зимой, когда холодно...
Как бы ни нравилось долийцу подшучивать и подначивать любовника, не заметить, что тому не так уж и весело, он не мог. Тон его сразу смягчился, взгляд потеплел, и он ласково обнял Дориана, прильнув к нему и бережно касаясь кончиками пальцев верхней губы.
- Знаешь, в этом есть и положительная сторона, - тихо произнес эльф и подался ближе, поднимаясь на носки. - Я могу сделать так... - он коснулся губ шемлена долгим, чувственным поцелуем - таким, что когда он все же отстранился, сердце заколотилось быстрее, а голос зазвучал хрипло. - И мне совсем не будет щекотно.
Нежно поглаживая лицо Дориана, Йен не мог отвести от него взгляд, и смеяться ему почему-то совсем не хотелось.
совместно с Дорианом
Отредактировано Йен Лавеллан (03-05-2016 01:21)
А зимой, особенно здешней, южной и в самом деле было бы удобно. Дориан вообразил себе это и даже заулыбался мечтательно, вообразив, как в горах поднимается настоящая буря, ветер, больше похожий на ураган, завывает между башнями Скайхолда, а он щелкает пальцами - и вот уже можно любоваться, а главное греться длинной и шелковистой черной шерстью. На секунду это представилось так ярко, что он даже фыркнул от смеха.
- А что, и в самом деле удобно! - он выпрямился, всем своим видом демонстрируя гордость "невероятными шемленскими возможностями". - Я смог бы тебя кутать и греть, особенно холодными ночами, тебе не понадобились бы ни очаг, ни одежда. Ты ведь не очень любишь одежду, верно, amatus? - глаза Дориана потеплели, и, когда он потянулся Йену навстречу, в них светилась уже только мягкая нежность.
На секунду показалось, что не хватит дыхания, когда Йен прильнул к его губам. А, впрочем, зачем ему дышать, когда и так достаточно хорошо, и его как будто на волнах качает и насквозь пробирает теплыми волнами, согревающими до самого сердца. Держа лицо Йена в ладонях, Дориан отвечал на поцелуй, пока любовник не отстранился сам, и только после этого нехотя подался назад.
- Ради того, чтобы ты делал так... - тихо отозвался он и коснулся пальцами губ Лавеллана, - ...я готов на любые жертвы, amatus, - и, мягко обняв, Дориан усадил Йена к себе на колени, а потом с улыбкой заглянул ему в лицо. - Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего? - он выдержал паузу. - Повторить то, что только что было в постели. Но, боюсь, для тебя это уже будет больше похоже на пытку, чем на удовольствие, - Дориан еще раз коснулся губ Йена поцелуем. - Так что там насчет утешительной трубки? - пожалуй, это сейчас могло оказаться единственным способо все-таки не замучить любовника до полусмерти.
Йен и не подумал сопротивляться, когда Дориан увлек его за собой и усадил к себе на колени. Доверчиво прильнув ближе, он ласково касался лица шемлена и все никак не мог избавиться от мягкой, непривычно умиротворенной улыбки. Странно было ощущать такое счастье и такое спокойствие посреди хаоса, в который оказался повергнут мир. Но, может, оттого все и чувствовалось так остро, что за крепкими стенами Скайхолда ждали ужас, боль и смерть. А здесь, внутри - тепло и ласка, которым очень хочется поддаться, хотя бы ненадолго.
- Мне не нужны жертвы - мне нужен ты, - от подобной откровенности было немного не по себе, но оставить эту мысль только лишь мыслью долиец не смог. Возможно, это нагота располагала к такой открытости, а может, дело было в самом Дориане, глядя в глаза которого невозможно было смолчать о своих чувствах. - Знаю, - Лавеллан тихо рассмеялся, услышав признание любовника, и обвил его шею руками, пряча лицо в его плече, - потому что чувствую и вижу, - снова чуть отстранившись, он заглянул тевинтерцу в глаза. - Ты весь как на ладони передо мной... - "Не страшно?" Эту мысль он все же оставил при себе и только спросил со смешком: - Кажется, ты и сам предпочитаешь обходиться без одежды?
Мысль о новой близости вызвала двойственные чувства: было здесь и обычное волнение, радостное предвкушение, но был и легкий страх. Боль все еще недвусмысленно напоминала о себе, и очередное вторжение в его тело могло стать для Йена действительно мучительным. Признаваться в собственной слабости не хотелось, и он был благодарен Дориану за то, что тот избавил его от этой необходимости.
- У нас еще будет для этого время, ma vhenan, - шепнув это обещание, эльф нехотя поднялся с колен любовника и вернулся к постели, где осталась позабытая всеми трубка.
Время еще будет, это правда - но как много? Можно сколько угодно гнать от себя мысли о том, что будет после - после, до которого они оба могут и не дожить. Но если и он, и шемлен благополучно переживут этот кошмар, потом их дороги неминуемо разойдутся. Думать об этом было тоскливо, и Лавеллан притих, скрывая грустные мысли за сосредоточенностью, с которой заново набивал трубку.
"Нужен ты".
Непривычная, оттого вдвойне чудесная откровенность из уст обычно не слишком щедрого на подобные признания долийца. Дориан и представить себе не мог, что способен на такую полную нежности и мальчишеского радостного удивления улыбку, которая стала ответом на слова Лавеллана. Несколько секунд он смотрел любовнику в лицо, потом, будто смутившись собственной открытости отвел взгляд.
- Весь как на ладони... - отозвался он, и голос прозвучал негромко и задумчиво, будто бы неуверенно, потом Дориан взглянул Йену в глаза: - Ты даже не представляешь себе, насколько, amatus, - в этих словах было много правды, и все-таки далеко не вся: Йену он открывался так, как уже давно не открывался никому, и вместе с тем по-прежнему оставались вещи, которые отчаянно хотелось от любовника скрыть, никогда не вспоминать и постараться, чтобы он ничего о них не узнал. И как бы Дориан себя за это ни совестил, справиться с этим малодушным желанием пока не удавалось.
Однако все это сейчас не имело значения, все это было удивительно далеко от них обоих. Важным оставалось только одно: возможность слушать, как огонь трещит в камине, а за окном свистит ветер, чувствовать живое тепло тела, наблюдать за каждым движением друг друга, как будто если запомнить все мелкие детали, будет много легче потом, когда момент тишины закончится, и им обоим придется вернуться к общему хаосу.
Голос Йена как будто разбудил Дориана, заставив отвлечься от увлеченного созерцания линий валласлина любовника.
- Все время - наше, amatus, - тихо, но на редкость твердо откликнулся он и крепче прижал к себе долийца. Разумеется, это не так, но Дориан сделает, что угодно, чтобы так стало. Что бы сделать ни пришлось.
Несколько секунд он просто наблюдал за тем, как Йен сосредоточенно набивает трубку, потом поднялся и вслед за ним шагнул к постели. На ладони у него снова заплясал язычок пламени, в этот раз совсем небольшой: снова оказаться в роли жаркого совсем не хотелось.
- Чудесно... - от трубки потянуло густым травяным духом, и Дориан с наслаждением потянул запах носом. - Как в лесу... Можно? - он взял трубку у Йена из рук, осторожно на этот раз поднес к губам и слегка, неглубоко затянулся, стараясь следовать недавним наставлениям. Легкие мгновенно наполнились дымом, а голова - странным, удивительно легким туманом. Дориан слегка пошатнулся и ухватился за спинку кровати. - Как... странно и хорошо, - на Йена обратился довольный, но уже слегка затуманившийся взгляд.
На этот раз Дориан оказался гораздо осторожнее, и смесь в трубке разгорелась медленно и равномерно. Воздух тут же наполнился привычными для долийца запахами - костры и травы. Если прикрыть глаза на минуту, можно даже представить, что вокруг не обстановка шемленской комнаты, а обычное раздолье долийского лагеря. Тихо шуршат спущенные паруса аравелей, потрескивает огонь в кострах, и негромко переговариваются, посмеиваясь, охотники.
Голос Дориана разрушил иллюзию, но Йен не сожалел о ней - действительность была ничуть не хуже. Просто это две совсем несовместимые между собой жизни, и однажды он вернется к первой и главной. Но пока что есть здесь и сейчас, в котором он счастлив быть рядом с шемленом, слышать его голос и чувствовать тепло его прикосновений.
- Конечно, - мягко улыбнулся Лавеллан, протягивая любовнику уже раскуренную трубку и с интересом наблюдая за ним. Это тоже было своеобразным обменом опытом, и ему было интересно, придется ли тевинтерцу по вкусу долийское угощение. Когда тот слегка пошатнулся после первой затяжки, эльф рассмеялся и взял из его руки трубку. - Лучше ложись, ma vhenan, с непривычки очень сильно кружится голова. И кури неторопливо, чтобы прочувствовать вкус, - с этими словами он и сам приложился к мундштуку. - Знаешь, я начал курить очень рано, и мастер Айлен все сулил мне, что я не вырасту, если продолжу так пыхтеть, - Йен смешливо фыркнул. - Похоже, мудрый старик был прав, - сделав еще одну затяжку, он и сам опустился на постель и передал трубку Дориану. В голове приятно шумело, и все невеселые мысли понемногу испарялись из нее, оставляя лишь легкость и расслабленность. Перекатившись на живот, эльф шкодливо покосился на любовника и коснулся его верхней губы. - Уже скучаешь по усам?
Дориан хотел было возразить, заявив, что прекрасно владеет своим телом, и никакие головокружения ему нипочем, но тут пол ощутимо качнулся под ногами, сперва едва заметно, потом ощутимее, чем палуба корабля в качку, и мысль устроиться на кровати показалась более чем соблазнительной.
- Очень сильно кружится, - он кивнул и с наслаждением вытянулся на безнадежно смятом и сбитом покрывале. - Почти как на карусели в Вал Руайо. Помнишь? Был момент, мне даже показалось, что я сейчас упаду с этого друффало... - вспомнив "поездку" на орлесианской карусели, он смешливо фыркнул и придвинулся поближе к устроившемуся рядом Йену.
Приподнявшись на локте, Дориан неопределенно улыбался и всматривался в любовника так, как будто мог увидеть его таким, каким он был тогда, в прошлом, когда только начал курить эту душистую траву, когда слушал поучения этого мастера Айлена и когда его не окружало ничего "шемленского". Интересно, он сильно отличался от себя нынешнего? А вырос намного по сравнению с тогдашним ростом?
На последний вопрос Йен ответил раньше, чем тот был задан, и Дориан беззвучно рассмеялся, снова принимая трубку у Лавеллана из рук и понемногу затягиваясь. Ароматный дым, казалось, постепенно наполнял его всего, и от этого становилось легко и хотелось расслабляться, как можно иногда расслабиться, улегшись на теплую морскую волну.
- А сколько тебе было, когда ты начал курить? И почему именно "пыхтеть"? Потому что ты курил так много или... с таким звуком? - Дориан снова негромко фыркнул от смеха. - И насколько ты вырос по сравнению с тем, каким был тогда? - он бы, наверное, задал еще не один дурацкий вопрос, если бы Йен не обернулся к нему и не напомнил самым жестоким образом о совсем недавней еще потере. Дориан опять фыркнул, на сей раз уже возмущенно: - Конечно! Я провел с ними многие годы! А теперь лишен возможности не только заботиться о них, но даже просто прикасаться! Видеть! - и, вложив в эти возгласы всю меру своего сожаления, он воровато затянулся еще раз, пока трубкой снова не завладел Йен.
Конечно, он помнил карусель в Вал Руайо! Как и всю Сатиналью - удивительный вечер, вместивший в себя целый букет самых разнообразных эмоций: от гнева и отвращения в борделе до радости и возбуждения позже, когда они с Дорианом окунулись в атмосферу праздника. Эльф только улыбнулся, ничего не ответив - он тогда совсем не боялся упасть, ведь его держали руки Дориана.
Он совсем не ожидал такого града вопросов и несколько секунд растерянно молчал, удивленно уставившись на шемлена. Душистая смесь уже понемногу пробирала его (даже слишком для обычно успокаивающего эмбриума), и в голове витал хмельной туман, что было безусловно приятно, но здорово мешало сосредотачиваться.
- Мне было шестнадцать. Я тогда некоторое время жил в чужом клане - учил магию перевертышей. У меня появился друг постарше - Деннаган, помнишь его? - и он научил меня курить, - долиец тяжело вздохнул. - И я не вырос больше ни на дюйм с шестнадцати лет, - расслабленный, почти ностальгический взгляд, стал настороженным - рост был темой, на которую в клане не уставали подшучивать над Йеном, и он ощетинивался, как еж, готовясь отражать новые насмешки. Но Дориан уже переключился на другую тему, и эльф весело рассмеялся, точно не могло быть ничего смешнее его "страданий". - Наверное, ты надоел им за эти годы, и они решили от тебя отдохнуть! - само предположение, что усы являются чем-то воодушевленным и могут принять решение, отчего-то показалась Лавеллану очень смешным, и он тихо захихикал, тщетно пытаясь сдержать рвущийся из горла смех. - Но я думаю, новые будут не хуже... - и так и застыл, не донеся трубку до губ и приоткрыв рот. - Ну конечно! И как я раньше не догадался... - быстро вручив трубку Дориану, он резво подскочил с постели, напоследок сурово погрозив: - И не подглядывай!
Убедившись, что шемлен не смотрит, он метнулся к столу, на котором все еще стояло зеркало. Эту коробочку он заприметил еще раньше, пока Дориан был занят бритьем, и любопытства ради сунул в нее нос. Теперь она оказалась как нельзя кстати; все еще давясь смехом, он провел кисточкой по черной, вязкой, как смола, субстанции и принялся малевать на лице. Получалось неровно, потому что руки чуть подрагивали от смеха, но когда Йен вернулся в постель, над его верхней губой можно было рассмотреть тонкие, лихо подкрученные усы, отдаленно напоминающие те, которых лишился тевинтерец.
- Теперь смотри!
Отредактировано Йен Лавеллан (07-05-2016 20:56)
Дым заволакивал зрение, если выдыхать его колечками и позволять ему подниматься вверх, к потолку. И заволакивал сознание, если понемногу затягиваться поглубже, а Дориан, осмелев, делал именно это и наслаждался тем, как с каждой затяжкой становилось все веселее и легче и в голове, и на сердце. Он никогда не замечал за кальяном свойства вводить его в чересчур беззаботное, игривое настроение, но вот эта странная долийская трубка, похоже, на редкость легко справлялась с такой задачей.
- Помню, - Дориан кивнул, припоминая суровое лицо Деннагана и его настороженный взгляд в их теперь уже давний разговор на стене. - Помню и теперь намерен лично его поблагодарить за то, что он тебя научил такой чудесной вещи, - он ткнул пальцем колечко дыма, мгновенно потерявшее идеальную форму. - Мне так хорошо, как редко когда бывает, - заявил Дориан и блаженно потянулся разминая мышцы, а потом протестующе замахал руками: - Очень хорошо, что ты не вырос, amatus! Просто прекрасно! Ты идеален именно таким и с таким ростом, тебе незачем быть выше! - и он уставился на любовника такими восхищенными глазами, как будто был намерен одним этим взглядом показать все свое отношение к его внешности.
Надо сказать, не лукавил Дориан нисколько, странный эльфийский табак просто развязал ему язык и заставил сказать вслух то, что он и так давным-давно думал: Йен красивее всех, когда-либо виденных им, Павусом, эльфов, имперских или южных. О своей прямолинейности он не сожалел нисколько и с удовольствием развил бы эту тему дальше, если бы Йен сам уже не съехал на другую, задевавшую в высшей степени чувствительные струны в душе Дориана.
- И вовсе они не решили от меня отдохнуть! - он возмущенно взмахнул рукой, как будто отметал это нелепое предположение. - У нас с ними всегда были прекрасные отношения, мы очень близки! - он фыркнул от накатившего смеха, а потом, сообразив, что, похоже, что-то упустил, растерянно уставился на любовника: - За чем не подглядывать?.. - недоуменно переспросил Дориан, но строгого распоряжения все-таки послушался, отчасти потому что был сейчас покладист и склонен выполнить любую просьбу Йена, отчасти - потому что тот оставил его на кровати в обществе трубки, а такой компанией не пренебрегают.
Сосредоточенно затягиваясь, неглубоко, зато очень часто, Дориан с наслаждением вдыхал ароматный дым, беззвучно посмеивался над фигурными колечками, которыми его удавалось выдыхать, и прислушивался к тому, чем занят долиец за его спиной. У стола что-то негромко брякнуло, потом стало тихо, а еще через некоторое время прозвучало вожделенное разрешение смотреть.
Дориан обернулся, едва не съехав с кровати, - и замер при виде перемен во внешности Лавеллана. Тот напоминал разом немного об орлесианском театре, немного - о трубочистах, и немного - о самом Павусе, как если бы у него в руках дрогнули бритва или тушь. Несколько секунд Дориан с восторгом взирал на эту картину, а потом зашелся искренним хохотом.
- Ты!.. Ты.. похож... ты выглядишь, как... - сквозь смех никак не удавалось договорить до конца, и Дориан взмахнул руками, как будто таким образом мог помочь себе: - Ты первый эльф в мире, у корого есть усы и которому они идут! Иди сюда, я должен прикоснуться к чуду! - и Дориан решительно потянул Йена к себе, оставив на краю кровати трубку.
Самым сложным оказалось не рассмеяться раньше Дориана и сохранить на лице то высокомерно-презрительное выражение, которое порой демонстрировал сам тевинтерец, рассуждая о собственном превосходстве. Со стороны долиец, конечно, себя не видел, а потому не мог знать, что получается у него из рук вон плохо: глаза щурились от едкого дыма, уголки губ подрагивали, норовя расползтись в улыбке, да и сам он не очень-то твердо стоял на ногах, взирая на любовника сверху вниз.
- Не представляю себе, о чем ты там лопочешь, грязный сопорати! - с апломбом и крайне скверной пародией на северный акцент проговорил Лавеллан, пытаясь не расхохотаться вслед за шемленом. - Я - Дориан Павус из Минратоса, и моя красота заставляет зеленеть от зависти даже луну! Все женщины хотят быть со мной, все мужчины хотят быть мной. Иногда, впрочем, - эльф заговорщицки подмигнул и сделал вид, что подкручивает ус, как обычно это делал Дориан, - случается и наоборот.
На большее его не хватило, и он громко рассмеялся вслед за любовником, а потом и позволил тому увлечь себя. Оказавшись у него на коленях, Йен обнял его за шею и гордо вскинул подбородок, позволяя Дориану поближе рассмотреть "чудо".
- Теперь ты сможешь видеть усы и прикасаться к ним когда угодно! Жаль только, они смоются со временем...
- Да какой я тебе сопорати! - возмущение Дориана было только отчасти наигранным. Крепко прижимая к себе Йена, он потянул его за ухо, так чтобы развернуть к свету и и получше рассмотреть живописные, хоть и неровные усы. - И, кстати, я не из Минратоса, а из Каринуса, это, знаешь ли, имеет значение. Хотя... - на его лице отразилась сперва работа мысли, а потом заметное удовлетворение, - хотя во всем остальном ты прав: женщины зеленеют, мужчины хотят, и луна тоже не возражает, - смолкнув, Дориан нахмурился: кажется, где-то в его речи что-то с чем-то перепуталось. Впрочем, так ли это важно, если ясен общий смысл? А он ведь ясен, даже несмотря на дурман и неудержимое веселье, от которого забавным кажется буквально все. Снова тихо фыркнув от смеха, Дориан заглянул Йену в лицо: - Я хочу прикоснуться к ним прямо сейчас, вот так, - и он принялся целовать любовника, неторопливо, глубоко и самозабвенно пачкаясь дорогой ривейнской тушью.
Это снова было похоже на дурман, сильный, хмельной, от которого так и ведет голову. На такой тело просто не может не откликнуться, и Дориан наверняка забыл бы о намерении пощадить любовника, если бы только его снова не одолел приступ беспричинного веселья. Отстранившись, он снова фыркнул и сощурился на Йена.
- Если смоются, значит, они ненастоящие! - с горечью в голосе сказал он. - И я снова останусь без усов. Настоящие должны быть со мной всегда. И раз ты мне их даришь, то... то должно быть сразу ясно, что они мои и никто другой до них не доберется! - с апломбом закончил Дориан, по-прежнему не выпуская Йена из объятий.
"Что я несу? Может, надо было остановиться на кальяне? Ну уж нет! Ни в коем случае!"
Если бы эльфу удалось сохранить хоть немного трезвый рассудок, он бы уже давно догадался, что добавил в курительную смесь отнюдь не эмбриум. У мирного, безобидного растения с красивым красным цветком не было такого хмельного эффекта - зато был он у дурнолуковки. Вот только сейчас это не имело ровным счетом никакого значения - было хорошо, легко и весело, так весело, что едва хватало дыхания на смех.
Смех, впрочем, тут же прекратился, стоило Дориану коснуться его губ поцелуем. Медленным, глубоким, как будто тягучим - и Йен отвечал на него с готовностью, еще ближе прижимаясь к любовнику. Видимо, даже дурман дурнолуковки не мог затмить собой яркое, как пламя, желание, которое вызывал у него шемлен. Тот все же отстранился первым, и долиец тут же подхватил его веселый настрой, точно мгновенно забыв, что еще секунду назад всерьез собирался забыть о благом намерении отложить плотские удовольствия хотя бы на день.
- Я не сказал, что дарю - я всего лишь позволю тебе ими пользоваться! Это мои усы, мы с ними уже стали очень близки, - снова подражая Дориану, Лавеллан погладил нарисованные тушью линии, отчего еще больше размазал их, приобретая окончательное сходство с трубочистом. Тевинтерец, впрочем, выглядел не лучше - часть "усов" осталась у него на губах. - Тогда нужно сделать несмывающиеся! Как эта... как ее? - он пытался вспомнить слово, которым шемлены называли свое жалкое подобие валласлинов. Взгляд упал на узор на плече Дориана, и он выпалил: - Татуировку! Но только не на лице - там уже есть одна... - о святости валласлина он помнил даже в таком состоянии. - А где еще могут расти усы, ma vhenan? - с серьезностью и интересом истинного ученого спросил Йен, кончиками пальцев поглаживая лицо любовника.
совместно с Дорианом
Кто бы мог подумать, что долийцам свойственна такая прижимистость, особенно применительно к тем, кто им близок! Дориан уставился на Лавеллана с таким видом, как будто поверить не мог в новую, только что открывшуюся сторону его натуры.
- Разве наша близость не говорит о том, что мы можем разделить и усы тоже? - требовательно спросил он. - И вообще, три минуты - это слишком мало, чтобы сродниться с настолько новой частью тебя, обычно даже не присущей твоей расе.
Дориан, наверное, повел бы проповедь об усах и дальше, печально наблюдая за тем, как они размазываются и исчезают под прикосновениями Йена, если бы тот внезапно не подал новую и совершенно блестящую идею. Ну конечно! Татуировка! Таким образом можно запечатлеть что угодно и где угодно, и тогда у них останутся и усы, и напоминание о сегодняшней чудесной ночи, и просто украшение, которое наверняка пойдет Йену. Не может не пойти, ему ведь все идет.
- Да, татуировку! - воодушевленно подхватил Дориан. - Великолепная мысль, тебе очень пойдет! Можно сделать ее на... - он замолчал, придирчиво рассматривая Йена: усы, вытатуированные на лице, испортили бы прекрасный узор, усы на другом месте перестали бы быть усами. Вопрос любовника только еще больше озадачил его, и Дориан поднял озабоченный взгляд: - Усы не могут расти больше нигде! - решительно отрезал он, а потом его лицо осветилось плутоватой улыбкой: - Зато... можно сделать их на таком месте, которое я буду видеть так же часто, как твое лицо! - и рука Дориана легла Йену на поясницу, а потом скользнула немного ниже. Его глаза так и сверкали абсолютным довольством: разве не замечательно он придумал?
- Вот именно - не присущей! - вскинулся Йен в ответ, намереваясь отстаивать свое право на усы до конца. - Поэтому я тем более не могу их раздаривать - это же прямо-таки достояние расы, первый усатый эльф!
Нести всю эту чушь было легко и приятно, казалось, язык сам молол без умолку, и мозг в этом процессе вовсе не участвовал. Мысли путались, весь здравый смысл оказался изгнан безудержным весельем и дурманом в голове, а трубка так и догорела на краю кровати, всеми заброшенная.
Идею с татуировкой Дориан оценил и похвалил, отчего долиец тут же просиял - какой он молодец! А вот выбор места для рисунка он все же доверил шемлену, полагаясь на его безупречный вкус, и только рассмеялся, когда его пальцы коснулись копчика.
- Даже у шемленов не бывает усатых задниц! Я буду очень особенным, - даже такое мимолетное прикосновение кружило голову и обдавало жаром, и Лавеллан подался чуть ближе, шепча в губы любовника. - И ты сможешь примерять их когда только захочешь... - воспоминание о новом удовольствии, которое открыл для него сегодня Дориан, сделало блеск в глазах эльфа даже еще более лихорадочным. - Их будешь видеть только ты, ma vhenan, - за этими словами последовал еще один поцелуй - словно благодарность за незабываемые ощущения. Отдышавшись после него, Йен, к сожалению, не забыл о "замечательной" идее и немедленно к ней вернулся: - Теперь надо найти Хранителя! Как думаешь, где-то здесь есть Хранитель?..
Он и в самом деле считал, что нет ничего странного в том, чтобы отправиться в два часа ночи на поиски Хранителя с просьбой нарисовать ему усы над задницей.
Отредактировано Йен Лавеллан (08-05-2016 01:20)
Дориан беззвучно рассмеялся, привлекая к себе любовника и легко, почти невесомо пробегая пальцами по его позвоночнику. Близость любовника будоражила и волновала даже посреди всего этого веселого угара, заставляя дыхание сбиваться и мгновенно оживляя в уме непристойные и при этом на редкость соблазнительные картины.
- Ты и есть особенный, - вполголоса проговорил Дориан, по примеру самого Йена выдыхая слова ему в губы, а потом смешливо фыркнул: - Даже без усатой задницы! А уж с ней!.. - он восхищенно присвистнул и притянул любовника еще ближе. - Ты даже представить себе не можешь, как часто я буду их примерять и с каким воодушевлением стану это делать. И что сотворю с любым, кто посмеет на них посмотреть... - на сей раз это был не поцелуй: Дориан чувствительно прикусил Йену губу и только после этого отстранился, с явным сожалением.
Едва он успел перевести дух и хоть немного вынырнуть из дурмана, для которого сполна хватало одной близости Йена, как долиец огорошил его самым неожиданным вопросом, который только можно было вообразить. Наверное, даже пожелай Йен сейчас лично побеседовать с архонтом Радонисом или, например, кунарийским Арикуном, Дориан и то удивился бы меньше.
- Хранитель? - ошарашенно переспросил он. - Зачем тебе Хранитель? - замявшись на секунду, Дориан все же решил предупредить: - Ему может не очень понравиться идея украсить шемленскими усами твою задницу, - в самом деле, вряд ли стоит рассчитывать, что долийский Хранитель сочтет, будто усатая задница - хорошее дополнения к валласлину.
Слова, которые в другое время могли бы смутить долийца, сейчас ласкали, как мягкий мех. Приятно было чувствовать себя особенным, слышать о своей красоте, купаться в восхищении, которое сквозило во взгляде любовника. Йен редко задумывался о собственной внешности, считая, что в ней нет ничего примечательного, но в глазах Дориана все явно обстояло не так. К этому еще надо было привыкнуть, но даже теперь это понемногу будило в эльфе тщеславие - впервые не связанное с его принадлежностью к Народу или его магией.
Лихорадочная веселость, впрочем, была сейчас сильнее даже тщеславия. Новая идея так захватила Лавеллана, что ему не терпелось куда-то бежать, что-то немедленно делать - словом, действовать! В то же время мучительно не хотелось убираться с колен шемлена, на которых он так замечательно пригрелся.
Удивление Дориана заставило и Йена, в свою очередь, удивиться. Для него само собой разумеющимся было, что татуировки наносит Хранитель.
- А кто же еще? - он вернул тевинтерцу такой же растерянный взгляд. - А кто рисует татуировки шемленам? - немного подумав, спросил он, решив, что и в самом деле - у шемов ведь нет Хранителей! И тут же поспешил возмутиться: - Эй! Это моя задница, захочу - хоть все твое лицо на ней нарисую! - и представив себе это, немедленно расхохотался, уронив голову на плечо Дориану.
Спросил бы кто Дориана, он сказал бы, что это лучшее, прямо-таки идеальное место для его портрета, и непременно с идеально прорисованными усами, тоже занявшими собой всю задницу. Правда, сейчас ему казалось, что для этого есть серьезное препятствие - и совсем не неуместность такого рисунка!
- Все лицо - не поместится! - решительно отрезал он, прижимая к себе хохочущего Йена. - Скулы выползут на бедра... - он даже притих, вообразив эту жуткую картину.
А вопрос, между тем, был, более чем насущный: татуировки наносили друг другу члены разных гильдий и отрядов, их делали мастера разных орденов и братств, они бывали популярны в Кругах, в качестве дополнительного зачарования или просто украшения, но Дориан понятия не имел, есть ли такие татуировщики у Инквизиции. Интересно, кто-нибудь уже носит на себе эмблему с мечом, пронзающим солнцем?
- Бывает по-разному, - с некоторым сомнением отозвался он. - Их делают командиры наемничьих отрядов, говорят. Еще татуировки есть у членов разных гильдий, мою мне делали в Круге, но сам я не умею... Подожди! - глаза Дориана вспыхнули азартом и, сделав резкое движение, едва не стряхнул Йена с колен. - В Круге! Андреас! Он провел там всю свою жизнь, он вполне может знать, как это делается или даже уметь делать их сам. Давай сходим к нему и попросим? Он нам не откажет, - мысль о том, что идти глубокой ночью через весь Скайхолд в покои Инквизитора, ломиться к нему в дверь и просить украсить задницу твоего любовника усами - плохая идея, ни на секунду не посетила голову Дориана.
Эльф все еще посмеивался, когда Дориан высказал свое возмутительное, прямо-таки оскорбительное предположение. Йен немедленно вскинулся и, чтобы показать глубину своего возмущения, даже толкнул любовника в плечо.
- Почему это?! Потому что у меня слишком маленькая задница... или у тебя слишком большое лицо?
Останавливаться на этой теме надолго он, впрочем, не стал - главный вопрос все еще оставался открытым: кто же воплотит в жизнь замечательную идею и нарисует ему усы на копчике? Услышав имя Инквизитора, Лавеллан тут же радостно закивал: а что, все правильно, ведь Тревельян - своеобразный Хранитель всей Инквизиции. Кому же еще, если не ему, наносить татуировки?
- Пойдем! Он должен понять всю важность своей миссии! - если резкое движение Дориана и не стряхнуло долийца с его колен, теперь тот сделал это сам. Точнее - сполз, оказавшись сначала на полу, а после некоторых усилий и на собственных ногах. - А если нет - попросим Быка. Видал, какие у него татуировки?..
От мысли о том, как гигантский кунари может проделывать такую ювелирную работу, Лавеллан даже немного протрезвел. Хотя и недостаточно для того, чтобы дважды подумать, прежде чем ломиться к Инквизитору среди ночи. Недостаточно даже для того, чтобы одеться, прежде чем взяться за ручку двери и рвануть ее на себя.
Дурман в голове заметно мешал соразмерно воспринимать реальность - а, может быть, дело было просто во вкусах Дориана - но маленькая задница совсем не казалась ему чем-то плохим, скорее наоборот. Он воззрился на Йена с некоторым недоумением, а потом решительно заявил:
- Маленькая. Но это и прекрасно! - последняя фраза была сказана прямо-таки с чувством.
Идею насчет помощи Андреаса Йен подхватил, причем с явным воодушевлением, с таким, что Дориан даже не успел эльфа подхватить, когда тот съехал на пол. Несколько неуклюже поддержав любовника, который с явным трудом поднимался на ноги, Дориан хотел было уже поддержать и новую идею, когда суть этой идеи дошла до его вконец затуманенных мозгов.
- Нет-нет! Никакого Быка! - он энергично замотал головой. - Не верю, что в таких огромных руках есть та аккуратность, которая нужна твоему телу, - отчего-то представлять, как кунари прикасается к Йену, было почти жутко. - Нет, мы идем к Андреасу, - безапелляционно заявил Дориан и тут же обнаружил, что это заявление несколько запоздало: Лавеллан уже решительным шагом направлялся к двери. Абсолютно голый.
В несколько шагов догнав любовника, Дориан захлопнул дверь, которую тот приоткрыл было, и прислонился к ней спиной. Впрочем, кажется, немного он все-таки опоздал: он мог бы поклясться, что за дверью мелькнуло чье-то растерянное лицо.
- Amatus, ты голый, - констатировал он очевидное. - И я тоже. Это может не понравиться страже, - подумав, он прибавил: - Или наоборот, слишком понравиться. Надо одеться, - и Дориан потянул Йена за руку обратно вглубь комнаты, где была разбросана их одежда.
Собственный внешний вид казался сейчас совершенно несущественной мелочью, о которой Йен даже не вспомнил. Его толкало вперед вдохновение и воодушевление, а такие душевные порывы, как известно, ждать не любят. Поэтому на Дориана, преградившего ему путь, эльф уставился с искренним недоумением, потом таким же удивленным взглядом обвел сначала себя, потом - его, и издал свое сакраментальное:
- Ой!.. - после чего со смехом позволил увлечь себя обратно в комнату. - Знаешь, я считаю, шемлены слишком много внимания уделяют одежде, - вещал он, отчаянно путаясь в штанинах. Такой деталью, как нижнее белье, решено было пренебречь - по той простой причине, что он нигде не мог его найти. - Я практически уверен, что в давние времена эльфы обходились без одежды! - это было прямо-таки озарение, и радость от него была написана на слегка невменяемом лице долийца. - Нагота естественна и прекрасна! А вы, шемы, вечно все портите.
Привычно обвинив во всем людей, Лавеллан сразу почувствовал себя лучше и нашел в себе силы одеться почти прилично. Штаны и тонкая долийская мантия, расшнурованная почти до живота - воевать в таком состоянии с ботинками и шнуровкой он не решился.
Ночной Скайхолд был тих и пуст, и до этажа, на котором находились покои Тревельяна, удалось добраться без происшествий. Йен то и дело шикал на Дориана, хотя сам издавал куда больше шума, особенно когда случайно задел и уронил канделябр, который с грохотом упал на каменный пол. Но возле дверей в комнаты Инквизитора их ожидал неприятный сюрприз - двое солдат с откровенно сонными лицами удивленно уставились на них, а когда эльф с наглой невозмутимостью взялся за ручку, стали плечом к плечу, загораживая ему путь.
- Вестник спит, - важно пробасил один из стражников и, подумав, снисходительно добавил, рассмотрев за плечом странного остроухого Дориана. - Приходите завтра.
- Но это важно! Очень, о-о-очень важно! - для убедительности Лавеллан даже глаза округлил, но на солдат это впечатления не произвело, и они только неумолимо покачали головами.
совместно с Дорианом
Одеваться было, во-первых, лень, а, во-вторых, очень трудно: одежда никак не желала слушаться, поэтому Дориан то и дело путался то в шнуровке, то в пряжках и застежках, то под конец даже в голенищах сапог, которые все-таки решил натянуть. Он не был уверен, как обстояло дело с отношением к наготе в древней Империи, но сейчас несколько не сомневался, что Йен прав, и ни одна по-настоящему высокоразвитая древняя культура по доброй воле не отяготила бы себя такой бессмысленной вещью, как все эти многочисленные тряпки.
- Естественна и прекрасна, - с готовностью согласился с любовником Дориан, с третьего раза справляясь с тисненым ремнем у себя на поясе и приступая к нелегкой задаче шнуровки мантии. - Именно этой мыслью я всегда руководствуюсь, когда дома живу на побережье. Никакой одежды! - он так энергично махнул рукой, что едва не отправил на пол подсвечник, стоявший на сундуке у кровати. - Древние эльфы были мудрейшими существами, - невпопад закончил Дориан свою сбивчивую речь, не заметив в этот раз очередной нападки на человеческую расу.
Для того, чтобы всесторонне оценить свой внешний вид, ему не хватало зеркала, но Дориан рассудил, что выглядит достаточно прилично для ночной прогулки по крепости, а кривая шнуровка погоды не делает. Высоко вскинув голову, он шагнул за порог.
Прогулка оказалась спокойной и на удивление тихой, если не считать шиканья Йена, которое в тишине ночной крепости казалось очень громким, оглушительного грохота канделябра, и того, что незастегнутые ремешки на сапогах Дориана громко брякали пряжками.
Препятствие возникло только перед дверью Андреаса, зато окзалось весьма внушительным и было представлено двумя сонными солдатами немалых габаритов и сурового вида. Покачиваясь на каблуках, Дориан хмуро слушал их короткий и не слишком доброжелательный разговор с Йеном, а потом шагнул вперед.
- Но мы договаривались! - недовольно и донельзя высокомерно бросил он, капризно изогнув бровь. - Андреас ждет меня! Ждет нас обоих, - и Дориан уверенно обнял Йена за плечи.
В самом деле, разве они с Андреасом не друзья, и он не будет рад их видеть? Он сказал правду.
Решив, что Дориан справится с "грязными сопорати" куда лучше, чем он, Йен послушно умолк и только продолжал таращить глаза на стражников. С устрашающим видом - как казалось ему самому. С видом умственно отсталого - как решили несчастные солдаты.
- В такое время Вестник никого не ждет, - отрезал все тот же стражник постарше, но на бородатом лице отразилось сомнение.
С одной стороны - двое поздних визитеров вели себя подозрительно, да и пахло от них странновато. С другой - кто такой Дориан Павус, знала в Скайхолде каждая собака, и связываться со "зловещим магистром" было себе дороже.
Лавеллан истрактовал это замешательство верно и поспешил вклиниться, решив, что наглость - первое счастье, а дело их, в конце концов, и правда не терпит никаких отлагательств. Ну и что, что глаза у них окосевшие, а лица перепачканы тушью.
- Вы хоть знаете, кто это? - со значением понизив голос, спросил он у солдат, кивая на тевинтерца. - До-ри-ан Па-вус, - нараспев и по слогам произнес эльф и добавил для важности: - Он у нас главный по магам, между прочим. И к Вестнику может входить, когда пожелает! А я - его телохранитель, - выпятив тщедушную грудь, пояснил Йен и решил сразу перейти к угрозам - чтобы наверняка. - А не пропустите - я вам ща усы намагичу. Я умею!
И если ссылаться на важный пост, занимаемый Дорианом, было безусловно правильной тактикой - сомнения на лицах стражников стали отчетливее, и они уже готовы были согласиться, - последнее замечание все испортило, и сомнения сменились скепсисом.
- Вот что, - заговорил бородатый шемлен, глядя только на Павуса - видимо, решил, что с диким эльфом разговаривать и вовсе бессмысленно. - Приходите завтра. А мы передадим Вест...
Договорить ему не удалось по причине безобразной выходки Лавеллана. Он понял, что пробиться к Андреасу им не дадут, и предпринял последнюю отчаянную попытку - снова кинулся к двери, а когда стражники преградили путь, быстро опустился на корточки и заколотил по ней мелкими кулаками:
- Пожар! Горим! Наводнение!
Отредактировано Йен Лавеллан (11-05-2016 01:08)
В ответ на заявление, что Вестник никого не ждет, Дориан только презрительно фыркнул: ну, разумеется, его дорогой друг Андреас ждет его всегда, что за глупости! И сомнение на лице стражника только укрепляло его уверенность.
Когда Йен поддержал атаку, добавляя моменту важности и жути описанием того, кого он сопровождает, Дориан горделиво вскинул голову: пусть смотрят и преисполняются трепета. Они что-то и так преисполняются его неестественно медленно.
Судя по растерянности на лицах солдат, трепет был уже не за горами, если бы не прозвучавшая в самый неожиданный момент "усатая" угроза. Дориан с сомнением покосился на Йена, сомневаясь, что усы так уж сильно впечатлят этих и без того весьма заросших ферелденцев и задумался над новым маневром, который все-таки позволил бы проникнуть в инквизиторские покои сегодня же.
- Нет! - он царственно взмахнул рукой. - Завтра совершенно не годится. Вы должны...
Что именно должны несчастные стражники, так никто и не узнал, поскольку отчаянный рывок Йена самым неожиданным образом прекратил любые переговоры. Солдаты, преградившие было долийцу путь, явно не предполагали, что способен не только на лобовое нападение, но и на более хитроумную тактику, и теперь растерялись больше прежнего.
- Уймись, остроухий! - цыкнул один из них на Лавеллана и оглянулся на Дориана, как будто просил разрешения действовать.
- Вестник не любит, когда его друга так называют, - сказал Дориан с явной угрозой в голосе.
Кажется, получилось действительно сурово, потому что солдаты замерли, запереглядывались, а Дориан воспользовался этим и решительно шагнул к двери.
- Вот видите, - назидательно сказал он, не уточняя, что именно бедняги должны были увидеть. А потом подхватил Йена подмышку, толкнул дверь инквизиторских покоев и переступил порог: - Андреас! - получилось очень громко. - Это мы! Мы пришли! - и он наугад двинулся в темноту комнаты.
Мысль о том, что Андреас мог мучиться бессонницей и только сейчас заснуть, корпеть над секретными бумагами или попросту быть не один, ни на секунду не посетила голову Дориана.
Отредактировано Дориан Павус (16-05-2016 21:02)
Вы здесь » Dragon Age: The Abyss » История » 11 Верименсиса 9:42 ВД. Однажды, в студеную зимнюю пору
