Emma ir abelas
Souver'inan isala hamin

   1. Имя
Солас. Фен’Харел.

   2. Раса, возраст, пол
Эльф, пол мужской, возраст приблизительно 8,5 тысяч лет.

   3. Класс. Специализация
Маг. Маг Разрывов.

   4. Положение в обществе
Маг-отступник.

   5. Биография

   В далекие времена, упоминания о которых истерлись из памяти даже самых древних народов и сохранились лишь в самых невероятных мифах…
   …когда земля выглядела иначе, сотканная с чистыми небесами тончайшим плетением магии…
   …когда Тень напоминала ветер или свет ласкового солнца, касалась кожи, наполняя ее силой и молодостью, и легкие вместе с дыханием, давая возможность творить невероятное прямо из воздуха невесомым движением пальцев и усилием разума…
   …когда великолепные сияющие дворцы парили в невесомости, а могущественные существа, над которыми не властны были ни пространство, ни время, преодолевали податливую ткань реальности так легко, словно были искусными пловцами в прозрачной и теплой воде…
   …когда известные формы не были плотными, силы ― конечными, совершенство ― недостижимым, и не было никого, кроме элвен, властвующих безраздельно на землях, пропитанных магией, и сущности, ушедшие из жизни и не познавшие смерти, служили им верой и правдой, сохраняя накопленные в вечности знания в библиотеках пространственных промежутков…
   …тогда в маленькой деревеньке на задворках Эльвенана, вдали от великолепия церемоний, поражавших воображение пышностью и яркостью красок, и сияния дворцовых палат, в семье невольников, в оковах ума и плоти, родился эльф ― один из тысяч и миллионов, сын и внук раба, чья судьба серой невзрачной нитью вплелась в необъятный, непостижимый разумом смертного гобелен эльфийской истории.
   
   Маленький раб получил имя Солас ― «гордость» в переводе с эльфийского, легкая ирония ― забава хозяевам, жестокая насмешка над сущностью бытия и страшное пророчество, не понятое тогда никем из великих провидцев.
   Жернова безвозвратно ушедшего времени стерли в прах годы детства, отрочества и юности, жгучие удары хлыстов по спине и плечам и невыносимую боль вдавливаемого в кожу валласлина. Истлели слипшиеся страницы истории, герой которой ― молодой амбициозный эльф, чье имя означало «гордость» ― не упускал ни единой возможности, не позволял в свой адрес ни одной колкости, не терпел унижения, рвался вперед и вверх, даже если приходилось идти по головам и десятками обрывать чужие еще не окрепшие крылья, и никогда не опускал головы, готовый сражаться за свою правоту даже ценой собственной ― ничего, по сути, не стоящей ― жизни. Множилась и росла сила в руках безродного, но талантливого самоучки, и создания без плоти отзывались на зов охотно, поддерживали, укрепляли в вере в свои силы. Невероятно многого нужно достичь, немыслимых успехов добиться, чтобы восстать из грязи под ногами хозяина и взмыть в небо свободным и диким, оставляя сильным мира несложный выбор ― убить или же признать равным.
   И эльф, чье имя означало «гордость», был признан и принят в ряды сильнейших, и лицо его вновь стало чистым от рабских меток, и невиданная доселе власть оглушила и ослепила его. Все так же, как и в далеком прошлом, вспыхивали, разгорались и затухали войны, но пришел час, когда очаги пламени слились воедино и растянулись вдоль горизонта, угрожая проглотить сияющие величие одних в угоду другим ― таким же. Солас сражался в той войне яростно, зная ― поражение станет для него карой несоразмерно худшей, чем смерть ― призрачная иллюзия, которую давно удалось преодолеть его могущественному народу.
   Теперь ему было, что терять.

   Война угасла, и с течением времени победители приобрели куда больше, чем рассчитывали. Не отказывая себе в праве тешить свое бездонное самолюбие, давно забывшие тяжесть любых оков, будь то законы разума, мира, плоти или духа, генералы вскоре стали старейшими мудрецами, мудрецы увенчали свои светлые главы коронами, а бессмертные и великие правители как-то незаметно для элвен стали вдруг называться богами, и было их Девять, и Солас был в их числе.
   Эванурисы никогда не были едины и даже дружны. Амбициозные, честолюбивые, властные, они готовы были разжигать распри между своими вассалами по малейшему поводу, ради забавы, когда собственная безграничная власть повергала их в пучину непроглядной скуки. На собраниях и советах они, облаченные в сотканные из солнечного и лунного света одеяния, готовы были обнажить клинки, выкованные из радуги в жерлах пустотного пламени, и их жрецы охотно убивали друг друга, доказывая правоту богов, чьи имена они писали кровью на собственных лицах.
   И было их Девять, и владели они всем безраздельно, и управляли миром и материями вокруг него, и все так же желали большего, и Солас был в их числе.
   И лишь одна выделялась из их нестройного ряда, крепко державшего в руках поводья мировой колесницы, ― Митал, Великая Защитница, покровительница материнства и справедливости, королева среди богов, преклонявших пред ней колени. И хоть была она не менее сильна, чем остальные, никогда не пользовалась их любовью и уважением за слишком мягкий нрав и недовольство их безрассудством, но остер был клинок Эльгарнана, и зорок глаз его, и непреложно слово его, и никто из Высших не смел открыто выступить против Великой Матери.
   Чистота и любовь, живущая в сердце Митал, пленила Соласа, так и не сумевшего забыть, чему когда-то учили его рабы ― мать с отцом. Она привлекла и приняла его, и изменила его, посеяв семена сомнения в его огрубевшее было сердце.  Слушая ее голос, звонкий и мелодичный, эльф, чье имя означало «гордость», обернулся назад и увидел изнанку Империи: увидел моря эльфийской крови, на волнах которых мерно покачивались божественные корабли, увидел столпы из костей, на которых были воздвигнуты их сотканные из яви и снов дворцы, и отчаявшихся, что пытались без надежды на победу бороться, и услышал вопль низших элвен, отзывавшийся в его груди тоской и горечью.
   И подсказала ему Митал, едва касаясь рукой плеча, что не должно так быть.
   И он поверил, и ужас объял его, и увидел Солас, сколь тонок и хрупок стал скелет их мира. Казалось, клюнь птица его оболочку, истертую безграничным могуществом эванурисов, и мироздание пойдет трещинами, и в великолепие эльфийского царства хлынет Пустота, которую никто уже не удержит, потому что великие маги, ставшие однажды богами, не сумели бы уберечь то, что не было ими создано.
   Он пытался бороться. Чувствуя за спиной безмолвную поддержку Митал, раз за разом вступал он в полемику с Джуном и яростно пререкался с Андруил, спорил с Фалон’Дином и раздраженно отмахивался от Гиланнайн и, наконец, дерзко и настойчиво возражал Эльгарнану. И все ― впустую. Богу, в чьих жилах текла кровь многих поколений рабов, не под силу было переубедить ни одного из ослепленных своим могуществом, оглушенных льстивыми речами Высших.
   Все изменилось однажды, когда боги, уставшие от того, что кто-то ставит их власть по сомнение, объединили силы, а Солас и Митал, поглощенные обществом друг друга, ослабили бдительность. Эванурисы не простили слабости, а Отец Всего ― супружеской измены. Дрогнули хрустальные башни божественных крепостей, когда Он поразил Великую Защитницу и низверг ее с трона бессмертных, в ярости обращая ее плоть в прах, а дух ― в тень, потерянную и не знающую покоя.

   Солас бежал. Он сумел увернуться от клинка, направленного в его горячее сердце, но рана, нанесенная ему, была куда глубже любой другой, даже самой ужасной. Однажды успевший привыкнуть к трудностям и потерям, эльф, чье имя означало «гордость», вместо того, чтобы укрыться в безвременьи, медленно сходя с ума от горя, явился к рабам, рискуя свободой и жизнью, и открыл им глаза на правду, и зажег в их сердцах огонь, и признал среди них лидеров, которым суждено было поднять целые армии на борьбу с империей лживых властолюбивых магов. Он простер руку и стер валласлин с их лиц, и благословил своих давних врагов, искушенных в противостоянии эванурисам. И были среди них Гельдауран и Даэрнтал, и даже Анарис, страстно жаждавший в прошлом крови Соласа, и трудно было ему признать в нем друга.
   Велико было могущество Соласа и неисчислима освобожденная из оков рать его, и поняли вскоре боги, с каким страшным врагом им довелось столкнуться. «Ужасный Волк!» ― проклинали они его, вновь и вновь ускользавшего от огня Джуна и смертоносных стрел Андруил, и даже от всепоглощающей ярости Эльгарнана. Так Солас стал Фен’Харелом: он ходил бесшумно, словно матерый хищник, и таился в тенях, словно плечи его покрывала черная, как ночь, шкура, чуял угрозу и слышал чужие шаги, словно нос и уши его всегда принадлежали зверю, был везде и видел все, и знал наперед все уловки вражеской армии, словно голову его искажали десятки всевидящих глаз. И обратил он проклятие в знамя, страх ― в оружие, а имя чудовища ― в голос свободы, клич победы и торжества, в символ того, что с богами, как бы сильны и мстительны они ни были, все-таки можно сражаться.
   «Я был не прав на твой счет», ― говорил ему тогда Анарис, затачивая свой верный клинок. Солас отвечал ему молчанием; он понимал ― Анарис по-прежнему заблуждался. Все стало только хуже.
   Он не хотел победы и власти над низвергнутыми богами, не хотел, чтобы новые Великие заняли места старых, умывшись кровью из их сердец и безнадежно отравившись их ядом. Терпя одно поражение за другим, эванурисы впали в неистовство, растрачивая силы, в разы быстрее и настойчивее изъедая материи мира, будто черви ― гнилое яблоко.
   Эта война ― начатая им война ― грозилась обернуться самым ужасным для него поражением.

   С именем Митал на устах, изнывая от неведения и страха, Солас взял с собой могущественную реликвию ― сомнаборию, Сосуд Снов ― и отправился в Тарасил'ан Те'лас, позже названный Скайхолдом, укрытый средь непроходимых лесов и заснеженных горных вершин. Много дней и ночей провел он, изготавливая необходимые артефакты и подводя себя физически и духовно к тому, что собирался сделать, безмерно боясь того, чем это могло обернуться, и силясь смирить себя понимаем: иного выхода нет.
   И, наконец, решился.
   Воспоминания о том миге спутанные и страшные. Миге, когда исказилось время, а реальность вспучилась, вздыбилась, как вода, брызнувшая на раскаленные камни. Пространство лопнуло, словно мыльный пузырь, и пестрый гобелен эльфийской истории с треском разорвался на две части по узору, шитому серой, как волчья шкура, нитью, с которой туго переплелась новая ― ядовито-зеленая. Исказив и вывернув наизнанку все, что было ему известно, любо и дорого, Солас разделил мир смертных и Тень, установил между ними прочную преграду, названную позже Завесой, и навеки запер эванурисов в призрачных изменчивых глубинах. Завершив свою работу, Ужасный Волк с трудом нашел в себе силы добраться до надежного убежища, в котором должен был погрузиться в долгую, если не вечную, утенеру. Преодолевая каменные ступени в совершенно новом, непонятном и чуждом для него мире, Солас слышал, как проклинали его павшие и лишенные своей силы боги, как молили о пощаде испуганные рабы, как выли и стенали на разный лад, срывая голоса, элвен в невыносимой муке, когда шли ко дну непотопляемые корабли и рушились древние замки, когда с неба сыпались скалы, погребая под собой деревни и города, и разбивались вдребезги непреложные вечные истины. Миллионы в одночасье погибли с ужасными проклятьями на устах, и каждое бранное слово, каждая молитва, каждая пролитая слеза взывала к Ужасному Волку, терзала его душу и сердце, и разум, и давила на плечи чудовищным осознанием: «Я спас этот мир ценой собственного народа».
   Спас мир, но совершенно не тот, который хотел спасти.
   Мало чего Фен’Харел в тот миг желал больше, чем смерти. Окончательной, полной, необратимой смерти в пустоте, одиночестве и забвении, где не будет ни боли, ни сожалений, во мраке, откуда его не сможет вытащить ни один, даже самый могучий маг. И только легкое прикосновение руки любимой к мокрой от слез щеке да бесшумный шепот на задворках сознания заставил его сердце биться дальше.
   Так пала великая Империя, существование которой было невозможно в отрыве от мира духов и грез, а выжившие, едва помнившие от ужаса свои имена, принялись собирать осколки своего былого великолепия, пока спал глубоким тревожным сном бог, творец, палач и создатель ― эльф, чье имя означало «гордость», последний оплот и хранитель остатков этой навеки утерянной гордости.

   В тишине и забвении незаметно пролетели столетия. Новые народы прибывали на материк, новые империи росли на руинах старой. Новый мир ― лишь выцветшие осколки былого ― выжил и вырос, окреп, приспосабливаясь к новым правилам и законам.
   В этом мире и пробудился в сороковом году Века Дракона Фен’Харел, и мир этот: блеклый, скудный, раздираемый войнами и противоречиями между жалкими созданиями, которые опасались Тени, а то и вовсе были отсечены от нее ― поверг его в ужас. Целыми днями бродил он по остаткам древних крепостей, полям сражений, кладбищам и пепелищам сожранных огнем деревень, и, сквозь грезы проникая за им же созданную Завесу, изучал, наблюдал, исследовал. В мире, который он создал, слабых и жалких магов, едва способных справиться со своим умением, боялись, запирали в башнях, преследовали и убивали, причудливые создания гномы и вовсе не видели снов, кунари, странные, чужеродные, проповедовали философию несвободы, а элвен… элвен, утратившие бессмертие, вымирали, униженные, растоптанные и порабощенные разросшейся империей людей. Элвен, бывшие величайшими магами, прислуживали в домах богачей и покорно жили в самых грязных и тесных городских районах, а другие… другие были будто бы еще хуже. Другие, называемые долийцами, ютились в лесной чащобе, словно дикие звери, добровольно клеймили себя валласлином, возносили молитвы Эльгарнану и Митал, и прочим, лидеров восстания окрестили Забытыми, а именем его ― Фен'Харела ― пугали маленьких детей и нерадивых охотников, проклинали обидчиков, и легенды о нем, которые хагрены вечерами рассказывали у костров, жгли гордое сердце Соласа горечью и обидой.
   Смотреть на это было невыносимо. Не ради такого мира он пожертвовал всем, что знал.
   И Ужасный Волк решил: Завеса стала самой страшной его ошибкой, которую он должен был исправить. Ради себя, ради собственного народа, ради памяти его дорогой Митал.
   Утенера возродила его, но была не в силах вернуть ему былое могущество, и, пробудившись, Солас был едва ли сильнее любого из простых смертных магов. Ему понадобилось время на то, чтобы привыкнуть к этому, но Ужасный Волк был терпелив. У него было время, много времени, и невредимая сомнабория под рукой. Долгие эры сфера накапливала магическую энергию, и мощи, хранимой в ней, теперь должно было оказаться достаточно, чтобы прорвать, а затем и вовсе уничтожить Завесу.
   Но было одно «но». Солас едва мог выносить простое прикосновение к сфере; разумеется, ему и думать не стоило о том, чтобы самостоятельно ее активировать.
   Корифей и его армия одержимых и преданных стала для него большой удачей. Не переставая исследовать окружающий мир при помощи путешествий, снов и искаженного пространства Перекрестка, разыскивать новые элувианы и эльфов, согласных служить ему, и активно прибегая к помощи духов Тени, Солас ухитрился выйти на венатори и ненавязчиво поделиться с ними тайной Сосуда Снов (как оказалось, эти артефакты уже были известны ученым тевинтерским магам). Заполучив сферу и оценив ее по достоинству, отравленный ядом скверны магистр задумал с ее помощью обезглавить силы тех, кто в скором будущем мог бы воспротивиться распространению его власти.
   Близился к завершению первый год с тех пор, как Фен’Харел пробудился от утенеры.
   Соласу не было никакого дела до планов Корифея и его прихвостей. Выброс магической энергии при активации сферы должен был убить всех поблизости, и тогда он явился бы, забрал бы сомнаборию, впитал бы накопленную в ней силу и исправил бы свою роковую ошибку. Ужасный Волк понимал: за возвращение народа элвен к былому величию созданный им куцый ущербный мир заплатит самую высокую цену.
   Во время заседания Конклава Солас держался неподалеку, готовый в случае чего укрыться в скалах. Он не был уверен в том, какой масштаб примет грядущая катастрофа.
   Ему не удалось понять, в какой момент все пошло наперекосяк, и его амбициозные планы, казавшиеся безупречными, рухнули. Вот чудовищный взрыв сотряс горный хребет, срывая со скал верхушки, вот пошла рябью зыбкая пелена Завесы… Солас спешил, как мог, опасаясь, что процесс выйдет из-под контроля, но прибыв на место, где еще недавно стоял огромный храм, он не нашел ничего, кроме оплавленных камней и скорчившихся в предсмертной агонии обугленных тел. Ни Корифея, ни сферы, ни силы, а Брешь ― зияющая рана на теле ненавистного ему мира ― ширилась и росла в небе над его головой.
   Он ошибся снова. Так, как ошибаются только боги.
   Понимая, что то, что должно быть стать началом великого перерождения, вот-вот станет началом мучительного конца, Солас решился на сущее безумство. А что еще ему оставалось, когда он сам, пусть и чужими руками, лишил и себя, и окружающих времени на раздумья? Понимая, что снова рискует своей свободой, жизнью и даже связью с Тенью (Усмирение, по его мнению, было худшим из всех возможных изобретений), он вышел к уцелевшим после взрыва на Конклаве людям и, представившись отступником-самоучкой, предложил свою посильную помощь. Посох, разумеется, немедленно пришлось сдать, в остальном же люди, эльфы и прочие, растерянные после случившегося, охотно принимали любых союзников. Одной из первых Солас познакомился с Кассандрой Пентагаст из Ордена Искателей, и Кассандра же позволила ему приближаться к мелким разрывам, возникающим вокруг Бреши. Не раз и не два им приходилось сражаться с рвущимися в мир смертных демонами, не раз и не два Солас пытался закрыть разрыв и так, и эдак, работая на пределе своих возможностей, но увы, тщетно, слишком непривычно низок был теперь этот его предел. В очередной раз с неудачей отступая от разрыва, он чувствовал взгляд Кассандры, острым клинком упершийся ему в спину, и душу его переполняли смятение и страх. Страх не за себя ― за мир, палачом которого он, кажется, вот-вот должен был стать. Снова.
   
   В липкой пустоте отчаяния огонек надежды вспыхнул внезапно. Зеленый огонек метки-якоря на ладони человека, спасшегося от взрыва на Конклаве на запутанных тропках Тени.
   Человека, который, не понимая, что делает, сумел закрыть разрыв в Завесе небрежным движением руки.
   И Солас, уже готовый было все бросить и позорно бежать, гонимый жгучим хлыстом своего поражения, понял, что ему придется провести еще… некоторое время в компании всех этих смертных. Он, впрочем, и сам теперь был всего лишь простым смертным магом.

   До поры.

   6. Характер

   Гордость дала этому эльфу не только имя. Гордость задала цель ― стать выше, сильнее, лучше. Гордость научила его определять цель четко и ясно, научила стремиться к ней упрямо и неотступно, научила верить в свои силы, пренебрегать правилами, бросать вызов, рисковать при надобности всем и полагаться только на себя. Рабу, возжелавшему войти в стройный ряд сильнейших его народа, пришлось стать дерзким, настойчивым, въедливым, циничным, хитрым. Рабу, заслужившим звание эвануриса, пришлось научиться высокомерию, тщеславию, лицемерию, алчности и прочим качествам, что позволяли защищать себя в обществе готовых вонзить кинжал в спину, и держать голову высоко, не допуская унижения, не спуская пренебрежения с рук.
   Раб, ставший богом, должен был обыграть всех ― и друзей, и врагов ― на любой из доступных ему шахматных досок.
   Таков был Солас, пока тяга к женщине, что была гласом разума в цитадели высших магов, ослепленных собственным могуществом, не изменила его, не пробудила давно задушенные чувства, что эванурисы посчитали бы слабостью. Митал научила его искренней заботе о народе элвен, состраданию, справедливости, сдернула пелену с его огрубевшего сердца, с ушей, с глаз. И этим даром мятежный дух Ужасного Волка распорядился по-своему.
   Многовековая утенера притупила острые углы его личности. В своих блужданиях по Тени Солас научился спокойствию и терпению ― колоссальному количеству терпения, которое должно было понадобиться ему в будущем ― научился скрывать практически все, что чувствует и о чем думает. Горячный и темпераментный в молодости, он стал размеренным, вдумчивым, рассудительным, исключая моменты, когда слишком сильные переживания заставляют его излишне щедро разбрасываться словами или позволять эмоциям определять его действия. Солас предпочитает одиночество и общество бесчисленных книг или духов Тени, но в то же время никогда не откажется от компании благодарного слушателя. Иногда ему необходимо побыть наедине с собой, и тогда он уходит, эгоистично упуская из внимания тот момент, что может вдруг кому-то понадобиться. Весьма разговорчив, живо интересуется практически всем, о чем хоть чего-то не знает, обожает рассказывать, выбирая, впрочем, из своего багажа знаний то, что уместно будет слышать современному эльфу, человеку, гному или кунари. На все имеет собственное мнение, которое не стесняется высказывать порою в весьма категоричной форме, крайне тяжело и неохотно переубеждается. Не дурак раздавать советы даже тогда, когда не просят. Весьма склонен привязываться к своему окружению (как духам, так и смертным), из-за чего сам же и страдает, так как понимает неудобство таких привязанностей.
   Очень не любит чай, но пьет, поддерживая себя при его помощи в бодром или сонливом состоянии.
   Прекрасный лжец. Забавы ради или по необходимости, лжет очень убедительно и, в силу обстоятельств, практически постоянно.
   Из своего бытия бунтарем-эванурисом вынес несколько важных черт, которых до сих пор придерживается: цель должна быть определена четко и оправдывает любые средства, муки сердца не должны мешать исполнению замысла, правота должна быть аргументирована, ошибка ― исправлена, сила ― использована по разуму, и полагаться можно только на себя, и только себе можно верить. К великому сожалению самого Соласа, эта схема, хоть и работает, не обеспечивает ему душевного комфорта. Чудовищное чувство вины легко свело бы его с ума, если бы ему не удалось отодвинуть его на второй план и укрыть под панцирем из самых светлых намерений, омраченных, впрочем, осознанием того, какую высокую цену приходится платить всему миру за совершенные им ошибки. Гордость и эгоцентризм не позволяют Соласу взглянуть на ситуацию иначе, ни у кого пока не нашлось достаточно аргументов, чтобы убедить его в неверности выбранного им пути. Все осложняется тем, что друзей и близких, с которыми он мог бы поделиться переживаниями, у него нет и быть не может, исключая духов Тени, к контакту с которыми Солас стремится в любое свободное время. Увы, духов всегда оказывается недостаточно для того, чтобы залечить глубокую рану в душе Ужасного Волка. На самом деле, Солас не особенно верит в то, что ее вообще в принципе возможно залечить. Все, что ему остается ― это исправить содеянное, возвратить эльфам то, что было утрачено по его милости, а дальше будь, что будет.

   7. Внешность
• Цвет глаз: голубые.
• Цвет кожи: светлый.
• Цвет/тип/длина волос: когда-то были каштановые, если судить по бровям.
• Рост/вес/телосложение: 172 см/ 70 кг/ ближе к астеническому.
• Особые приметы: шрам над правой бровью, лысый череп, блеклые веснушки.
• Описание внешности:
   Для эльфа Солас высок и довольно хорошо сложен, субтильным его назвать можно только поставив рядом среднего человека, гнома или кунари. Пропорциональный, подтянутый, жилистый, с тонкими, но сильными пальцами мага, не привыкшего к физическому труду, но, тем не менее, способному не выпустить из рук посох.
   Внешность имеет неприметную (отчасти потому, что хочет того сам). Кому-то покажется откровенно неприятным, кому-то ― красивым только после длительного времени, которое понадобиться на то, чтобы привыкнуть к этому вытянутому лицу и грубоватой челюсти, выступающим скулам и специфической форме носа, глазам с опущенными вниз внешними уголками и густыми черными ресницами, полным губам и ямочке на подбородке. Запоминается в первую очередь лысиной без малейших намеков на отрастание новых волос, во вторую ― характерной формой ушей: коротких, листообразных, слегка выгнутых книзу.
   Одевается как, если верить Дориану, бродячий отступник (немытый ― если верить еще и Вивьен, но это клевета, потому что очень даже мытый и вообще ухоженный). Как и большинство эльфов, не брезгует путешествовать босиком даже по снегу.

   8. Навыки и способности
   Превосходно образован, свободно считает, разговаривает, пишет и читает на общем и эльфийском, включая древний диалект, кое-что смыслит в тевене. Обладает колоссальным багажом знаний, прекрасно осведомлен практически обо всем, исключение составляет львиная часть культуры и истории кунари и практически все, что связано с гномами. Прекрасно воспитан и обучен манерам, вежлив, знает придворный этикет. Отлично рисует, обладает завидной памятью.
   Владеет техникой осознанного сна, хорошо ориентируется в Тени, свободно общается с духами и демонами, не проводя между ними жесткой и категоричной черты. Умело манипулирует материями Тени и Завесы, хотя после выхода из утенеры обнаружил, что без нового источника энергии сильно ограничен в возможностях.
   Отлично держится в седле, но предпочитает путешествовать пешком и налегке. Плохо готовит и не горит желанием учиться, хотя в теории знает, как это делается.
   Неплохо орудует кинжалом и посохом, вполне способен постоять за себя и без использования магии. Хорошо физически развит.

   Талантливый, опытный и могущественный (особенно, в прошлом) маг. По этическим соображением не освоил магию крови. До создания Завесы и ухода в утенеру был способен на великие свершения, но с тех пор утратил большую часть сил и довольствуется теоретическими знаниями. Колдует умело и вдумчиво, крайне редко демонстрируя неудачное манипулирование тонким равновесием первичной энергии Тени.

   9. Уникальные предметы и артефакты
• Сфера Фен’Харела, благополучно презентованная Корифею.
• Волчья челюсть на шее в качестве амулета.
• Посох, зачарованный магией духа.

   10. Контакты игрока
SilverDrein

   11. Предпочтения по игре
Играть по сюжету Инквизиции, АУ по событиям давно минувших дней, устанавливать и развивать отношения с разными персонажами, квартирующимися в Скайхолде, гулять по Тени, умничать, драматизировать.

   12. Как нашли нашу игру
По знакомству.

   13. Пробный пост

Отредактировано Солас (29-02-2016 03:29)