Неподдельное ощущение горя застало Дилана врасплох. Он привык думать, что относится к своему то ли деду, то ли отцу не особенно тепло, часто ворчал про себя и вслух, сетуя на его неуживчивый, суровый характер. Но сейчас чувство потери было настолько сильным, что Дилану хотелось поплотнее запахнуть одежду, иначе казалось, что гуляющие вокруг сквозняки, пробираются прямо сквозь него, через дыру в его душе. Дыра в душе - какой трагический образ, прямо из рыцарских романов. "Я потерял свою любовь, мне некуда идти, и вместо сердца пустота болит в моей груди". Что-то такое он когда-то читал, но никогда не думал, что станет вспоминать эти строки в связи с Бартоломью. Но на деле все оказалось совсем не так, как он ожидал.
Дилан внезапно осознал, что дед был единственным человеком, на которого можно было положиться. Да, они были разные, да, не понимали друг друга и Дилан никогда бы не доверил ему свои сокровенные мысли и желания. Но в то же время, Бартоломью Хьюм дарил ему ощущение твердой почвы под ногами, чувство надежности и уверенность  в завтрашнем дне. Если бы он был сейчас жив, то Дилан бы немедленно уехал в Денерим, запил на пару недель, оставил в Жемчужине нелепо большую сумму денег, а по возвращении он нашел деда в гневе, но и их дом и баннорн были бы в полном порядке. А на кого ему полагаться сейчас? Его бабушка, жена Бартоломью, была женщиной достойной, но в число ее достоинств никогда не входила самостоятельность, она хорошо справлялась с тем, чтобы быть верной тенью своего мужа, но точно не смогла бы его заменить. Что уж говорить про Адель! Если бы Дилан сейчас решил загулять на пару недель, что бы он нашел по возвращении? Кучу счетов, которую успела наделать мать? Толпу народа, который решил не работать, раз настоящего хозяина все равно нет? Жадного соседа, который обмерял бы их комнаты, чтобы узнать, влезет ли туда его мебель, когда ему удастся выкинуть Хьюмов вон?
Дилану придется стать банном Амарантайна. Он не способен махнуть на эту ответственность рукой, хотя бы потому что не глуп и не хочет остаться ни с чем. А быть банном Амарантайна ему очень не хотелось. Ему казалось, что сейчас наступает та часть его жизни, в которой уже не случиться ничего увлекательного и нужного именно ему. Пока он был всего лишь юным наследником, он мог отстраняться от дел баннорна, и даже от собственной фамилии и мечтать, что в будущем судьба подарит ему шанс стать ближе к его другой родне. Ему хотелось поехать в знаменитый Хайевер, побывать в Башне Бдения, хотелось, чтобы его жизненный путь, если не повторял полностью, то хотя бы пересекался с судьбой Оливера Кусланда. Но теперь он банн Хьюм, у него полно забот и так и будет до конца его дней. Не надо было мечтать и что-то себе придумывать, особенно, если учесть, что его настоящий отец поводов для таких мечтаний никогда не давал. Да Дилану и не казалось, что он на что-то надеется, но сегодня было так больно, как будто вместе с Бартоломью умерли и какие-то тайные чаяния его наследника.
А еще Дилан просто тосковал по деду. "Пустота болит в моей груди". Он внезапно понял, что тот никогда не относился к нему, как к бастарду. Бартоломью назвал его своим сыном и так и растил его, никогда не попрекая происхождением, не делая никаких различий между ним и Адель. И сейчас Дилан испытывал еще и запоздалую благодарность за то, что на самом деле не знал, что такое судьба бастарда и мог относится к своего настоящему отцу без еще одной порции горечи.
Как ни странно, именно подавленное душевное состояние помогло ему справиться со страхом и изумлением, которые он испытал, когда услышал последние слова Мелинды. Его брови уже готовы были взлететь вверх, но мимика, скованная мрачностью, оказалось не столь богатой. Подняться удалось только одной брови и это даже могло бы сойти за надменную гримасу недоумения.
- Спасибо вам за ваши слова, - уже в который раз за этот день сказал Дилан, - только к сожалению именно отца я сегодня и провожаю. Я понимаю, вы подруга моей матери и, возможно, полагаете, что ее горе глубже, чем мое, так как некоторые считают, что она была ближе нашему отцу, чем я. У нас, конечно, были разногласия, но правда остается правдой - я его сын, а он был моим отцом и навсегда им останется.
Дилан прекрасно понимал, что Мелинда имела в виду нечто другое. Но сознаваться, что знает, о чем она говорит, не собирался. Лихорадочная паника постепенно начала занимать место горя, но по нему этого пока не было заметно.

Дилан мягко облокотился на балюстраду, чтобы не выдать то, что он немного дрожит. Ему казалось, что он летит вниз с балкона с головокружительной скоростью, но кричать "помогите" он пока не собирался. Еще рано. Хотя, как посмотреть, вряд ли Мелинда завела этот разговор не имея веских доказательств своей правоты. Несмотря на то, что она дружила с Адель, дурой она все-таки не была. Однако, могла рискнуть и начать играть в политические игры, опираясь на надежду, что Дилан слишком молод и не сможет нормально ей противостоять. Может она и правда узнала историю Кэтрин, даже от самой Адель (с нее станется), а потом сделала свои выводы. Может она даже углядела сильное сходство Дилана с Героем Ферелдена. И все это, конечно, неприятно и досадно, но доказательством незаконнорожденности Дилана не является.
Дилан улыбнулся, не слишком широко, но по возможности дружелюбно:
- Леди Мелинда, не знал, что вы так интересуетесь нашей семейной историей. Однако, ваши знания не полны. Моя мать за несколько лет до моего рождения путешествовала в Храм Священного Праха, а вы знаете, насколько это удивительное место, несмотря даже на то, что местонахождение чудодейственной Урны неизвестно. В нашей семье было принято связывать это путешествие с моим рождением. Таким образом, если все ваши подозрения основаны только на незнании этой истории, то я могу вас понять и простить. Или же вы полностью отрицаете чудеса Андрасте, что мне понять уже будет сложнее. В любом случае, леди Мелинда, спасибо за ваше внимание к нашей семье.
Дилан отвернулся, давая понять, что разговор окончен, но он и сам не ожидал того, что эта женщина так быстро сдастся. Тем более, что историю с паломничеством он выдумал только что, надеясь, что мать, если будет нужно, ее подтвердит.

"Неуч проклятый! Говорили тебе, учи историю родной страны, так нет же - да зачем мне она, да когда это понадобится! Когда баннорном начнешь управлять... Или уже не беспокойся, похоже, ничем ты, придурок, управлять не начнешь!"
Дилан улыбался Мелинде изо всех сил. Ее слова не сулили ему ничего хорошего, как вывернуться из этой ситуации он не знал, но и сдаваться не собирался. Все равно она от него признания своей правоты не дождется, не будет он облегчать задачу этой змее. Но мать-то его какова... У Дилана упало сердце, когда он услышал про источник информации Мелинды. Как можно быть такой бестолковой дурой? Как можно совершенно не думать, что ставишь под удар будущее свое и своего сына? Старые вопросы, не сегодня появившиеся на свет. Адель проявляла себя подобным образом не в первый раз. Дилан отлично помнил, как в его пятнадцать лет, ему пришлось выдворять из замка магессу крови и делать это тайно, чтобы дед не узнал. Его мать подружилась с опасной отступницей и, когда Дилан понял, кто такая эта новая мамина подруга, они уже почти сделали все, чтобы приворожить Кусланда с помощью магии крови. "Надо немного помочь ему осознать свою ошибку", - блеяла тогда Адель. Тогда же, он в первый раз ее ударил, стараясь привести в чувство. В то время это еще казалось ему чем-то ужасным, теперь же у него прямо руки чесались добраться до матери и хотя бы за волосы ее схватить - тупое чудовище! Ему очень хотелось сдать тогда магессу деду, но потом он внял мольбам ее и матери и просто выпроводил ее за порог, взяв клятву никогда не возвращаться. Сейчас бы он, кстати, так и сделал, обязательно сдал бы ее деду... Но деда не было, в том то и дело. И с Мелиндой и с матерью придется разбираться ему.
- Моя сестра выпивает, - сообщил он понизив голос, - она с детства влюблена в Героя Ферелдена и придумала эту историю для собственного увеселения. Насчет Храма да, вы правы, но я же не думал, что мы сейчас будет погружаться в эту историю так подробно. Я прекрасно помню, когда этот Храм был найден, но моя мать все равно связывала свою беременность именно с ним, так как была от него в непосредственной близости, неподалеку от деревни Убежище. Она это и за паломничество не считала, просто заблудилась в пути и пробыла в тех местах какое-то время. А уже потом, после открытия правды о тех местах, у нас в семье сложили два факта - ее путешествие и мое рождение. Что вы там еще говорили? Ах, деньги, конечно. Брайс Кусланд проиграл моему отцу баснословную сумму денег и отдавал частями - как вам такой вариант? И вообще, леди Мелинда, вы потеряли все из-за участия в заговоре против моего воображаемого отца. Он жив и многие банны поддерживают его. Почему вы решили, что изобретая всю эту чушь, основанную на словах пьющей женщины, сможете чего-то добиться? Чего вы, кстати, хотите добиться?
Вот это Дилан очень хотел услышать, но важно было подать этот вопрос как-то так, чтобы она не решила, что он уже на все согласен. И нисколько не заметила его отчаянья.

У Дилана пересохло в горле, но он продолжал улыбаться, не столько лучезарно, как в начале разговора, но все-таки довольно-таки дружелюбно, несмотря на то, что ему страшно хотелось задушить смеющуюся женщину. Собственно, эта мысль и картинки ее удушения на время заняли все его внимание. Потом он еще немного помечтал, как ловко перекидывает женщину через перила балкона, и как она летит вниз с громким визгом и приземляется там на свою злобненькую голову.
- Все ясно, леди Мелинда, мне понятен ваш план. Вы, очевидно, считаете его беспроигрышным, но при этом предлагаете мне, простому банну, пойти против воли эрла Амарантайна и принца-консорта и, что самое главное, Героя Ферелдена. Хорошо, я учту ваши пожелания, но сейчас, будьте любезны, дайте мне завершить прощание с моим отцом.
Дилан отвернулся от нее и пошел прочь, удивляясь тому, что ноги соглашаются его слушаться. Он осознавал, что позиция Мелинды и правда достаточно устойчива, ее оптимистический настрой можно было понять. Да, в обычной ситуации банн вряд ли мог бы так просто отменить решение принца-консорта, но сейчас ведь и самому Кусланду было нужно, чтобы тайна не вышла наружу. Он ясно дал понять, что делиться этой информацией ни с кем не хочет, так что...
Во всяком случае, он должен знать об угрозах Мелинды. Это касается не только Дилана, это еще и связано с той старой историей из-за которой ее семейство лишилось Амарантайна. Для Кусланда это может оказаться делом весьма личным. Хорошо бы он все же приехал проститься с Бартоломью! Дилан и так надеялся его повидать, а тут его желание переросло прямо-таки в необходимость. Он точно знал, что и Адель ждет приезда его настоящего отца. Она прихорашивалась очень долго, даже по ее меркам, а потом ревела так аккуратно, что ее лицо не распухло, а изысканный макияж оказался только немного размазанным - так выглядело даже милее. Как же Дилан ненавидел мать в этот момент! Поговорить с ней о ее выборе собеседников и тем для задушевных разговоров ему хотелось едва ли не так же страстно, как убить леди Мелинду или увидеть, как Оливер Кусланд заходит в двери.
Последнего он не увидел, зато ясно разглядел, как его мать сорвалась с места и понеслась куда-то рысцой. Он мрачно последовал за нею, предполагая, что вызвать такую резвость в ней мог только один человек.

Отредактировано Дилан Хьюм (19-02-2016 01:04)

Жизнь Адель Хьюм делилась на два основных периода: "до того, как она нашла любовь" и "то, что произошло потом". Собственно, таких уж бурных событий с тех пор, как Дилан был произведен на свет и его положение в обществе с грехом пополам улажено, не происходило, но это никогда ее не смущало. Адель жила богатой и насыщенной жизнью чувств. Еще она тратила деньги, но в основном все же, жила жизнью чувств. Она была уверена, что ее судьба полна романтики и стоит только немного подождать, как сбудутся все ее мечты. Причин такого оптимизма не понимал никто, да и она сама особо их не искала. Она просто знала. И верила. И ждала. А искала она надежный приворот. Тот раз, когда Дилан сорвал ей почти уже свершившийся ритуал, после которого, как клялась малефикар, Оливер Кусланд был бы привязан к ней навек, был далеко не единственной ее попыткой помочь судьбе идти в наиболее романтическом направлении. Но все же тот раз мог бы увенчаться успехом - она слышала, что магия крови может все. Дилан может быть ужасно эгоистичным иногда. Адель до сих пор на него за это обижалась.
Конечно, прежде всего в том, что ее путь к счастью был таким извилистым, был виноват сам Кусланд. Сначала он сбежал, оставив ее одну в таком сложном положении, а потом еще и не приезжал ее проведать. Даже сына видел только мельком пару раз, да и то уже взрослого. Правда, маленький Дилан был совсем не такой симпатичный, как сейчас, когда он стал так похож на отца, так что где-то Адель даже понимала Кусланда - что за интерес смотреть на маленьких, краснолицых, ревущих чудищ? Но ей-то пришлось, как она часто вздыхала про себя - она-то получила сполна! Правда, если быть до конца честной с собой, то Адель в воспитании своего "брата" принимала участие не больше, чем если бы она и правда была его старшей сестрой. Но быть честными с собой получается, как мы это все знаем, не у всех. А Адель была прямо-таки мастером самообмана.
Ее жизнь на данный момент и в последние девятнадцать лет строилась так: она мечтает у себя дома о встрече с Оливером, потом мельком видит его, получает очередной отказ и проводит очень много времени, интерпретируя этот отказ, как почти согласие. В этом Адель достигла поистине виртуозного мастерства. В том, что Кусланд не хочет ее больше видеть были виноваты все. И люди и обстоятельства, даже погода была против их любви. Во-первых, конечно, Анора. Крестьянская девка, злобно впившаяся когтями в любовь всей жизни Адель. Королева его изводит и настраивает против девицы Хьюм! Когда эта версия трещала по швам, так как в общем-то Адель не была уверена - знает ли о ней вообще Анора, то находились другие, не менее убедительные. Еще одним виновником их разлуки, был, конечно же, Дилан. Кусланд был слишком молод, он не виноват в том, что оказался не готов стать отцом. Дилан так не вовремя появился на свет! А как сложно было возвращать после него фигуру... Он никогда не оценит ее жертвы, никогда ее не поймет до конца, потому что он эгоист, как уже говорилось выше.
Удивительным образом Адель умудрялась по прежнему царить в обществе своих подруг. Незамужняя и официально бездетная, она все еще была звездой местного значения. Когда-то все ее подруги знали о том, что у нее роман с сыном тейрна. Она это не скрывала, а всячески подчеркивала, ожидая свадьбы. Когда свадьбы не получилось, то все равно ореол загадочной красавицы оставался вокруг Адель и даже те подруги, которым она не сообщила под огромным секретом свою главную тайну, все равно считали ее особой исключительной. У которой происходит какая-то жизнь полная загадок и романтики, недоступная скучным замужним барышням. Адель еще и сохранилась очень даже неплохо (Дилан бы сказал, что это от безделья и дури), так что она даже красавицей умудрялась периодически слыть, хотя молодые конкурентки наступали жестоко и беспощадно.
Вот такая женщина только что выслушала скупые соболезнования Кусланда и расцвела радостной улыбкой. Она подошла к нему совсем близко и сказала, пикантно понизив голос:
- Спасибо тебе, мне так важно, что ты приехал меня поддержать в такой горький для меня момент. Не говори мне "вы", нас же никто не слышит, можно говорить, как мы привыкли.
Адель сама с натяжкой могла бы объяснить, что она имеет в виду, так как у Кусланда не было особенной привычки говорить с ней последние девятнадцать лет. Но ведь когда-то они точно были на "ты", к чему теперь всякие условности.
- Ты надолго здесь? Мое горе слегка отступает только когда я вижу тебя!
Она перебирала пальцами какие-то завязки на его одежде и ласково улыбалась, глядя ему в глаза.
[AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/0221/h_1456079724_6064586_69ff2e53ff.jpg[/AVA]
[NIC]Адель Хьюм[/NIC]

Дилан следовал за матерью и наконец настиг ее, когда она уже почти висела на ее добыче. Когда он подошел поближе, то увидел что Кусланд держит ее за запястье и что-то негромко ей говорит. Дилан был уверен, что ничего приятного ее мать сейчас не слышит, но ему все равно казалось, что ей этого мало. Она натворила на этот раз такое, что если бы даже принц-консорт сейчас держал ее за ноги и колотил головой об пол - этого и то было бы недостаточно. Ярость и страх, помогли Дилану справиться с чувствами при виде отца. Точнее, равнодушный вид ему удавалось напускать на себя и раньше, но тогда с ним не нужно было говорить. А это все-таки было непростым испытанием, хотя бы учитывая тот факт, что Дилан этот их первый разговор представлял себе добрую тысячу раз. И всякий раз он проходил по разному и часто даже в мечтах, ничем хорошим не заканчивался. Но теперь это будет не праздная болтовня и не попытка построить отношения, а прямо-таки обсуждение общей критической ситуации.
Дилан подошел и взял мать за плечо, очень нежным жестом, но пальцы вдавил при этом довольно-таки сильно.
- Уходи, - сказал он негромко, но очень угрожающе, - я только что имел беседу с твоей задушевной подругой Мелиндой и теперь мне надо переговорить с его высочеством наедине. Ты... представления не имеешь, что натворила, дорогая сестра, так что просто иди и поплачь еще по нашему дорогому отцу. И не заговаривай с Мелиндой! Этот совет запоздал, конечно, но все же.
Адель ретировалась достаточно быстро. Он все-таки не всегда брал с ней такой тон и она уже знала, что у ее сына есть предел терпения. Она и сейчас явно испугалась и очень обиделась. Дилан был уверен, что про эту обиду он еще услышит. А еще он понимал, что вот сейчас он будет виноват в том, что Кусланд не завалил его мать на пол и не овладел ею прямо тут же, тогда как приехал именно за этим! Ну и еще предложить ей переехать к нему в Денерим или в Башню Бдения, зависит от того, какой адрес чаще фигурировал во влажных фантазиях Адель. Дилан помешал, а потом уже как-то неудобно эту тему поднимать было и Кусланд опять скрепя сердце уедет ни с чем, расставшись с любовью всей его жизни. Дилану захотелось сплюнуть, но это было не лучшей из идей и он сдержался. Вместо этого он обратился к Кусланду. Голос не дрожал, только охрип немного:
- Ваше высочество, спасибо за визит. Мне надо с вами срочно поговорить про одно очень важное дело, которое, боюсь, не терпит отлагательств. Я сейчас отойду в малую гостиную. Она на третьем этаже, там сейчас никого нет. После лестницы сразу направо. А вы присоединяйтесь ко мне через какое-то время, не хочется привлекать к этому разговору лишнее внимание.

Дилан отправился в малую гостиную сразу же и ждал там, стараясь не растерять самообладание. Это почти получилось, хотя нервничал он сильно. Но когда Кусланд все-таки пришел и заговорил с ним, Дилан опять чуть не потерял это самое самообладание - уже от злости. Он ведь много не ожидал от своего тайного родителя, простого:"Я слушаю" было бы достаточно. Никаких:"Как же ты возмужал!" или "Сколько же лет мы не виделись, ох-ох!". Но Кусланд решил всячески дать ему понять, что у него нет лишней минуты на такую мизерную и неважную вещь, как разговоры со своим бастардом. Дилан стиснул челюсти и слегка сжал кулаки, чтобы сдержать злость. Потом ему пришла в голову успокаивающая мысль, что Кусланд только что подвергся нападению Адель и, собственно, у него нет причин ожидать иного поведения у ее сына. Мало ли, может он ждет, что Дилан сейчас тоже начнет дергать его за завязки на одежде и сам заведет речь о том, как много лет прошло с их прошлой встречи. Злость притупилась и Дилан смог заговорить вполне обычным голосом, разве что суше, чем он привык.
- Я буду предельно краток. Ко мне только что подошла леди Мелинда Блэквуд и дала понять, что знает о моем истинном происхождении со слов моей матери. Она говорила о том, что банны не примут бастарда, как одного из них, требовала отдать ей Амарантайн, угрожая разглашением правды. Я не признал ее правоты в процессе разговора, но думаю, что это бессмысленно - она выглядит очень уверенно и решительно. Я подумал - вам стоит это знать.
Вообще, Дилану хотелось попросить помощи и совета, но язык не поворачивался что-то просить у этого человека. Пусть делает с этой информацией, что считает нужным. Может быть их интересы совпадут и тогда они станут союзниками, хоть и на время. А может быть Кусланд сейчас вообще пожмет плечами и выйдет вон. Это будет конец всему, но бежать за ним и чего-то просить Дилан точно намерен не был.

Отредактировано Дилан Хьюм (27-02-2016 20:11)

Дилан даже не знал чем он был больше обескуражен и удивлен. Тем, что Кусланд явно счел его действия правильными и сказал об этом, тем что он назвал Адель дурой или тем, чем вообще окончился этот разговор. Дилан быстро кивнул головой в ответ и тут же отправился за приличными вещами, обдумывая по пути все поразившие его пункты. Первый пункт - скупая похвала далекого отца - вскоре начал его просто радовать. Второй пункт - кто-то назвал его мать дурой при нем и это был не сам Дилан! Бартоломью, конечно, был суровым человеком, но таких слов в адрес матери от него Дилан не слышал. Да и не от кого не слышал и даже иногда начинал подозревать, что он единственный, кто посвящен в эту тайну. Кусланд разрешил его сомнения - Адель считал дурой не только Дилан. Прекрасно. А вот третий пункт под названием:"Собирай вещи и едем в Денерим" по-прежнему ставил Дилана в тупик. Но вещи он кинулся собирать почти сразу. Сначала только подошел еще раз к Бартоломью, чтобы попрощаться в последний раз, уже точно насовсем. Дилану казалось сейчас, что он прощается не только с дедом, но и со всей своей прежней жизнью, хотя несла ли что-то подобное поездка в Денерим он не знал. Можно было бы еще сказать что-то матери, но Дилану очень не хотелось ее видеть.
Когда он наконец-то добрался до своей комнаты, то его настигли новые размышление. Одежда поприличнее - это какая именно? Он вообще-то одел не самые худшие свои вещи на похороны деда, что же выходит, в столице это обноски? Его отец следит за модой, ехидно подумал Дилан, а так сразу и не скажешь. Не то, чтобы он ослепил всех собравшихся сиянием своих столичных вещей. Ладно, язвить про себя можно хоть всю дорогу, но надо же скачала в нее отправиться. Дилан взял свою обычную одежду, в которой он ездил в свои многочисленные загулы, ну и на всякий случай положил колет, к которому обычно даже притрагиваться боялся - его заказала Адель в Орлее. На вкус Дилана на нем было многовато бисера, в нем он начинал себя чувствовать одетым в расшитый кошелек немолодой леди.
Дилан был на месте встречи ровно через час после окончания похорон, хотя собрался и был полностью готов гораздо раньше. Его мучили вопросы, нетерпение, любопытство и общее возбуждение, но он прикладывал все силы, чтобы не показать этого отцу.
- Вот я, - просто сказал он, - я правильно сделал что не взял никого из слуг, мы должны ехать одни?

Это была самая странная поездка в жизни Дилана. Объяснений он не получил и интуитивно понял, что требовать их бессмысленно и неправильно, если он хочет произвести хорошее впечатление на отца. Правда вопрос о том, какое именно он хотел произвести впечатление на отца все еще оставался открытым. Дилан испытывал множество чувств разом. То он радовался тому, что отец проявил какой-то интерес к его жизни и явно везет куда-то, чтобы помочь, то начинал думал, что Кусланд скорее печется о своем спокойствии и не хочет никаких скандалов. Или у него еще какие-то, пока неясные для Дилана мотивы, в любом случае не имеющие ничего общего с неожиданным всплеском отцовских чувств или с каким-либо желанием сделать что-то хорошее для своего бастарда. Какой-то отрезок пути Дилан всерьез обдумывал мысль - а не везет ли его Кусланд куда-то, чтобы там убить. Он дасадовал сам на себя, за то, что так плохо разбирается в политической обстановке в стране и вообще мало знает о том, что выгодно или не выгодно принцу-консорту. Решит ли смерть его бастарда какие-то из его проблем? Стоит ли тащить его в Денерим, чтобы там убить? Ну, можно убить по дороге, отъехав подальше, а потом сказать, что что-нибудь случилось. Постепенно, по мере того, как разные глухие и дикие, в общем удобные места для такого коварного замысла оставались позади, эта мысль отпускала Дилана и он все-таки решил, что она бредовая.
На подъезде к Денериму, Дилан уже был очень зол. Он устал ехать, устал молчать, устал мучиться любопытством. Но сдерживался и по прежнему вопросов отцу не задавал. И даже когда они куда-то  направились наутро, Дилан тоже молчал и делал свое самое равнодушное лицо. Внутри у него то все обмирало от страха, то поднималась буря возмущения, то бесновалось любопытство. Когда Дилан понял, куда его привели, то все эти чувства слиплись в один ком в горле, который он с трудом проглотил. Ему удалось поклониться собравшимся, а потом он сел на стул, как и сказал ему Кусланд, и стал ждать развития событий. Заговаривать явно было не время.