Вот так Табрис и думал: не могло там быть сотни, неоткуда таким деньжищам взяться, даже при том, что Морин красивее, чем Пророчица в день, когда ее Создатель приметил. Ну в самом деле, как скопить столько золота женщине, которая и выживает сама по себе, и о детях должна заботиться? Особенно при таком-то ремесле, на одни тряпки, румяна притирания - есть же у них, наверное, какие-нибудь притирания? - небось горстями монеты уходят.
  Ну да ладно, важно только то, что она его за нос водить не стала, да и не убила никого у этого самого гнома в доме: дело обещает быть со всех сторон легким. По крайней мере, если за годы службы он сохранил хоть немного сноровки.
- Пятьдесят больше на правду похожи, - Табрис широко разулыбался и от души приложился к своей кружке, а потом, облизнув губы, подался к Морин через стол. - Вот что, - негромко заговорил он, бросив цепкий взгляд по сторонам. - Не знаю, как там насчет стойкости к отраве или глубинных грибов - редкостная, кстати, дрянь, скажу я тебе - но вот повышенной въедливостью гномы точно отличаются, особенно всякие столичные прижимистые торговцы. Так что если мы у твоего суженого уведем деньги, он в любом случае может не отцепиться задешево и начнет, к примеру, искать тебя в порту. Он же наверняка знает, на какие корабли ты можешь сесть. Поэтому я вот что предлагаю: я завтра на рассвете возвращаюсь в Амрантайн и могу взять тебя с собой. Провожу до города, познакомлю со знакомыми капитанами и договорюсь, чтобы тебя в твой Киркволл отвезли в лучшем виде. Не настаиваю, конечно, - Табрис вдруг смутился, как будто это не Морин была нужна помощь, а он просто привязался к ней непонятно почему, как настырный ухажер. - Можно, в общем-то, повозку нанять до Хайевера или Джайнена... Но все-таки лучше красивой женщине с деньгами не ездить одной, - решительно закончил он, победив секундную неуверенность, встал и твердо посмотрел своей собеседнице в глаза.
  Он уже совсем было собрался устраивать Морин на ночлег и прощаться до утра - раньше ведь он вряд ли обернется - когда она огорошила его неожиданным предложением. Конечно, здесь наверху были комнаты! И, конечно, он хотел доделать недоделанное и ни секунды не сомневался, что ему будет так хорошо, как ни одному королю не снилось! А может быть, даже принцу. Вот только либо это дело, либо то, по которому он сейчас собирался отправиться: совместить вряд ли получится, если, конечно, он не хочет вымотаться и ничего не успеть до света.
- Вот что, Морин, - неловко начал Табрис, постукивая пальцами по щербатой столешнице. - Это лестнее лестного, конечно, и я был бы рад доделать, но... боюсь, не успею тогда никуда и ничего у тебя не будет. Так что давай ты меня потом отблагодаришь, если настроение еще останется, - он снова широко улыбнулся. - А комнаты здесь и правда есть, чистые и теплые. Вот, возьми, - он положил перед ней серебряную монету. - Сними одну, я к рассвету вернусь. Тогда и поговорим. И... подумай пока что насчет Амарантайна, - и, залпом допив пиво, Табрис заспешил к выходу из таверны: задержится - и дело в самом деле начнет казаться гораздо соблазнительнее дела.

С тех пор, как Табрис промышлял наемничеством, а нередко и - что уж там - самым настоящим разбоем, прошло не слишком много времени, и как обстряпывать такие дела он прекрасно помнил, да и никаких угрызений совести насчет того, чтобы временно вернуться к этому ремеслу не испытывал. Для того, чтобы все прошло, как надо, не хватало малой малости - толковой компании, потому как в одиночку покушаться на собственность зажиточного гнома казалось ему не самой разумной идеей: попасться и опозорить мундир - это вряд ли то, за что Командор гладит по головке и дает повышение в звании. И, безусловно, это повод не отказаться от плана, а осуществить его как можно более скрытно.
  Вернувшись в эльфинаж, Табрис вызвал на двор Шианни, объяснил ей, что и как, и, вооружившись ее советами, разыскал пару решительных соседских ребят, вполне способных на такое лихое дело, как грабеж в городе. На тех, кого советовала сестрица, всегда можно было рассчитывать: если это был плотник, чиненая им крыша много лет не протечет, если сапожник, их сапогам сносу не будет, если лекарь, он и мертвого поднимет. А если разбойник, и со сложным замком подружится, и при виде охраны не перетрусит, если дело дойдет до ножей.
  К счастью, до ножей дело не дошло: расторопный Микель изобразил на задворках пожар, взгоношив сразу несколько домов, молчаливый умелый Ларенс сунул Табрису в руки целый набор отмычек, подходивших, по его словам, "ко всем дверям и сундукам" и был на редкость зорким дозорным на стреме, пока сам Илан через слуховое окно на чердаке пробирался в гномьи владения. Одна из отмычек и в самом деле подошла, и обернулся Табрис не больше, чем минут за пять. За помощь в воровском предприятии пришлось отдать свое, еще оставшееся серебро, сохранив только с десяток медяков, но не залезать же в золото, которое сам только что выручал из загребущих гномьих лап. Он ведь обещал, верно?
  Покончив с делами, Табрис еще раз наведался в эльфинаж обнять на прощание отца и Шианни и забрать коня и, наконец, перед самым рассветом снова появился у коновязи "Доброй королевы". Таверна еще спала, только суетливая служанка растапливала камин в общем зале, и ее-то Илан и перехватил, чтобы спросить про рыжую шемленку. Как выяснилось, Морин досталась весьма неплохая комната чуть поодаль от лестницы, и туда-то Табрис и отправился, перепрыгивая через две ступеньки.
- Мо-о-орин, - негромко подал он голос, припав к замочной скважине. - Это твой эльф, он пришел к тебе с подарком, - и Табрис слегка встряхнул кошелем, чтобы она услышал тихое звяканье монет. Он был донельзя доволен и горд собой.

Дверь распахнулась и за возвращение с добычей Табрис мгновенно был вознагражден таким крепким и горячим объятием, что разом захотелось забыть к моровым тварям все свои благие намерения не задерживаться в таверне надолго. Он вдохнул запах Морин, прижал ее покрепче, скользнув ладонями по спине и отстранился, только когда кошелю с монетами стали уделять больше внимания, чем достойному добытчику.
- Не убил я никого, - пренебрежительно фыркнул Табрис, прислоняясь спиной к двери и наблюдая, как Морин споро пересчитывает соверены. Помолчав пару секунд, он счел нужным пояснить: - Не то, чтобы это было невозможно, но он вроде ничего такого особенно мерзкого не делал, а я не люблю руки попусту пачкать. Да и это тоже... - он прошелся пальцами по грифону на груди. - Важно, в общем. Не хочу Орден марать. Так что, - он улыбнулся, разом повеселев, - поторапливаться стоит, но народа с вилами на хвосте нет, собирайся спокойно. А еще стоило бы жратвы перехватить в дорогу и, может, лошадь нанять или купить, если ты ездишь верхом. Если не ездишь, возьму к себе в седло, - от объяснений и заверений насчет доверия, Табрис только отмахнулся: - Да пересчитывай на здоровье, что я, дурак, что ли, не понимаю, почем нынче монета. Святое дело.
  Разумеется, он понимал и цену деньгам уже лет двадцать как знал, так что ни в коем случае не ждал, что Морин просто расцелует его, даже не проверив, не напихал ли он в кошель медяков вместо золотых. Поступи она так, он бы здорово усомнился, что ее можно вести на борт к одному из его знакомых капитанов, а не пристраивать поработать где-нибудь при доме призрения под крышей Искупительницы. Так что все хорошо, все путем, все правильно, а с благодарностью можно и в Амрантайне разобраться, тем более, что постепенно у Илана появлялись новые и немного неожиданные мысли на этот счет.
- Спасибо за щедрость, - весело ухмыльнувшись, он прибрал соверены и споро рассовал их у себя за поясом. - Теперь я богат на полгода вперед, - он коротко рассмеялся. - А вот в кровать потом побежим, в Амарантайне. Не стоит все-таки ждать, пока твой гном что-нибудь пронюхает и припрется сюда в компании десятка коротышек с дубинами. Спускайся, жду тебя у коновязи через четверть часа. Покажешь хозяину золотой - он тебе хоть лучшего барана заколет, хоть жеребца из королевской конюшни приведет. Жду тебя, не задерживайся, - прежде чем уйти, Табрис притянул к себе Морин, заглянул снизу вверх ей в глаза, поцеловал без лишних разговоров и только потом помчался вниз по лестнице, на бегу перепрыгивая через ступеньки.

Дожидаясь Морин, Табрис немного нервничал, поэтому то и дело бросал по сторонам настороженные, цепкие взгляды исподлобья. Он хорошо знал, какими ловкачами бывают бородатые коротышки, и совсем не был уверен, что гном рыжей красавицы не успел со всей оборотистостью, свойственной их племени, обнаружить пропажу денег, поднять на уши весь квартал, выяснить, что в округе отирались подозрительные остроухие, и напасть на их след. Потасовка с честным денеримским торговцем, пусть и гномом прямо перед таверной, где он, Табрис, уже несколько лет как прикормился, была совсем не тем, чем хотелось бы закончить нынешний визит в столицу.
  К счастью, без неприятностей под занавес обошлось: Морин появилась даже быстрее, чем можно было рассчитывать. Теперь у них была вторая лошадь и припасы, которыми можно было бы накормить роту эльфинажек и небольшой отряд умеренно прожорливых шемленов.
- Золотые везде творят чудеса, - Табрис довольно усмехнулся. - Давай-ка помогу сумку пристроить, - он споро навьючил поклажу на лошадь Морин и поднял на свою спутницу взгляд, в котором теперь смешивались уважение, восхищение и жадное любопытство: - И, знаешь, бродячие артисты - это самое то, что нужно в дороге. То есть, может, конечно, и не они сами, хотя я как раз с одной из них и еду, но... В общем, как тронемся, расскажи мне про это, а? Если бы я что-нибудь умел, - он вскочил в седло, - и если бы не кое-какое дерьмо, сам бы, наверное, с ними сбежал. Едем, хорошая будет дорога, - Табрис тронул коня и двинулся рысцой в сторону Торгового квартала и городских ворот, то и дело поглядывая, не отстает ли спутница и действительно ли держится в седле так уверенно, как можно ждать от бродячей артистки.

  Дорога и правда вышла хорошей: светило и даже немного грело яркое солнце, ветра почти не было, снег так и искрился по обочинам, а тракт ложился под копыта коней легко и гладко. Табрис, хоть и попросил рассказов о кочевой жизни артистов, разболтался сам: говорил о деревнях, мимо которых ехали, пересказывал забавные - или казавшиеся ему забавными - истории деревенских о порождениях и об "остроухих дикарях", пел местные песни, делился приметами на счастье вроде того, что, если нужно обязательно привязать на левое запястье сушеную заячью лапку, если идешь южнее Амарантайна, а то и вовсе в Вендинг. Ему отчего-то очень хотелось развлечь Морин, послушать, как она смеется и как ахает от удивления, посмотреть, как меняется в лице, когда ей что-то нравится. И чем больше хотелось, тем более сумасшедшие и дикие истории он почему-то выдавал и более непристойные песни распевал.
  Представление для бродячей артистки прервалось, только когда солнце начало клониться к горизонту, и они добрались до развилки дорог. Посмотрев на небо, Табрис осадил коня и обернулся к Морин:
- Вот что, - деловито начал он. - Предлагаю сделать привал. Едем давно, ты, наверное, устала, да и я бы поел, а то до Амарантайна еще скакать и скакать. Хотя если присмотреться, можно во-о-он там стены рассмотреть и шпиль Искупительницы, - он махнул в нужном направлении, а потом сощурился в другом: - А до Башни еще дальше, отсюда не видно даже. Ну что, съедем с дороги? Вон там проезжие дерево облюбовали - шалаш шалашом, можно рядом даже костер развести, - и Табрис довольно улыбнулся Морин: вот он какой заботливый, толковый и обстоятельный.

Место для привала было знакомое: здесь часто останавливались и Стражи, возвращавшиеся с вылазок в Башню, и торговцы, направлявшиеся в Амарантайн и предпочитавшие не такие людные тракты, как Тропа Пилигримов. Здесь обычно оставляли хворост для следующих путников, здесь можно было найти и что-то вроде шалаша, чтобы переждать сильный дождь или метель. По всему выходило, что им двоим этого для привала вполне хватит, останется только честно позаботиться о едущих следом.
- Не надо хвороста, вон тот, что чуть снегом припорошило, как раз для нас, - Табрис мотнул головой в сторону оставленного для них запаса, проверяя, хорошо ли привязана лошадь. - Потом только наберем и своего оставим. И воды не надо, не хватало еще лесную воду пить, когда бренди с собой, - он даже передернулся, представив себе мутное питье из здешнего пруда, густо заросшего ряской. - В общем, ты иди лучше в шалаш, а то как бы снег не пошел, и режь хлеб, сыр и что там есть, а я сейчас костер разведу, - он улыбнулся Морин, - и все, как есть, расскажу про Башню.
  Табрис расстелил на снегу плащ - для своей спутницы и чтобы поберечь их общий обед - потратил минут десять на костер, и, когда языки пламени потянулись вверх, источая тепло, устроился рядом с Морин. Сидеть вот так, бок о бок, почти вплотную, оказалось тепло и приятно, сыр и бренди - и даже немного ветчины! - в зимний день взбодрили бы и мертвого, а уж Табриса и вовсе окончательно сделали счастливым. Одним словом, самое то трепать языком дальше и радовать Морин рассказами позанимательнее.
- Так вот, про Башню, - начал Илан, уплетая кусок ветчины и от души запивая его бренди. - Я сначала думал, что ты знать должна, но ты ведь не местная, не ферелденка даже... Так что откуда тебе знать, - он помолчал, соображая, с чего бы начать. - В общем, речь про Башню Бдения. Это уже десять лет наш штаб, ферелденский штаб Ордена Стражей, - последнюю фразу Табрис произнес с явной гордостью. - Там живет Командор, ну, когда он не в столице и не уезжает по делам, там большинство ферелденских Стражей стоит, там новичков учат. И Серебряные латы тоже там, - он прервался, чтобы еще раз приложиться к фляге. - Ей здорово досталось, Башне-то, когда мы после Мора со всякой дрянью воевали, но сейчас она как новенькая, прямо такая, как была. Хорошее место, у Ордена должно такое быть, - закончил Илан с неожиданной теплотой, а потом прибавил, усмехнувшись: - Даже жаль, что мы от развилки свернем на Амарантайн и ты ее не увидишь, - вздохнув, он откусил большой кусок ветчины и сощурился в том направлении, где стояла Башня Бдения: она ему не принадлежала, как не принадлежала, в общем-то, никому из Стражей, и все же за прошедшие пять лет стала ему домом в большей степени, чем любое другое место в мире. А как не показать свой дом тому, кто тебе приглянулся?