Вкус земли на языке кажется сладким по сравнение с тем горьким ядом, что он был вынужден съесть буквально несколько часов назад. Или же это было вчера? Два дня назад? Неделя? Кажется, прошла вечность. Удивительно, что он еще жив. Какое сейчас время суток? Утро ли? Вечер? Здесь так темно, что следить за временем становится невозможно, а внутренние часы перестали тикать уже очень давно.
Он бы и рад не чувствовать этого сладковатого привкуса почвы, но не может даже повернуть прочь своего лица или хотя бы сжать губы. Его челюсть сломана, а тело болит так, что любое движение заряжает его нестерпимой мукой.
Ему нужно отдохнуть. Еще чуть-чуть. Может быть голова перестанет кружиться, тошнота уйдет, и он сможет наконец подняться хотя бы на колени.
Тело не слушается. Оно подобно тяжелому мешку с ломкими костями и отбитой плотью. Голод только усиливается после приема гамека, ведь телу нужна дополнительная энергия для борьбы с убийственным ядом. Выворачивающая пустота в животе просто нестерпима.
Спустя еще нескольких часов Бык способен сдвинуться. Окровавленные пальцы сжимаются в сломанный кулак. Едва ворочавшийся язык выталкивает изо рта землю и пару выбитых зубов. Воину понадобилось около сорока минут, чтобы перевалиться на спину и кое-как вправить свою челюсть обратно, и после того, как он это сделал, слышится скрип тяжелого засова двери, ведущий в его камеру.
Его окружают два силуэта кунари. Бык не может видеть их лиц. Он вообще ничего не видит, кроме расплывчатых очертаний присутствующих стражников в свете факела. Они что-то ему говорят, но единственное, что он слышит - это мучительный звон в ушах. Все начинает кружиться, мужчину сильно мутит и в итоге вырывает. В его желудке давно не было еды, и поэтому единственное, что он может из себя выдавить - это едкую желчь. Кунари отплевывается и кашляет, сгребает кого-то за штанину, но тут же получает удар в живот сапогом. Ему здесь совсем не рады.
Звон постепенно утихает, и Бык теперь способен расслышать разговор стражников. Они словно бы чего-то ждут. Или кого-то. Спустя некоторое время в камеру заходит еще один кунари с ушатом холодной воды, которую он и выливает на пленника.
И хотя Бык и так продрог до мозга костей, этот неожиданный холодный душ приводит его хоть в какое-то сознание.
- Почему я жив? - спрашивает он на кунлате, но в ответ слышит лишь оскорбления.
Воин не помнит как проходила пытка. В какой-то момент он просто перестал запоминать, а потом, наверное, потерял сознание. Но судя по тому, что его не убили, он не успел сказать всего, что требовалось дознавателям.
Он чувствует как его поднимают с земли. Ноги не слушаются и просто волочатся по полу, пока двое охранников тащат своего собрата по коридорам тюрьмы. Здесь необычайно тихо, словно бы всех пленников успели рассадить в дальние камеры или вывести в другую крепость. Боятся диверсии?
Бык когда-то был на их месте. На месте дознавателей. Он знал какими физическими и психологическими методами они пользуются, чтобы добыть ту информацию, что им нужна. Именно поэтому он выстоял. Закрыл свой разум непробиваемой стеной, чтобы с ним не смогли играть в те же игры, что играют с другими пленниками.
И эти коридоры - он знает их наизусть. Сейчас они завернут за угол, пройдут сквозь тяжелые двери и окажутся на лестничном пролете.
В определенный момент Бык снова теряет ориентиры, впав в бесознание, и когда он открывает свои глаза, то понимает, что уже находится вне тюрьмы. Воин сидит на коленях, его руки связаны, а оба бока подперты копьями двух других кунари. И правильно. Он действительно опасен.
Мужчина поднимает свое окровавленное лицо вверх и болезненно улыбается, встретившись взглядом с Арикуном.
- Шанедан Арикун.

[NIC]Хиссрад[/NIC]

Отредактировано Железный Бык (05-01-2016 06:37)

Когда Арикун заговорила, острые наконечники жалами вонзились в искалеченную кожу на ребрах. Бык выпрямил спину, вскинул подбородок, но его плечи все еще были словно бы ввернуты к груди. Он хотел выглядеть почтительно, но при этом дать понять ей, что она - Арикун - ему больше не указ. Он уже давно перестал смотреть на своих собратьев так же, как и раньше, и сейчас, глядя на своего непосредственную начальницу, кунари видел в ней ней не только могущественного предводителя Триумвирата, но и простую женщину. Он отделял ее личность от ее должности, ее внутренний мир - от ее выбора. И вот именно из-за таких мыслей кунари, верой и правдой строящие Кун, становились Тал-Вашотами.
Он облизнул свои потрескавшиеся губы и чуть улыбнулся. Все выбирал: быть ли ему смешным и остроумным как в старые добрые времена, или же снять с себя маску, что покрывает внутреннюю боль.
- Ваша система устарела. - Бык выбрал второе. Из-за уважения к Арикун. Вернее, из-за уважения к той, с которой он успел провести несколько дней и ночей, которые трудно было бы забыть, даже если бы его под завязку напичкали гамеком. - И я показал тем ребятам, чего вы их лишили. Права выбора. Свободы. - его голос звучал тихо, спокойно, словно бы он не боялся того, что с ним могут сделать за сказанную ересь, - Ты не задавалась вопросом, почему Тал-Вашотов становится только больше? Почему лучшие из них уходят? Они видят, даже сквозь сессии переобучения, что контроль может не только дисциплинировать, но и ломать. Ты... ты не знаешь, ты не была там, в джунглях Сегерона с кишками, развешанными по ветвят как лианы и землей пропитаной кровью, когда уже не понимаешь, кто друг твой, а кто враг. Бой становится настолько страшным, что хочется это все прекратить. Остановиться. Но если ты остановишься, опустишь свой меч - тебя убьют свои же. Поэтому ты продолжаешь бороться, пока эхо чужих смертей и мучений ни начнет преследовать тебя в кошмарах. - он покачал головой и повернул свою голову к одному из стражников, глядя ему в глаза. - Да, в кошмарах. Они их видят. Но никому не говорят, потому что единственный способ борьбы с ними - гамек или смерть. - расправив плечи, Бык вновь посмотрел на Арикуна. - Хочется пить.
Ему казалось, будто бы время идет очень медленно, хотя он тут и пробыл всего несколько минут. Он знал, что многое из того, что он сейчас скажет, она уже слышала или читала в докладах о его пытках, но он радовался, что мог сказать ей это в лицо. А еще - увидить ее. Увидеть, что изменилось в ее карих глазах после того, как она узнала, что лучший из шпионов предал Волю Кун. И ее саму.
- Это не страх. Кунари не боятся, так как страх за собственную жизнь - это первый шаг к эгоизму, помнишь? Жизни других - прежде всего. Так вот, кунари, которые успели сломаться, но так и не решились признаться в этом,
продолжают жить свои несчастные жизни, полные кошмаров. В определенный момент они не могут этого больше выносить, теряют контроль и становятся Тал-Вашотами. Вполне осознанно они начинают бояться и бежать от кормящей руки. - Хиссрад внимательно смотрел на Арикуна, пытаясь проникнуть своей идеей в ее голову, просто чтобы донести ее, не больше. - Мы... Вы виноваты в том, что они становятся ими. Если вы продолжите их убивать - это кровопролитие никогда не кончится. Не их, а ваша система нуждается в починке

[NIC]Хиссрад[/NIC]

Отредактировано Железный Бык (23-01-2016 06:49)

Она боится оставить его наедине с другими. Смешно. Неужели она думает, что он настолько глуп, чтоб пытаться заговорить им зубы, вырваться на свободу чтобы вновь попасть в руки другим. Нет, он знает, что вернулся за собственной смертью, какой бы она не была, и он готов для нее. Его цель - показать истину не слепцам, а тем, кто способен видеть, но по каким-то причинам предпочитает не знать правды.
Бык повинуется приказу. Его утаскивают в дом Арикуна. Даже в обществе Кунари те, кто обладает властью, обладает и большим богатством. Хиссрад никогда не был в доме Арикуна, и сейчас его поражает баланс аскетичности и нарядности, духовной и исторической ценности помещения. Арикун не первая, кто здесь живет, и не последняя. Эти стены сквозь века впитывали в себя самые потаенные тайны всего рода Кунари, слышали о предательствах, расскаиваниях, боли и сомнении. Интересно, чем занимается Арикун, когда рабочий день окончен? Возвращается ли она сюда, домой, и продолжает работать? Подписывает ли новые указы о казнях и усмирении? Создает ли новое оружие, способное удержать сааребазов в шлейке лучше, чем традиционное?
Его запирают в подвале. Тут чище, приятнее, но при этом более тревожно. Что хочет от него Арикун? Как будет пытать его?
Дверь открывается, Хиссрад вздрагивает и поднимает голову. Интересно, каково это быть наказаным человеком, которого любил. Любишь. И каково будет ей мучать его и видеть боль в его глазах не только от физических увечий, но и душевных.
- Не глупи.
Здесь, в ее доме, где за ними не наблюдают суровые стражники, он может общаться с ней так, как привык. Он ей не подчиненный, а узник. Но более того, он с ней знаком как никто другой.
- Мне хватает своих мозгов не прислушиваться к мыслям других.
Железный Бык усаживается удобнее и поднимает свою голову, разглядывая Кассандру с ног до головы. Нахально и фамильярно, как если бы они были сейчас на равных.
- Я сам все видел. Своим одним глазом. - Хиссрад смеется и подмигивает Арикуну, - Видел выбор, жизнь за пределами Сегерона и Пар-Воллена. Ты знаешь, что такое выбор? Ты никогда не выбирала. Тебя брали за руку и вели в нужном направлении, а теперь ты стала тем, кто ведет других. Но даже будучи ведущей ты не можешь выбирать направление. Вы идете по кругу, спотыкаясь о те же ступени, вымощенные сотни лет назад глупцами, которые хотели контролировать свой народ. Это лабиринт, из которого невозможно выбраться. Единственный способ - забраться на стену, пойти против правил, посмотреть на всех других сверху вниз и увидеть, что начало лабиринта приходится на его конец.
Хиссраду опять хочется пить, но в этот раз он об этом не просит, так как не желает, чтоб Арикун уходила, оставалась наедине со своими мыслями до того, как он скажет ей все, что у него на уме.
- Помнишь какой ты была до принятия сана, Арикун? Я любил тебя другую. Даже когда ты только стала Кунари, твой дух был свободным. Я боялся, что ты в итоге предашь Кун. Боялся, но в то же время хотел этого. Мне казалось, что ты должна была разорвать оковы старинных устоев в поисках истины, но… смотри, как я ошибался. Сижу перед тобой на коленях, каюсь. Мой дух оказался сильнее.