― Нет-нет, никаких проблем, правда. Он замечательный малый.
― И поэтому ты его из дома не выпускаешь?
― Да нет же, ― Сэт нетерпеливо отмахнулся от непонятливого гнома и оперся локтем о стол. ― Потому что он как из банки с соленьями вылез ― понятия не имеет, как себя правильно вести.
   Дорим, пузатый гном с бородой, посеребренной прожитыми годами, задумчиво поскреб ногтями засаленный фартук на груди. В «Золотой курице» он был пивоваром. Выданный владельцем таверны фартук оказался ему заметно мал, а более подходящего по размеру тогда не нашлось. Сэт иногда подшучивал над ним, подмечая, что, станцуй Дорим в таком фартучке в одном из Маркхамских борделей, и он бы мгновенно обогатился. В ответ в эльфа обычно летела одна из видавших виды жестяных кружек.
   Самому Сэту его фартук был, напротив, велик, туда легко можно было бы вместить еще одного тощего остроухого.
― Из Вал Руайо он, говоришь?
― Он так сказал, ― Сэт непринужденно пожал плечами. ― Свалился на голову, как Чудо Первого Дня. Я был совсем мал, когда мы виделись в последний раз. Они с матерью тогда решили перебрался в Орлей. Странный он, если честно, ― добавил рыжий заговорщическим тоном. ― Даже элементарных вещей не знает. Надеюсь, быстро научу его какому-нибудь ремеслу, а то ж это, представь только, еще один голодный рот. А штука эта его на лице? Это ж каким фантазером надо быть, чтобы думать, будто, мол, нарисуешь себе на лбу закорючку ― и твоя жизнь сразу станет лучше!
― Чудо как есть, ― согласно хмыкнул Дорим.
― Нет, я, конечно, не против чудес. Не против даже, чтобы где-нибудь они все же происходили, но только, пожалуйста, не рядом со мной.
   Сэт возвел глаза к потолку и напустил на себя подчеркнуто-набожный вид. Дорим невольно поежился, радуясь, что пугающей небесной твердыни, в недрах которой якобы обитала Андрасте, над его головой сейчас не было.
― Скучный ты, эльф.
― Ну извините. Хочешь, плюну в эль того напыщенного господина? Только не забудь ему сказать, что я плюнул, иначе весело не получится.
― Я тебе плюну, ― пригрозил гном с самым серьезным видом. ― Займись лучше своей курицей, пока она у тебя не пригорела.
― Ты же знаешь, Дорим, у меня ― не пригорит.

***

   Домой Сэт возвращался в приподнятом настроении, подмигивая обращавшим на него внимание дамам (те мгновенно возмущенно румянились и отворачивались) и со всем уважением приветствуя всех стражников и храмовников, которые попадались на пути. В городе его давно знали, а потому обходилось без лишних вопросов. В заветном кармашке позвякивали монеты ― обычная ежедневная выручка. К тому же, Сэту снова удалось стащить с кухни годную куриную тушку и пригоршню любимой пряности, а значит, ужин обещал порадовать доморощенного гурмана изысканностью и остротой вкуса.
   Тайлен жил у него уже несколько дней и особенных проблем не доставлял. То есть, конечно, он был странным. Иногда он пытался говорить на эльфийском, за что неизменно получал нагоняй. Сэту так и не удалось заставить его носить обувь. И все в таком духе.
   О магии с того памятного вечера они ни разу не заговаривали.
   От поисков посоха на первое время тоже решили отказаться (по крайней мере, Сэт уверил Тайлена в том, что это временно). Городскому не хотелось возвращаться на те грядки слишком скоро после того, как он хорошенько понизил гипотетическую плодовитость хозяйской картошки, а посох, как оказалось, еще и был похож на причудливую корягу достаточно, чтобы долгое время оставаться ненайденным. Что до Сэта… Он вообще не был уверен, что посох стоит возвращать в руки мага. Пусть себе лежит, плющом зарастает.
   Ел Тайлен, как птичка, спал послушно в чулане (помятых простыней на собственной кровати Сэт благополучно не замечал), не шумел ― в общем, не доставлял практически никаких неудобств.
   Остановившись на пороге своей лачуги, Сэт небрежно смахнул мыском с крыльца крошечного задушенного мышонка ― подношение от подлизы-Картошки ― вставил ключ в замочную скважину, провернул его с тихим щелчком, приоткрыл дверь…
   …и оказался в объятьях хаоса, сравнимого, наверное, с последствиями разрушения Лотеринга армией порождений тьмы (как о нем рассказывали, по крайней мере). Создавалось обманчивое впечатление, что побито и перевернуто вообще все, что было в комнате.
   Сэт машинально закрыл за собой дверь, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом.
   Виновник апокалипсиса оказался тут же, стоящий на коленях перед кроватью.
   И первой мыслью, которая пришла в голову городскому, была: «Он вызвал демона и разнес мой дом!» Сэт выхватил из-за пояса кухонный нож и весь ощерился, решив ― он убьет демона быстро, и тот не успеет причинить ему никакого вреда.
   Остановила его… Картошка. Усатое чудовище вальяжно вышло на середину комнаты, напрочь игнорируя обоих эльфов, с хозяйским видом плюхнуло на пол мохнатый зад, по-кошачьи извернулось и принялось увлеченно вылизывать срамное место.
   Сэт опустил нож и закатил глаза, обзывая про себя безобразную кошку самыми нелестными словами. Но стала бы она вести себя подобным образом, находясь в одной комнате с демоном?
― Тайлен! ― окликнул Сэт долийца, возвращая нож на место и выписывая Картошке душевного пинка. Усатая тварь с возмущенным мявком подскочила, влетела под сундук и долго еще следила за рыжим эльфом самым злым из всех своих кошачьих взглядов. ― Какого Архидемона здесь произошло?!

Отредактировано Сэт (14-12-2015 19:38)

― Что значит «не я»? ― Сэт задохнулся от возмущения. ― А кто это? Демон из Тени?!
   Вырвалось-таки. Городской тут же стушевался, но виду не подал. В конце концов, похоже, демоны тут действительно были не при чем. Выражение лица Тайлена, неуловимо напоминающего испортившего тапки  и уже готового к справедливой каре щенка, говорило само за себя. Что-то подсказывало Сэту, что у одержимых совсем другие лица.
   Упаси трусы Андрасте его однажды такое лицо увидеть...
   Сбивчивые объяснения долийца Сэт слушал с самым негодующим видом, сложив руки на груди и нетерпеливо притопывая. Кошка у него виновата, как же… Нет, конечно, Картошка была тем еще чудовищем, способным на немыслимые разрушения и поистине ужасные деяния, но чтобы чуть ли не половину имущества за один присест перепортить? Для этого ей банально не хватило бы весу.
― Разумеется, уберешь, ― сухо согласился городской, сверля виновника взглядом. ― Разумеется, вернешь, ― добавил он, когда Сэт вернулся из чулана с веником.
   Здраво рассудив, что, стоя посреди комнаты, он будет мешать уборке, городской гордо прошествовал к своей кровати и плюхнулся на нее, одновременно скидывая на пол поношенные сапоги. Дневная выручка красноречиво звякнула в кармане, и Сэт одарил Тайлена еще одним взглядом ― самодовольным и высокомерным. Мол, смотри, я принес домой денег, а ты тут устроил такой бардак.
― Я думаю, у меня есть идея относительно того, какую ты мне можешь сослужить службу. Знаешь ли, эти кувшины, ― он выразительно кивнул долийцу на ворох жалких черепков на полу, ― стоили немалых денег.
   Вообще-то, это было вранье, один из этих кувшинов Сэт и вовсе стащил, но Тайлену это знать было вовсе не обязательно.

Сделав смелое предположение, что с протиранием стола расписнолицее недоразумение справится и без строгого контроля, Сэт крепко задумался, закладывая руки за голову и блуждая взглядом по потолку. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом тряпки по крышке стола да легкой кошачьей поступью ― Картоха осмелела достаточно, чтобы выбраться из своего укрытия и отправиться на поиски пропитания.
   В который уже раз за последние дни городской обдумывал идею, которая пришла ему в голову еще тем злополучным вечером, когда он взял под свое крыло этого несуразного долийца. Собственный целитель, да еще и благодарный за спасение, ― это же прямо-таки божественная удача. Но Сэт прекрасно понимал: даже если Тайлен совершит пару чудес и воскресит с десяток детей, по которым больше всего горевали их матери, ни одна сила не сумеет поручиться за его безопасность. В эльфинажах не терпят магов, в эльфинажах магов боятся. Известный сценарий: какой-нибудь взрыв, исступленные крики, и вот тебя уже под белы ручки прочь утаскивает маленькая армия храмовников. Куда: в хваленый Круг или под ближайший мост ― одному Создателю и известно. Во всяком случае, никто оттуда еще не возвращался.
   Сэт знал. Сэт видел своими глазами.
   И зарекся: никакой магии. Ничего такого, чего нельзя было бы потрогать руками без риска умереть или обезуметь.
   Алхимия выглядела куда привлекательнее. Милый и добрый кузен из Орлея, по доброте душевной оказывающий помощь местным за сущие копейки ― ну разве не замечательная история? Разве не повод держать язык за зубами? Ведь если явятся стражники и обрушат свой справедливый гнев на невесть откуда взявшегося эльфа, теснящего городских целителей с их неприкосновенных постов, ситуация вернется в прежнее русло ― в то самое, где умереть гораздо дешевле, чем избавиться от самой безобидной хвори. Не-ет, эльфинажки своего не упустят ― не от жадности, а от бедности.
   Сэт слегка нахмурился, рассматривая неровное пятно на потолке, отдаленно напоминавшее смешную шапку андрастианских жриц. Ведь если бы тогда, когда отец сломал ногу, они могли позволить себе целителя, сейчас все было бы по-другому.
― У тебя остались какие-нибудь травы? ― наконец, обратился городской к долийскому собрату, поворачивая голову в его сторону. ― Ты ведь не сбежал из клана совсем без ничего?

Наконец, по прошествии некоторого времени, проведенного в молчании и раздумиях, Сэт решил, что нашел идеальное решение. Он подозвал к себе Тайлена (тот отчаянно пытался занять себя хоть чем-нибудь интересным, не мешая при этом хозяину лачуги), и вместе они тщательно пересчитали пучки припасенных у долийца трав, а затем выяснили, сколько им не хватает до хотя бы десяти простеньких припарок. Сэт тут же прикинул, где достать веретенку и эльфийский корень, да так, чтобы выгодно; у пары знакомых торговцев даже можно было рассчитывать на солидную скидку. Он неплохо разбирался в травах и при желании мог изготовить что-нибудь полезное самостоятельно, но Тайлену вовсе не обязательно было об этом знать.
   С прочими травами предстояло повозиться: Сэт понятия не имел, где в городе их можно достать (и можно ли) и сколько это будет стоить.
   Внеся ясность в собственный план (заплаток на котором, по ощущениям, было больше, чем на любимой рубашке эльфа), городской заметно приободрился, сменил гнев на милость и даже снизошел до того, чтобы рассказать сородичу о своей работе. О таверне и прекрасных блюдах, которые там подавали к столу, о сварливом гноме-пивоваре Дориме и толстом поваре Гилберте с пальцами, похожими на колбаски, и вот такими усищами на пол-лица. Гилберт, дескать, был хороший повар, но совершенно лишен тяги к искусству, и без Сэта (рассказчик был в этом совершенно уверен) особенно привередливых постояльцев «Золотая курица» непременно бы растеряла, ведь господа при деньгах скучную еду есть, как известно, не любят. Очень кстати (и очень вовремя) городской вспомнил про честно украденную с кухни куриную тушку и поспешил снести ее в погреб, наобещав долийцу, что ежели тот, когда придет время варить зелья и лепить припарки, не ударит в грязь своим разрисованным лицом, то Сэт изготовит из этой курицы самый настоящий шедевр и даже охотно поделится им с собратом.
   До конца дня эльфы хлопотали по хозяйству, беззаботно болтая в процессе. На ужин у них было дивное овощное рагу, и городского почему-то немало развеселил тот факт, что картошка на это рагу была пущена та самая, из вылазки за которой Сэт вернулся домой в обнимку с долийским магом.

   Следующий день Тайлен посвятил приготовлению зелий и припарок из тех трав, что у него остались (протестующая Картошка была заранее предусмотрительно выставлена за дверь). К вечеру вернулся домой Сэт с целым мешком всевозможных полезных в алхимии растений и похвалился долийцу, что в довесок к ранее знакомым нашел еще пару покладистых торговцев с привлекательным ассортиментом. Не забыл городской намекнуть и на то, что хорошо было бы этим травам в скором будущем окупиться.
   Тайлен демонстрировал обнадеживающий энтузиазм. Сэт еще ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то так радовался работе.

   А еще день спустя у городского выдался выходной, и Сэт приложил все усилия, чтобы провести его с пользой: оббежал чуть ли не весь эльфинаж, выискивая наиболее подходящих «клиентов». Он должен был быть уверен, что опрошенные не побегут немедленно к страже, иначе мероприятие закончилось бы, не успев начаться, крайне печальным образом. Сэт предлагал сородичам припарки, зелья и поистине волшебные снадобья, которые даже самого отъявленного пьяницу поставят на ноги за считанные минуты (эльф распинался, как умел, прилагая к делу все свое красноречие).
   Результат… заставил себя подождать. Тайлену Сэт никогда бы не признался в том, что большим доверием в эльфинаже, вообще-то, не пользовался, но факт оставался фактом: даже самые близкие знакомые предпочитали глянуть на рыжего с «предложением, от которого невозможно отказаться», с сомнением, отмахнуться или отшутиться и спешно ретироваться по своим делам. Знали, что при наличии достаточного количества времени Сэт все равно сумеет их переубедить. Этого-то времени они ему и не давали.
   Успехом забег Сэта увенчался только к вечеру, и успех этот представлял собой одного сильно перебравшего эльфа, едва стоящего на ногах, и одну вполне себе трезвую, но в высшей степени обозленную эльфийку. Чумазая «леди» с торчащими в разные стороны светлыми волосами без умолку причитала, что, дескать, муж ее когда в таком состоянии домой является, не только может кидаться драться на нее и детей, но и на работу завтра не проснется, а значит, семья опять останется без суточной прибыли (который уже день подряд). Эльф же ― звали его Гилас и приходился он первым помощником местному портному ― только и делал, что шатался и, икая через слово, обещал выдать кому-нибудь тумаков. Впрочем, Сэта сей занимательный факт, кажется, нисколько не беспокоил.
― Прошу, прошу, устраивайтесь, располагайтесь, ― суетился рыжий вокруг несчастливой семейной пары. ― Прошу, Лильт, держи его. Не хватало еще, чтобы он тут ухнулся и лоб расшиб. Вот так. Тайлен! ― наконец, громогласно позвал Сэт своего подопечного, которому велено было до поры до времени из чулана не высовываться. ― Господам требуются твои услуги!
   Эльфы, разумеется, были никакими не «господами», но Сэт еще не встречал эльфинажек, которым не льстил бы такой незатейливый комплимент.

― Да-да, именно про это зелье, ― Сэт стрельнул на Тайлена глазами. На счастье долийца магом он не был и наслать проклятье все-таки не мог.
   Прислушиваясь к тому, как Тайлен возится в чулане, звякая друг о друга перекладываемыми с места на места склянками, рыжий перехватил тревожный взгляд Лильт и поспешил успокоить эльфийку.
― Мой кузен, ― разулыбался он, запамятовав, что уже рассказывал историю о своем кузене не раз и не два, ― из Вал Руайо. Восхитительный травник, очень талантливый. Помнишь те припарки, которые я сготовил для твоего мальчишки полтора года назад? ― и, по выражению лица Лильт поняв, что ни демона та не помнит, продолжил. ― Ну так вот он умеет во много раз больше!
   Долиец вернулся быстро и, похоже, совершенно готовый к подвигам. Сэт мгновенно подхватил поставленную им на стол баночку и с готовностью протянул ее Лильт.
― Вот, половины пузырька вполне хватит, чтобы справиться с опьянением. И никакого похмелья, ― заверил рыжий эльфийку, даже не поглядывая на Тайлена, чтобы убедиться в том, правдив ли его экспромт. ― Если что, можно дать глотнуть еще пару капель. Но я бы советовал экономить, травы для этого зелья не так-то просто достать.
― Я, собственно, ― неуверенно начала Лильт, но тут Гилас дернулся вперед и немного влево, споткнулся о ножку стола, и всем троим пришлось его ловить, чтобы удержать на ногах, ― и хотела спросить о цене, ― эльфийка заметно осмелела, едва начав. ― Ты знаешь, много я заплатить не смогу, мой дражайший мужинек-пройдоха не утруждает себя тем, чтобы доносить выручку до дома. Да, да, и не смотри на меня так! ― прикрикнула она на супруга. ― Когда ж тебя, окаянного, демоны-то сожрут, и ты перестанешь, наконец, меня мучить!
   Сэт невольно поежился и украдкой взглянул на долийца. Вот только не надо демонов. Ему и без демонов нескучно жилось.
― Ну, конечно, я понимаю, дорогая. Сущие гроши…
― Я тебе не "дорогая", Сэт.
   Рыжий закатил глаза, обменялся с Лильт колючими взглядами и озвучил цену. Эльфийка, не переставая причитать, пошарила в карманах грязного платья и отсчитала нужное количество монет. Цена действительно была совсем смешная (хотя Лильт, похоже, была уверена, что могло бы быть и дешевле). Она, на самом деле, не окупала даже трав, пущенных на зелье, не говоря уже об оплате труда зельевара. Но Сэт знал: низкие цены привлекут покупателей и сделают ему некоторую известность. Народная молва прославит его, а народная любовь убережет от храмовников и городском стражи. Все в народ, все в народ! Главное, нужно было умудриться ловко вписать пару новых пунктов в свод законов, по которым существовал эльфинаж. А дальше система заработает сама собой, и денюжки потекут рекой, даже если оборванные и вечно голодные эльфинажки не станут ни на монетку богаче.
   К тому же, оплачивать труд зельевара Сэт не собирался вовсе. Тайлен ведь жил у него, так? Питался из общего котла, верно? С какой радости ему еще и денег отстегивать? Пусть отрабатывает свой кров и хлеб.

   Полетели дни, которые Сэт охотно причислял к благодатным. Он прошерстил весь город и завел десятки новых знакомств, в том числе и среди тех, кто мог вовремя подсказать рыжему о прибывающих в город торговых караванах. Если хоть в одной из повозок находились необходимые для приготовления зелий травы, Сэт бился насмерть за каждую монету, которую мог сэкономить на выгодной сделке. Иногда городскому даже удавалось убедить торговцев, что их якобы целебные растения ― сущие сорняки, и никто, кроме одного рыжего остроухого, у них ничего не купит. Зато излишки зелий, которые частенько оставались у Тайлена после трудового дня, Сэт успешно загонял втридорога, во всей красе демонстрируя свой дар убеждения, деловую хватку и умение напускать на себя настолько невинный вид, что позавидовали бы и молоденькие послушницы при храмах Андрасте.
   И в эльфинаже, кажется, стало чуть-чуть спокойнее. Из города Сэт возвращался с высоко поднятой головой, обаятельно улыбался стражникам и приветливо кивал сородичам-оборванцам ― по большей части, его уже состоявшимся клиентам. Не ускользали от его внимания и колючие взгляды, полные зависти, но зависть ― это ведь всего лишь индикатор успеха, верно? Рыжий знал: выступи вдруг против него недовольные, и у него непременно найдутся союзники, отягощенные перспективой остаться без дешевого целителя под боком, о котором ничего не известно городским властям.
   Сэт возвращался домой: к теплому камину, уютному креслу, задиристой кошке, которая изредка снисходила до того, чтобы подойти и с хриплым урчанием потереться боками о хозяйские ноги… и Тайлену. С долийцем в лачуге стало шумно и тесно, постоянно что-то терялось, ломалось и портилось, но зато бесследно выветрилось ощущение запустения, которое поселилось здесь после смерти матери и ухода брата. Городской ценил это, хоть и не признавался. Тайлен с улыбкой встречал его в дверях, помахивая пучком каких-нибудь сильно пахнущих цветов, и тут же принимался рассказывать, как он провел день, как Картошка опять что-нибудь у него стащила, как он, кажется, открыл неведомое ему ранее свойство веретенки… Сколько зелий сварил и сколько трав у него после этого осталось. Сэт удовлетворенно кивал, бросал короткий взгляд на дверь в чулан, в котором по-прежнему ночевал долиец, и приступал к домашним делам. Совсем скоро у него не осталось надобности бегать по эльфинажу и всем предлагать «свои» услуги почти за даром: в тени венадаля новости разлетаются быстро. Почти каждый вечер Сэт принимал у себя двоих-троих сородичей: кто опять дешевого пойла перебрал, кому стервозный соседский осел до кости прокусил руку, а у кого малолетка захворала, потому что не слушалась мать и плескалась в бочке с ледяной водой.
   Деньги текли… нет, не рекой, но маленьким полноводным ручейком уж точно. Рыжему страшно нравилось просчитывать детали: он мог часами сидеть над пергаментом и чертить бесконечные таблицы, в которые вносил имена своих знакомых торговцев, наименования трав и известный ему разброс цен на них. При помощи Тайлена Сэт составил своего рода книгу рецептов, которая, по сути, была алхимической книгой, рассчитал затраты на каждую порцию и накинул сверху ровно столько, чтобы покупатель ― средний житель эльфинажа ― в большинстве случаев оставался доволен стоимостью услуги.
   В большинстве. Однажды глубоким вечером Сэта у самого его порога застал врасплох Тарилл ― старик, известный своим вздорным нарвом, и конченный пьяница. Он вцепился рыжему в грудки и как следует приложил спиной о бревенчатую стену лачуги, чтобы донести до него единственную мысль: он, Тарилл, не может платить так много. Эльфа трясло, а глаза бешено вращались в глазницах, и Сэту пришлось прибегнуть к самым своим изощренным хитростям, чтобы вырваться из костлявых старческих рук. Тайлен тогда обеспокоенно поинтересовался, в чем дело, а рыжий только нервно улыбнулся ему в ответ в поспешил успокоить, в то время как собственное сердце так и норовило выскочить из груди.
   Иногда долиец робко обращался к Сэту, долго ходил вокруг да около, раздражая рыжего, а затем вдруг набирался храбрости и: «Когда мы сходим и разыщем мой посох?» Городской тогда мелко вздрагивал и придумал тысячи отговорок, по которым им никак нельзя было на чужие грядки ни сегодня, ни завтра, ни неделю спустя. За забор-то они время от времени выбирались, но Сэт старался увести Тайлена подальше от картофельной ботвы, и вместе они собирали грибы, ягоды и травы на окраине окрестного леса. Рыжий по понятным причинам не хотел, чтобы посох однажды вновь оказался в руках у его долийского сородича. Хотел вообще забыть о том, что Тайлен ― маг, и питал наивную надежду на то, что однажды это все-таки случится. Или, может, магия сама оставит эльфа, если он не будет пользоваться ей достаточно долгое время?
   Так или иначе, дела шли в гору. Сэт, наконец, начал откладывать деньги. Он не терял надежды выкупить однажды свой дорогой сердцу «ножик», который ему пришлось заложить когда-то. Рыжий внимательно следил за тем, кто покупал и продавал его кинжал, и по пятам следовал за очередным его владельцем. Примерную цену отцовского подарка Сэт знал, а вот какую запросит у него тот толстый ростовщик, для которого зеленоватое лезвие в ножнах на поясе ― не больше, чем украшение? Он не загадывал и при этом совершенно не сомневался в своем успехе.

   Этот вечер мало чем отличался от предыдущих, кроме того, что был вечером перед выходными днями, и что небесные хляби, похоже, всерьез вознамерились утопить Маркхам. Тяжелой серой вязью ливень сшивал превратившуюся в бесформенное месиво землю с низкими грозовыми тучами, барабанил по крышам и шлемам несчастных стражников. От «Золотой курицы» Сэт не просто бежал бегом, он мчался, перепрыгивая через гигантские лужи, и в холл все равно влетел мокрый, как уличная крыса. Тайлен, уже усвоивший большую часть местных порядков, мгновенно кинулся заваривать какие-то травы, которые уберегли бы городского от хвори, а Сэт торопливо скинул с себя все мокрое, натянул дырявые портки и принялся сушить полотенцем волосы. Картошка, до сих пор сидевшая на подоконнике и провожавшая взглядом крупные дождевые капли, с испуганным мявком соскочила на пол, стоило оконной раме озариться судорожной вспышкой молнии, и забилась под кровать раньше, чем где-то высоко над головой грянул резко, как выстрел из лука, гром.
― Сегодня у нас будет нежная телятина с травами и ячменем! ― торжественно объявил Сэт, отбрасывая полотенце и натягивая на себя рубаху, а на ноги ― сандалии. ― Готов поспорить, ничего вкуснее ты в жизни не ел, дикий эльф.
   Телятину рыжий, конечно же, стянул с прилавка на рынке еще пару дней назад и теперь, облизываясь в предвкушении, принес ее из погреба. Но начал он не с мяса, а с того, что порезал лук и чеснок и растопил масло в большой старой, как мир, сковороде. Когда Сэт принялся обжаривать все это на огне камина, по лачуге пополз восхитительный пряный аромат. А рядышком своей очереди дожидались ячмень, плошка чистой воды, маленький бутылек красного винного уксуса, два сушеных лавровых листа, пятнадцать свежих листика шалфея и приправы ― настоящее сокровище, достать которое всегда было непросто, дорого и рискованно. Благо, часть из этих приправ травники-эльфы умели изготавливать сами из того, что собирали в лесах и, чего греха таить, на чужих грядках.

   Сэт, занятый тем, что, пока мясо потихоньку прожаривалось, скрупулезно собирал, сворачивал и раскладывал по потаенным местам свои драгоценные приправы, смерил долийца равнодушным взглядом с легкими нотками недоверия, коротко дернул острым ухом, так что качнулась крошечная стальная серьга, и взял настой. Вообще-то, пора было бы уже привыкнуть к трогательной заботе Тайлена, который изо всех сил стараться если не быть полезным, то хотя бы не мешаться хозяину дома, но… забота для Сэта была лезвием обоюдоострым. Вот ты наслаждаешься чьим-то теплом, и кажется тебе, будто ты счастлив, а вот уже и рядом никого нет, и на душе пусто и холодно. Однажды заполнив эту пустоту повседневной суетой, городской не хотел возвращаться к прошлому: прошлое, которое он хорошо помнил, только лишний раз могло бы испортить ему настроение.
― Тьфу, ― сморщился Сэт после того, как отпил из кружки. ― Мог бы и добавить что-нибудь для вкуса, а то ж это сущая отрава.
   Обратно он целебное варево, впрочем, не отдал. Отпил еще разок и поставил кружку рядом с жаровней, чтобы время от времени к ней прикладываться. Рыжие волосы его уже почти высохли после пробежки под проливным дождем, но кое в чем Тайлен был прав ― Сэт действительно рисковал простудиться. Не то, чтобы он был слаб телом и легко заболевал, но… Береженого, как говорится, Создатель бережет, чтоб ему Архидемон нагадил в тапки.
   Городской между делом подумал о том, сколько церковных сестер сейчас возжелали бы вбить почтение к их ненаглядному Всевышнему в его бестолковую рыжую голову посредством чего-нибудь тяжелого, потом ― о том, согласилась бы хоть одна из них после этого уединиться с ним в каком-нибудь уютном местечке, потом отпил из кружки, снова сморщился и принялся переворачивать телятину.
   Мясо было уже практически готово, когда в дверь вдруг постучали, да не просто, а так отчаянно, словно лачуга Сэта была кораблем, а за бортом бушевало море и тонули эльфы. Учитывая, какой там шел дождь, фантазия получилась очень реалистичной и яркой. Достаточно, чтобы рыжему стало не по себе.
― И кого в такую погоду могло принести…
   Крики, раздавшиеся из-за двери, непрозрачно намекнули, что дело срочное, но о чем именно кричал незваный гость, разобрать за шумом стихии было решительно невозможно. Беспокойно переглядываясь с Тайленом, Сэт снял недожаренное мясо с огня, нервным жестом убрал за уши растрепанные спутавшиеся после сушки волосы и направился к двери, на ходу велев долийскому магу укрыться в чулане. На всякий случай.
   И только после того, как с тихим скрипом закрылась дверь в чулан, городской отпер входную. Та тут же с силой распахнулась, и Сэт не получил по лбу только чудом: потому, что очень вовремя отшатнулся.
― Помогите!
   Осунувшееся лицо, испещренное неглубокими морщинами, вода, струящаяся по щекам и оставляющая на них грязные разводы, бледные губы, шевелящиеся в мольбе, и широко раскрытые стеклянные от ужаса глаза, в которых застыла неподдельная мука ― вот что в следующее мгновение увидел Сэт прямо перед собой. И ему, признаться, стоило большого труда не вскрикнуть и не оттолкнуть это пугающее лицо от себя.
― Помогите мне, пожалуйста!
― Что… Что у вас, ― с трудом выдавил из себя рыжий; яростные порывы ветра то и дело бросали в него целые гроздья крупных холодных капель, ― случилось?..
― Моя Айвен! Моя девочка!
   Опустив взгляд, Сэт покрылся холодным потом, который благополучно смешался с забрызгавшим его дождем. На руках у эльфа слабо корчился младенец, завернутый в красную от свежей крови ткань. Характерный металлический запах удивительно легко перебил аромат жаренного мяса с ячменем и травами.
― Помогите! Помогите моей девочке!
― Я… Я, да… Сейчас...
   Сглотнув, рыжий все-таки закрыл входную дверь и задвинул щеколду. Он знал и этого эльфа: мелкий фермер со своим небольшим курятником и знатный выпивоха ― и его маленькую дочурку Айвен. Кажется, малышке не исполнилось еще и трех.
   И, признаться, выглядела она так, будто уже никогда и не исполнится…
― Тайлен! ― исступленно крикнул Сэт, испуганный и совершенно растерянный. Он неплохо разбирался в травах и травмах и совершенно не представлял, как их с долийцем настойки и припарки помогут ребенку с… такими ранами.

   Сэт, которого никогда не пугали ни кровь, ни боль, и ругань, растерялся. Растерялся достаточно, чтобы мгновенно забыть все те многочисленные раны, которые получал в своей жизни сам и с которыми к ним с Тайленом приходили местные, и разнообразные способы лечения отравлений, ожогов, обморожений, порезов, похмелья и прочих недугов… У него на глазах на руках у обезумевшего отца умирал ребенок, и этого оказалось достаточно, чтобы шестеренки в голове эльфа, обычно работавшие на пределе своих возможностей без единого скрипа, встали намертво.
― Помогите! – завидев Тайлена, отец пострадавшей кинулся к нему. Он дышал едва ли лучше, чем девочка, и с трудом выталкиваемые им из горла слова звучали скрежетом мертвых ветвей по стеклам в ненастный день. ― Помогите мне!.. Ей! Помогите!
   Новая вспышка молнии на мгновение лишила уютную лачугу всех ее красок. Сэт вздрогнул, отстраненно думая о том, что неплохо было бы задернуть шторы…
   Рваное платьице, пропитавшееся кровью, обломок ветви, торчавший откуда-то из-под ребер… Должно быть, ветер сломал ветку и бросил ее в малышку Айвен. И какому только идиоту могло прийти в голову выпустить двухлетнюю девочку в такую непогоду на улицу?
   Гром раскатился над головой медленно, словно на несколько секунд накрывая эльфинаж рокочущим куполом. Сэту, шестеренки в голове которого по-прежнему не могли сдвинуться с места, послышалось в этом низком утробном звуке что-то неуловимо зловещее.
   Резкий оклик долийца, грохот сыплющихся на пол вещей, скрип отодвигаемого стула… Сэт наблюдал за Тайленом молча, растерянно прижимая уши. «Ей не помочь» ― билась в висках вместе с кровью тоскливая мысль. ― «Уже не помочь… Чудо, что он донес ее досюда живой».
   Донес, чтобы она умерла здесь. В его лачуге, на его столе, чтобы потом, спустя дни и месяцы, Сэт, глядя на столешницу, снова и снова видел перед глазами крошечное бездыханное тельце, изогнутое в страшном спазме последней агонии.
   Он не подписывался на это. Не был к этому готов! Он был всего лишь травником, а не каким-то там жрецом Андрасте, не умел отпускать грехов и облегчать страдания умирающих! Да и утешать живых, потерявших близкого, ― подумалось ему при взгляде на мечущегося вокруг стола эльфа, ― тоже.
   Сэт очнулся слишком поздно, чтобы помешать произошедшему.
― Тайлен!..
   Вышло слишком сипло и сдавленно, и никто не обратил на рыжего эльфа никакого внимания. Отец маленькой Айвен замер, впиваясь обломанными ногтями в столешницу, и во все глаза смотрел на то, как знахарь, оказавшийся магом, топил смертельные раны его дочурки в потустороннем переливающимся живительной зеленью свете Тени. У Сэта упало сердце: скрыть это теперь не удастся. Даже он при всей своей смекалке не сможет придумать подходящего оправдания.
   И даже теперь, когда, казалось бы, магия была призвана лишь для того, чтобы спасти, в ее тихом, едва уловимом потрескивании рыжему слышалось угрожающе близкое ворчание безжалостных тварей из-за Завесы. Ночных кошмаров, вполне себе реальных и ищущих только повода, чтобы просочиться в явь.
   Свет в руках Тайлена погас, и снова лачуга освещалась только огненно-рыжими всполохами жаровни. Долиец устало опустился на стул, и мгновение, показавшееся Сэту невероятно долгим, ничего не происходило. А потом Айвен вдруг судорожно вдохнула, дернулась, порываясь сесть, и заливисто разревелась. Ее отец мгновенно оказался рядом, подхватил ее на руки и крепко прижал к груди, горбясь и напряженно подрагивая плечами. Выражение его лица: причудливая смесь из неверия, отчаяния, изумления и страха ― откровенно пугало Сэта.
   Его, впрочем, все пугало. В его доме долийский маг только что исцелил почти мертвую девочку.
   Шестеренки потихоньку возобновляли свое движение, высекая быстрые искры-мысли: «Как объяснить местным?», «Что сказать бдительной страже?», «Чем ему грозит пособничество магу-отступнику?» и прочие.
― Айвен! Девочка моя! – воскликнул, наконец, обрадованный отец, неумело пытаясь утешить побывавшую на грани жизни и смерти малышку. ― Жива! Жива, маленькая моя, единственная моя!
   Он засмеялся и завертелся по комнате, угрожая снести еще один стул и врезаться в платяной шкаф. Картошка, по-прежнему сидящая под кроватью, с шипением торопливо попятилась. Сэт чувствовал себя потерянным и совершенно беспомощным, он так и стоял посреди комнаты, приподняв руки, словно собирался что-то сделать, да так и не собрался. А эльф тем временем уже кинулся к Тайлену, порываясь его то ли обнять, то ли вручить ему исцеленную девочку, то ли просто пожать руку, но непременно заставив подняться на ноги.
― Как? Чем я могу отблагодарить вас? Что я могу для вас сделать? Что угодно! Просите, что угодно!
   Невольно подавшись назад, Сэт неуверенно обнял себя руками. Расчеты и слова про цену такого сложного и опасного лечения уже сами собой складывались на задворках его сознания в цельный и связный ответ, но все практичные соображения разбивались о глухую стену тревоги: в эльфинаже теперь непременно станет известно, что Тайлен ― маг.

   На дружеское похлопывание Сэт отозвался неохотно: пошатнулся в сторону и угрюмо потер плечо. Счастливый отец, едва не лишившийся дочери, суетился и трещал без умолку, Айвен то и дело вновь заходилась плачем, на улице грохотал ливень ― и все эти звуки стали вдруг казаться каким-то наваждением. Они словно заполняли голову, подобно вязкой смоле, шумели в ушах, душили, заставляя кровь приливать к лицу. Мог ли Тайлен в самом деле вызвать из Тени демона? Могло ли все это быть первыми признаками губительной одержимости?
   Рыжий едва дотерпел до того момента, когда в лачуге они, наконец, снова остались вдвоем. Сказать по чести, Сэт сейчас предпочел бы живительное уединение, но увы, ему некуда было отправить Тайлена. Не в такой шторм уж точно.
   Взгляд ненароком упал на костлявую спинку Картошки. Выбравшись из-под кровати, зверек запрыгнул на стул, уперся лапами в край столешницы и теперь опасливо тянулся, смешно подергивая головой и ушами и с большим интересом принюхиваясь. Огонь танцевал на столе, отражаясь в подтеках свежих кровавых пятен.
   Звук запираемой двери на некоторое время стал последним из прозвучавших. Не слышно было дыхания долийца, не скрипели половицы под его осторожными шагами. Тайлен молчал. Молчал и Сэт, по-прежнему обнимая себя руками и всматриваясь в языка пламени в чреве старенького камина. Права была мама, когда в детстве говорила ему: «Огонь успокаивает».
   И все же, рано или поздно неловкому молчанию суждено было завершиться. Рыжий опустил голову, следя за лесным сородичем краем глаза, и нашел в себе силы не отступить, остаться на месте. Он был хозяином этого дома, он приютил этого долийца. Он, в конце концов, знал, чем рисковал и на что подписывался.
   Какова была цена за жизнь маленькой светлоглазой Айвен?
― И все равно это… плохо, ― возразил городской в полголоса немного невпопад. А затем вдруг глянул Тайлену прямо в глаза, зло и с вызовом. ― Вся вот эта твоя магия! Тебя этому в твоем клане не учили, похоже, да? Что магия убивает, ― он вновь обернулся на стол и зажмурился, на мгновение сжимая кулаки. ― Убивает гораздо легче, чем спасает жизни. Гораздо чаще.
   Раздраженно отмахнувшись от Тайлена, Сэт обошел его и решительно вернулся к жаровне, ухватывая за ручку остывшую сковороду. Мясо теперь получится жестким.
― Одни беды от нее.