Ниалл не верил своим ушам, да и глазам, в общем-то, тоже. К нему сейчас ласково тянется, прося побыть рядом и обняться, тот же самый человек, который творил с ним все, что творил прошедшей ночью? Может, это просто сон продолжается? Или смесь бренди и постельных развлечений оказалась тяжеловата для раненого, и теперь у него горячка, сопровождающаяся тяжелым бредом? Да, пожалуй, эта мысль не лишена смысла.
- Да сейчас же за полдень, Ательстан меня все утро прождал с бумагами, - Ниалл опасливо покосился на Кусланда, отнял руку и предусмотрительно отодвинулся на самый край кровати в надежде избежать непрошенной нежности. - Вот что, никаких объятий! - он решительно поднялся на ноги. - Ночью пообнимаемся. Если захочешь, - Ниалл не сдержал ухмылки при воспоминании о ночи уже прошедшей и блаженно повел ноющими плечами: боль казалось приятной, слишком уж ярко напоминала о пережитом наслаждении и его силе.
Впрочем, спрятаться за ухмылками и приятными воспоминаниями от того, как открыто и тепло смотрел на него принц, не получалось, и на какое-то мгновение Ниаллу почти стало неловко: он показался себе глубоко порочным циником, смеющимся над тем, кто открыл ему душу, и намеренным только получить от этого человека новую порцию удовольствия.
"Чушь какая. Быть не может! Да не может же!"
Ниаллу вдруг показалось, что в спальне, где уже успел остыть камин, не просто прохладно, невозможно холодно, и он потянул к себе лежавший в кресле меховой плащ.
- Так, - осторожно начал он, глядя Кусланду в глаза. - Я чувствую, что у меня задница болит. И все оставленные тобой кровоподтеки. А Создатель, конечно, очень удачно вывел тебя к нашему разъезду, но к какому демону тут души? Ты ведь шутишь, верно? - Ниалл слегка улыбнулся, выжидательно глядя на Кусланда, словно готов был посмеяться над удачным трюком, как только его раскроют. - Дыхание Создателя, скажи, что шутишь! - кажется, сейчас он мечтал о подтверждении этих слов и о кривой усмешке Кусланда больше, чем о растопленном камине и горячей ванне вместе взятых.

Ниалл невольно напрягся, увидев знакомую уже резкость в движениях принца, готовый, если понадобится, отбить удар, физический ли или словесный, и удивленно вскинул брови, когда не последовало ни удара, ни хлесткого слова. Принц-консорт не смотрел на него, собирая с пола свою одежду, упорно к нему не оборачивался, как будто не хотел взглядом себя выдать. Но взглядов было и не нужно: опущенные плечи, устало сгорбленная спина, нервные движения, застарелая, привычная уже, кажется, горечь в голосе - все это куда лучше любых слов или прямых взглядов показывало одинокого человека, которого только что болезненно задели, уязвили с той стороны, с которой он совсем не ждал удара. И вид подрагивающих рук, которыми он так и не смог совладать с сорочкой, окончательно довершил картину.
Ниаллу стало жутко. Это что же, правда? Он за одну ночь превратился в предмет страсти, а то и привязанности его королевского высочества? И что теперь делать, если это так? Такие люди не отвязываются просто так, а ведь он даже привязанностей птиц поменьше привык избегать, чтобы поменьше обременять себя! Ну и шутки у Создателя.
А потом встретил вымученную, фальшивую улыбку Кусланда, увидел, как принц потух, отвернувшись, и стало неловко. В конце концов, им ведь было хорошо вместе, и Кусланд вел себя так... страстно и даже нежно, пожалуй. Если это действительно что-то значило, может, ему, Ниаллу, стоит попробовать не быть бессердечным бревном? В конце концов, придумает потом, как избавиться от ненужной связи.
Сбитый с толку и чувствующий себя на редкость глупо, юноша, наконец, завернулся в свой плащ, шагнул к Кусланду и, осторожно тронув его за плечо, попытался заглянуть ему в лицо.
- Послушай, я... - голос звучал хрипловато, и Ниалл откашлялся. - Прости, я... не хотел тебя задеть. Мне просто не пришло в голову, что после всего, что было ночью, ты скажешь что-нибудь подобное. Это неожиданно, - он принужденно усмехнулся и тут же прибавил на всякий случай: - Но приятно, конечно. Мы могли бы поговорить. Выпить и поговорить, - Ниалл слегка воодушевился, вспомнив о вине и завтраке. - Хочешь, велю подать сюда завтрак? Никаких слуг, побудем вдвоем, как тогда, в кабинете, - он надеялся, что это звучит тепло и совсем не фальшиво. А еще задавался вопросом, кой демон понес его вечером в людскую и на все лады костерил собственную податливость прошедшей ночью, приведшую к таким вот последствиям.

Отредактировано Ниалл Вулфф (12-01-2016 23:57)

Принц вздрогнул, как будто прикосновение причинило ему боль, но все-таки не отстранился, и это, наверное, можно было считать хорошим знаком. По крайней мере, Ниалл надеялся, что хорошим. Не желая ни торопить, ни как-нибудь спровоцировать любовника, он больше не пытался к нему прикасаться, только улыбнулся, доброжелательно и, как сам надеялся, ободряюще.
- Ну да, конечно, правда, - для верности юноша даже кивнул, как будто хотел лишний раз продемонстрировать, насколько тверд в намерениях.
А потом начало происходить что-то странное: голос Кусланда звучал все так же неуверенно и растерянно, но вот лицо... Ниалл уже знал эти шальные, недобрые искры в синих глазах, эту ухмылку, готовую, казалось, в любую секунду превратиться в оскал, даже сам этот взгляд свысока. И одного вида принца хватило, чтобы понять: прав он, Ниалл, был в начале разговора, а не сейчас. Его разыграли, как ребенка на ярмарочном представлении, заманив в пустяковую, в общем-то, ловушку, и теперь он вполне заслуженно стал объектом веселья и до обидного радостного смеха. Впрочем, заслуженность всего этого нисколько не умаляла ярости Ниалла. Какого в самом деле демона?! Он ничем не давал повода, он даже не шел в эту мышеловку совсем уж просто, его все-таки пришлось вести! Или это обязательная часть удовольствия его высочества: отыметь кого-то, а потом высмеять?!
Глядя на заходящегося хохотом Кусланда, который, похоже, был очень доволен собой и пребывал в прекрасном расположении духа, Ниалл все больше преисполнялся ярости. Он тяжело дышал, его глаза недобро сузились, а руки сжались в кулаки, когда Кусланд поднялся с постели и шагнул к нему. Прикосновение к подбородку высекло последнюю искру: сейчас Ниаллу совсем не хотелось, чтобы любовник вот так его трогал.
Подавшись навстречу и будто бы тоже желая заглянуть в глаза, Ниалл снизу ударил Кусланда в челюсть.
- А я не только разыгрывать умею! - зло зашипел он и тут же добавил к первому удару второй, в скулу. - Ах ты ублюдок! Я тебе сейчас заплету косы! Я с тобой так любовью займусь!.. - плащ соскользнул с плеч, снова оставив юношу обнаженным.
Прямо-таки клокоча от ярости, Ниалл оглянулся по сторонам - кулаков ему было мало, настоятельно требовалось какое-то оружие, чтобы мстить за насмешку с размахом - и на глаза попалась чугунная чернильница на краю конторки.
- И кстати об ударах по голове! - во все стороны полетели чернильные брызги, в воздухе свистнул тяжелый снаряд. Метил Ниалл и в самом деле принцу в голову.

Принц увернулся от чернильницы, чем вызывал досадливый вскрик Ниалла, но нисколько не умалил его гнев. Юноша азартно оглянулся по сторонам в поисках еще какого-нибудь метательного снаряда и пропустил момент, когда Кусланд вдруг оказался совсем близко и крепко схватил его за плечи.
- Не совсем, раз промахнулся! - Ниалл выше вскинул голову, вовсю сверкая глазами, вздрогнул, когда любовник сильно встряхнул его и уже напружинился было, чтобы вырваться, но так и замер при виде лица любовника.
По скуле любовника медленно стекала струйка крови, особенно яркая на светлой коже. Пусть даже стычка и была похожа на фарс, это все равно он, Ниалл, его ранил, и на рассеченном виске, наверное, останется шрам. Небольшой, едва заметный, но и такой для начала хорош, а пущенную кровь можно будет попробовать на вкус, надо только дотянуться. Ярость не ушла совсем, но немного притихла - теперь были вещи интереснее нее - и Ниалл с готовностью потянулся навстречу любовнику, позволяя касаться своего лица. Он тихо фыркнул, когда чужие пальцы вздернули ему верхнюю губу, как зверю, которому хозяин решил в зубы заглянуть, и растянул губы в широкой улыбке.
- В горах водятся большие черные волки... - негромко откликнулся он и беззвучно рассмеялся, скалясь так, как будто хотел подтвердить слова Кусланда.
И снова, несмотря на то, что минутой назад он едва не убил принца, сейчас Ниалл не мог отвести завороженный взгляд от его лица и, засмотревшись, даже не сопротивлялся, когда его повалили на разоренную конторку. Деревянный край столешницы больно врезался в поясницу, но Ниалл даже не обратил на это внимания, только изогнулся так, чтобы удобнее было дотянуться до лица грозно нависшего над ним принца.
- Иди сюда, свяжем наши души, - шепнул он, улыбнувшись шалой улыбкой, и потянул к себе Кусланда за пояс бриджей. И прибавил негромко, но требовательно: - Дай мне попробовать, - и, подавшись ближе, обнял принца за шею, потянулся как можно ближе и стал слизывать кровь с его скулы и виска, будто насытиться ею хотел.

Солоноватая на вкус кровь показалась немного терпкой, отстраняться не хотелось. Ниалл скользнул языком по виску любовника еще раз, потом еще и только после этого подался назад, слегка улыбаясь. Взглянув Кусланду в лицо, он облизнул губы и негромко хмыкнул.
- Нравится вкус, - тихо выдохнул он, щуря чуть взблескивающие в полуденном свете глаза. - Солоно и терпко. И пустить ее тебе понравилось. Хочу еще, - Ниалл усмехнулся, не уточняя, крови он так настойчиво хочет или чего-то еще, и подался к прикосновениям любовника.
  Кусланд не был с ним груб, но тем сильнее распаляли прикосновения широких, теплых ладоней, собственнически гладивших плечи, грудь, бедра, казалось, что каждая ласка отмечает его этаким знаком принадлежности. Наверное, это должно было снова рассердить, но в этот раз Ниалл предпочел пойти на поводу не у гордости, а у собственного удовольствия, поэтому просто отдавался неуемной острой жажде, которую с такой легкостью будил в нем Кусланд. Обхватив принца ногами, он притянул его ближе, запрокинул голову, чтобы открыть шею поцелуям, больше похожим на укусы. Ниалл стиснул в кулаке волосы любовника, крепче прижимая к себе его голову, с губ сам собой сорвался короткий хриплый стон - и как будто в ответ на него раздался громкий, настойчивый стук в дверь.
  Первым движением было попросту игнорировать появление незваного гостя, и несколько секунд Ниалл только молчал, делая вид, что ничего не слышит и не замечает, и надеясь, что назойливый наглец уберется сам, если не обратить на него внимания. Тот однако не только не пожелал убраться и оставить в покое хозяина, но и забарабанил в дверь настойчивее. Разъяренный Вулфф увернулся от очередного жестко поцелуя и уже совсем было собрался повысить голос и от души напомнить потерявшему всякий страх нахалу о том, что такое дисциплина, и как быстро обнаглевшие лакеи покидают Вулфхолл, когда гость подал голос и оказался совсем не лакеем. Ательстан, похоже, не только прождал его все утро с бумагами - он не был намерен отступать и собирался любой ценой повидаться со своим банном до обеда. С планами самого банна это разнилось настолько, что, похоже, предстояло потратить некоторое время на объяснения и новое изгнание достойного кастеляна.
- Сейчас, - шепнул Ниалл на ухо Кусланду, обнимая его за шею и прижимая к себе, а потом повысил голос: - Ательстан, мне нездоровится, но лекаря не нужно. Я просто потянул плечо во вчерашнем рейде, отлежусь - и все будет хорошо. Вели подать мне завтрак сюда и можешь на сегодня быть свободен, - встретив взгляд Кусланда и заметив его кривую ухмылку, он беззвучно усмехнулся, а потом для верности зажал принцу рот ладонью.
  За дверью явно колебались, но и уходить не спешили. Потом кастелян негромко кашлянул:
- Ваша милость...
- Ну что еще? - голос Ниалла выражал крайнее нетерпение.
- У вас ведь сегодня встреча с деревенскими старостами и егерями. Они почти все приехали. Это уже через час, - Ательстан явно был встревожен и растерян, что совсем неудивительно: не было до сих пор случая, чтобы молодой хозяин забыл о деловой встрече или без более чем уважительной причины опоздал на нее.
- Проклятье! - зло прошипел Ниалл и нехотя отстранился от любовника, а потом крикнул: - Хорошо, накрывай к завтраку, я выйду. И приму сразу, как закончу.
- Да, ваша милость! - голос кастеляна заметно повеселел. - Ваш камердинер...
- Я сам! - рявкнул Вулфф, и старика как ветром сдуло.
  Нехотя отстранившись от Кусланда, Ниалл съехал с конторки и зябко повел плечами. Сейчас, когда приходилось гасить жар возбуждения, он очень хорошо чувствовал, как холодно в спальне с остывшим камином.
- Мне надо идти, - он посмотрел на любовника с явным сожалением, потом чуть улыбнулся: - Позавтракаешь со мной? Беседу о любви не обещаю, но пирогом и мясным пудингом не обделю, - и в ожидании ответа принялся одеваться. Церемонии Ательстана изрядно раздражали, и без докучливого камердинера он обычно управлялся куда быстрее.

Застегивая чуть подрагивающими руками черный бархатный дублет и то и дело поглядывая на Кусланда, Ниалл усмехнулся.
- Беседы о любви, ваше высочество, слишком горячат кровь, это вряд ли подходит до завтрака, - проходя мимо принца, он понизил голос и шепнул ему на ухо: - Предлагаю отложить их до ужина, - и уже в следующую секунду вздрогнул и возмущенно сверкнул глазами: любовник шлепнул его по заднице, как хорошенькую подавальщицу в трактире.
Стоило бы за это как-нибудь отомстить - сколь бы мелочно это ни смотрелось - но Ниалл уже успел шагнуть за порог спальни, а позволять слугам увидеть хоть что-то, пусть даже случайно, было совершенно недопустимо. Пришлось сдержаться и постараться придать лицу то любезное и одновременно непроницаемое выражение, которое было хорошо известно большинству баннов и рыцарей эрлинга и с которым до прошедшей ночи Вулфф общался с его высочеством принцем-консортом.
То, что одержимый приличиями и церемониями Ательстан предпочел забыть о привычке хозяина перед важными встречами завтракать в кабинете, заставило зло скрипнуть зубами. Ниалл совсем не был уверен, что в обществе Кусланда будет легко сохранить лицо перед прислугой, и не слишком хотел себя проверять. Впрочем, возможно, тренировка ему не повредит.
Заняв свое место во главе стола, Ниалл откинулся на спинку стула, подставил чашнице кубок и придвинул к себе тарелку. Ательстан, величественно распоряжавшийся слугами,
посматривал на молодого хозяина с явным беспокойством и пытался углядеть признаки недомогания. Ниалл, надо сказать, давал повод: он был молчалив, бледен и держался неестественно прямо, будто боялся потревожить ушиб или рану. Рассеяяность во взгляде только дополняла эту картину.
Сам молодой банн чувствовал себя вполне здоровым, несмотря на жестокую ломоту и постепенно затихающее напряжение во всем теле, мысленно благодарил Создателя за неумение окружающих проникать в мысли друг друга: пожалуй, ничто сейчас не спасло бы кастеляна от удара, если бы он заглянул своему хозяину в голову.
Появление Кусланда заставило Ниалла выпрямиться еще больше.
- Доброе утро, ваше высочество, - он сдержанно улыбнулся принцу, слегка склонив голову в знак приветствия. И уже в следующую секунду замер, встретив смеющийся взгляд собеседника. - Благодарю вас, спалось отлично. Лучший отдых после такого выезда, как вчерашний, - губы Ниалла чуть дрогнули, будто готовясь разойтись в еще более широкой улыбке. - Надеюсь, и вы отдохнули хорошо? - теперь и у него в глазах заплясали смешливые искры. - Ничего не случилось, не тревожьтесь. Не думаю, что вы слышали крики: в это время года с гор приходит северо-западный ветер, а вентиляция и трубы здесь устроены так, что когда он дует, кажется, будто кто-то стонет. Полагаю, вы его и услышали, - он уже принялся было, за исходивший жаром и мясным духом пирог, когда в столовой внезапно обнаружилась треклятая Сарха, пробравшаяся сюда, видимо, "его высочество поглядеть".
Ниалл метнул уничтожающий взгляд в сторону поварихи, мысленно посетовав на то, что на кухне ей нет равных и спровадить не в меру сердобольную королеву половников из замка не выйдет, если он сам себе не враг. Еще один взгляд, острый и быстрый, в котором смеха, злости и тщательно подавляемого смущения было примерно поровну, достался Кусланду.
- Разумеется, не возражаю, отчего же, - в глазах Ниалла снова вспыхнули искры. - Нет ничего лучше забавной истории за завтраком. К тому же я ведь должен знать, каким образом высокий гость может получить такие отметины в доме моего отца. Вдруг однажды в Вулфхолл прибудет ее величество и тоже пострадает? - в его голосе проскользнула легкая насмешка.
Злился Ниалл на Сарху за сердобольность, на Кусланда - за издевки и длинный язык, но только не на себя за несдержанность и рукоприкладство. А еще ему почему-то было очень весело, и не оставляло чувство, что началась какая-то веселая игра.

Игра и в самом деле выходила веселой, вот только нервы она задевала не хуже, чем умелый лютнист - струны. Впрочем, тем интереснее было сыграть и не уступить. Не уступить было непросто: от всего, что говорил Кусланд, вскипала кровь, казалось, что она сейчас бросится в лицо, и тогда ему изменит самообладание, и приличествующую маску будет уже не удержать. На языке вертелось с полдюжины ответов: о норовистых жеребцах Западных Холмов, подчиняющихся только смелым и сильным, о чужой постели, которая в гостеприимном доме становится уютнее домашней, о привычке способной перерасти в "очень крепкую дружбу". Ниалл медлил, глядя на гостя поверх края кубка и прикидывая, попытаться его сбить с предстоящего рассказа или сдержаться и подождать, не повернется ли игра еще более интересной стороной.
- В такие ночи, как эта, в Вулфхолле и не спят, ваше высочество, - не выдержав, откликнулся-таки юноша, и его голос прозвучал на тон ниже, чем обычно. - Говорят, горцы слушают этот ветер, чтобы расслышать в нем предсказание на зиму и свою собственную судьбу. Мы здесь все горцы, немногим меньше, чем аввары, что бы там ни думали на востоке, - слегка усмехнувшись, он обвел внимательным взглядом слуг и приметил несколько одобрительных улыбок. - По слухам, каковы ночи большого ветра, таковы и месяцы до весны, - Ниалл шире улыбнулся своему гостю и, вооружившись ножом, принялся расправляться с пирогом. На Кусланда он то и дело поглядывал смеющимися глазами.
  А потом принц заговорил и все, от раскрасневшийся, нервно сжимающей руки Сархи, до внешне невозмутимого и хладнокровного Ательстана затаили дыхание. Все столовой сейчас смотрели на гостя, и Ниалл пользовался этим: он сейчас не пытался сохранить обычную любезную маску, заглянувший ему в лицо с легкостью прочел бы отклик на каждое слово, срывавшееся с языка Кусланда. На скулах юноши проступил румянец, глаза ярко, совсем по-волчьи разгорелись, в них вспыхивали темные отблески, ноздри он раздувал так, будто никак не мог успокоить дыхание после долгого бега. При этом он пожирал Кусланда таким взглядом, словно и в самом деле был диким голодным зверем, а принц - дичью, забредшей в охотничьи угодья хищника.
  Слова "вцепился мне в горло" отдались еще большим жаром во всем теле, чем прежде. Ниалл прямо-таки вживую увидел, почувствовал, как рвется под резцами и клыками тонкая кожа, словно он, как Хафтер, был оборотнем и знал это ощущение по себе. На мгновение он даже глаза прикрыл, желая увидеть все это как можно ярче. И опомнился в последний момент, когда принц вдруг снова сменил тон на спокойный и будничный.
  Вернуться к реальности оказалось не таким уж простым делом: Ниалл проводил растерянным взглядом поспешно удалившуюся в кухню повариху и поспешно приложился к своему кубку в отчаянной попытке скрыть румянец на щеках, разгоревшийся совсем ярко, и спрятать взгляд, выдававший слишком много. От мгновенно вина стало жарко.
- Ательстан, - он, наконец, оторвался от кубка и нетерпеливо взмахнул рукой. - Вели открыть дальнее окно. Сильно натопили сегодня, да и пряностей в вине многовато: жарко. Вам не жарко, ваше высочество? - теперь Ниалл, наконец, нашел в себе силы посмотреть Кусланду в глаза, не пряча огонь во взгляде. Сделав еще глоток вина, он усмехнулся: - История и сам сон чудесны. К тому же он, возможно, вещий. Помните, я рассказывал вам, что в горах водятся большие черные волки? Говорят, их нельзя приручить, но, присмотревшись к вам, они могут прийти сами. Они и впрямь, по слухам, появляются в метель. Если вы такому понравитесь, он может вывести вас из западни, может показать лучшее место для охоты. Может даже устроить с вами игру в снегу. И будет рядом, пока вы не слабее хищника. Что дальше бывает, никто точно не говорит. Один считают, что волки уходят к своим, когда кончается метель. Другие - что сперва они рвут глотку своему недолгому спутнику-человеку. Хищники ведь, чего от них ждать, - вместо улыбки вышел настоящий оскал, и Ниалл, чувствуя, как горит лицо, снова приложился к вину, а после короткой паузы прибавил уже сдержаннее: - Чем больше рассказываю о наших легендах, тем больше убеждаюсь, как вы правы насчет характера эрлинга. Ее величеству и в самом деле не стоит рисковать собой и испытывать судьбу в подобном месте, - и он опустил глаза, желая скрыть недоброе выражение, промелькнувшее во взгляде.
  Странное дело, но упоминание о жене Кусланда пробудило в душе что-то темное, мрачное, и суть этого чувства Ниалл пока понять не мог. Тем не менее, когда он поднял на гостя взгляд, темный огонь полыхнул только ярче.

За завтраком еда в тарелке и вино в кубке должны быть интереснее любых бесед, беседа - это ведь всего лишь соус к блюду, которое разделяют сотрапезники. Вот только для Ниалла сейчас сам разговор и был таким блюдом, он давно забыл обо всем, кроме вина, которое снова и снова пил большими глотками и наверняка уже начал бы хмелеть, не будь оно разбавлено. За кубком можно было спрятаться, в нем можно было найти хоть немного больше сил, чтобы найти в себе волю сдержать внутренний жар и удержать выражение лица, приличествующее случаю и компании. И все-таки стоило Кусланду снова заговорить, как и спасительное вино было полностью забыто.
Поставив кубок на стол и безотчетно поглаживая пальцами его край, Ниалл неотрывно смотрел в лицо своему гостю и слушал его. Жадно слушал каждое слово, невольно подавшись навстречу и совсем забыв о том, что надо бы следить за выражением своего лица в присутствии стольких слуг.
Рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак, когда прозвучали слова твердой руке хозяина. Глаза молодого Вулффа недобро сузились, губы сжались в тонкую линию, но следующая фраза грянула громом, хоть и была сказана доверительно и тихо, и сбила с толку, лишила дара речи.
"Они хотят принадлежать". Как верно. Как до обидного точно, непозволительно точно. Правда о волках и не только о них, которую нельзя знать никому, кто найдет себе приют в Западных Холмах. Ниалл без нужды прошелся ладонью по волосам, гладко зачесанным назад и стянутым шнурком на затылке, с трудом отвел взгляд от глаз собеседника и выпрямился с улыбкой.
- Вы на редкость много знаете о волках, ваше высочество, - голос слегка охрип и пришлось снова сделать глоток вина, чтобы продолжать. - Это выдает в вас очень опытного охотника. Льщу себе надеждой, что, окрепнув и отдохнув, вы не откажетесь составить мне компанию на охоте. Я непременно приведу вас к логову черных волков и поймаю вам волчонка целым и невредимым. Будет несказанно интересно взглянуть, как он превратится в послушного щенка, ластящегося к рукам, рядом с вами, - Ниалл любезно улыбнулся и тоже поднялся из-за стола. - Для Западных Холмов ваше присутствие - честь, и здесь вам всегда будут рады. Какие бы дела ни звали меня сейчас, я счастлив буду выказать вам здешнее гостеприимство снова и составить компанию вечером. За тихим поздним ужином без лишних церемоний. Наши ночи слишком ветрены и холодны, чтобы не разгонять тоску в преддверии них, - и Ниалл почтительно склонил голову перед его высочеством. Впрочем, подлинной почтительности в этом было куда меньше, чем желания скрыть смятение, охватившее его при одной только мысли о том, какой может стать предстоящая "ветреная и холодная" ночь.

Три ночи. Ни на что не похожие, не сравнимые ни с чем, что бывало у него раньше, невозможные, как думал бы он еще совсем недавно, совершенно неприемлемые по всем нормам не слишком снисходительной ферелденской морали. Каждая казалась бесконечной и все-таки заканчивалась будто в одно мгновение, куда быстрее, чем он успевал насытиться. А насыщался Ниалл так неистово и жадно, словно в него вселился изголодавшийся демон, и всякий раз на рассвете медленно и нехотя возвращался к обыденной реальности, к делам, встречам и старательному притворству, призванному убедить всех и каждого, что "банн Ниалл лишь верный слуга его высочества, снискавший немалое расположение высокого гостя и теперь развлекающий его своим обществом до глубокой ночи, чтобы скучающий принц совсем не извелся в глуши".
  Пересчитывая по утрам синяки и кровоподтеки у себя и у любовника и едва ли не наслаждаясь болью во всем теле, напоминавшей о том, как именно прошла минувшая ночь, Ниалл криво усмехался: его общество, похоже, так развлекало принца, что можно было надеяться тешить его своим гостеприимством несколько дольше, чем планировалось. О том, что будет потом Вулфф пока не думал. Разумеется, он отдавал себя отчет, что принц-консорт - не взятый с боя трофей, и скорре рано, чем поздно он займется своими делами и вернется в Денерим, но это не имело значения. Ниалл нашел того, кто разбудил, а потом стал так умело утолять его нечеловеческий плотский голод, и попросту не собирался от этого отказываться, а какими путями своего добиться, где и как получить желанную десятину кровью - вопрос второй. Он все равно возьмет, что хочет.
  Сегодня, снова запретив камердинеру совать нос к нему в спальню и неторопливо застегивая дублет, Ниалл смотрел на еще спящего Кусланда, неопределенно, немного хищно улыбался и чувствовал себя почти сытым. Уже к вечеру "неподобающие мысли" вернутся, и он даже не попытается им помешать, но пока он свободен и, пока светит солнце, есть время для неотложных дел. Странно, но ночи, полные похоти и хмеля, отчего-то не выматывали его, а наоборот придавали сил и только подхлестывали успевать делать больше, демонстрировать даже большую собранность, чем обычно. Для встречи с баннами предгорий, озабоченными безопасностью границ, это состояние годилось как нельзя лучше. Приведя себя в порядок и за четверть часа проглотив завтрак у себя в кабинете, Ниалл вошел в главный зал.
- Добрый день, господа, - он одарил присутствующих любезной улыбкой. - Надеюсь, все в добром здравии и у всех обошлось без передряг в дороге. Вулфхолл рад вас принять. Начнем, пожалуй, не будем тратить время.

  Разговор шел уже больше получаса, когда дверь за спиной у Ниалла распахнулась. Решив, что явился Ательстан, никогда не отличавшийся особенными церемониями в адрес молодого хозяина и рассудивший, что какое-то дело в замке требует срочного господского вмешательства, Ниалл развернулся к двери с самым недовольным видом - и замер что твоя статуя. Принц-консорт, украсивший сейчас своим присутствием главный зал Вулфхолла, выглядел так затрапезно, словно только что выбрался из дешевой трущобной таверны. Или поднялся с постели. Последняя мысль была предательской: Ниалл с ужасом почувствовал, что еще немного - и он покраснеет до корней волос. В его взгляде, обращенном к Кусланду, читалось, как в открытой книге: "Я убью тебя. Только дай срок". От позора его спас молодой Марвин, вовремя вскочивший на ноги. Остальные загудели невнятные приветствия, загремели высокими стульями, вставая, и Ниалл тоже сделал движение, словно собирался подняться.
  Минуты общего замешательства хватило, чтобы Ниалл успел взять себя в руки и, когда Кусланд волок к столу тяжелый стул, Вулфф уже не смотрел на него и снова обращался к своим вассалам:
- Понимаю ваше недоумение, господа, но не в моих правилах рассуждать о чужих делах, - он слегка улыбнулся принцу и опять посмотрел на баннов. - Его высочество гостит в Вулфхолле неофициально, без всяких церемоний, Фрументум ведь последний месяц, когда можно насладиться красотой гор, не испытав на себе их яростный нрав, - банны закивали, благодушно улыбаясь. Ниалл выдержал паузу и продолжил: - И, полагаю, никто из нас не испортит его высочеству отдых лишним вниманием. Что до меня, то я со всем почтением приму любые советы, раз наше скучное провинциальное совещание смогло привлечь внимание такого гостя. И постараюсь отплатить более обстоятельной прогулкой по замку, чтобы вашему высочеству не случилось снова так заблудиться, - Ниалл посмотрел на Кусланда в упор. Улыбался он широко и радушно, но глаза так и метали молнии. Напомнив себе о шести парах чересчур любопытных глаз, он снова обернулся к баннам: - А теперь продолжим, господа. Я хотел бы услышать подробные и обстоятельные доводы в пользу того, чтобы провести наступление на этом перевале, банн Бейнардс. Мы в состоянии удерживать его до весны, и я не вижу необходимости вступать на территорию варваров и подталкивать их к атаке, которой есть надежда избежать, - Ниалл развернул карту, до того лежавшую сложенной перед ним. - Я жду объяснений, - присутствие Кусланда он чувствовал почти физически. Это отвлекало, сбивало с мысли, а оттого Ниалл еще больше заставлял себя собираться и отрешаться от несвоевременных ощущений, ведь надо было всего лишь закончить обычную деловую встречу.
  Негромко приоткрылась дверь, на пороге показался лакей, державший в руках большой поднос с глинтвейном и кубками, но Ниалл даже не посмотрел в ее сторону, весь - воплощенная собранность и сосредоточенность.

Ниалл наблюдал за банном, от которого потребовал отчета, внимательно и цепко, стараясь не упустить ни единой детали, ни малейшего изменения в выражении его лица. Никто из тех, кто сидел сейчас за этим длинным столом, не относился к ним так, как его отцу. Некоторые, те, кто помоложе, вроде того же Марвина, уже сейчас видели в нем сюзерена и готовы были подчиняться, правда, пока он не помешает чем-нибудь их делам и их выгоде. Другие, наученные опытом банна Калдера и владельцев еще нескольких сожженных под корень угодий, научились его опасаться и жадно ждали, когда он проявит слабость, за которую можно будет его сожрать, потешив свою уязвленную гордость. Наконец, третьи, старые друзья и соратники отца, смотрели на него свысока, рвались опекать, а то и решать за него и не желали видеть разницу в положении. С этими последними требовалась особая осторожность, наиболее тонкий подход, они во многом были опаснее других, и как раз к их числу принадлежал почтенный Бейнардс.
Когда он вскочил с места и склонился над картой, Ниалл не шелохнулся, только сцепил руки в замок и вперил в старика внимательный изучающий взгляд. Потом, выдержав паузу, заговорил:
- Боюсь, вы ошибаетесь, дорогой банн Бейнардс, - Ниалл говорил мягко, почти вкрадчиво. - Это не очевидно, если посмотреть на детали. Это, - юноша тоже коснулся точки на карте, - укрепленный перевал, и нашим силам хорошо известно, как его охранять. У нас не будет здесь проблем ни со снабжением, ни с коммуникацией, и здешний гарнизон станет угрозой для варваров, хорошо им понятной. Они не ударят по обученным отрядам здесь, они будут ждать, когда мы допустим промах, оборону можно будет прорвать и спуститься в долину. А промаха не будет, если мы поставим здесь командиром опытного и хладнокровного человека, - несколько секунд Ниалл молчал, хмурясь и изучая карту, потом сумрачно усмехнулся: - Вы переоцениваете их ярость, банн. И глупость. Весной начнется распутица, перевалы развезет, и никто никуда не двинется до Элувиеста, а к тому времени здесь, - он указал точку на карте, - будет достроен форпост. Что до остального, то это пограничная территория, и о ее охране мы с большой вероятностью позаботимся совместно с банном Белой Реки, а с авварским оплотом, который держит подходы к срединному перевалу мы заключаем договор о торговле, они не пропустят к нам своих же соплеменников. Кроме того, летом аввары, как и мы, заняты урожаем, это плохое время для войны, все снова отложится до зимы. Что же до моего отца, - сдержанная улыбка Ниалл вдруг стала недоброй и тонкой, - я помню, сколь хорошо вы с ним всегда понимали друг друга. Как помню и то, что именно слишком поспешная атака моего старшего брата с дозволения отца открыла варварам дорогу в эрлинг одиннадцать лет назад. Армия прошла через ваши земли, вы, помнится не возражали. Мне помнится неверно? - последняя фраза прозвучала отрывисто и резко. Пожалуй, все это было слишком резко, Ниаллу казалось, что он скользит по льду, но и отделаться от мысли, что он не может позволить себе благодушие, допустимое для тех, под кем уже "утвердился трон", не получалось.
Он снова улыбнулся Бейнардсу учтиво и мягко в ожидании новой атаки.