Несмотря на то, что с самого взрыва на Конклаве Йен сражался вместе с шемленами против демонов и наведывался время от времени в Убежище за свежими новостями, он избегал оставаться в деревне надолго. Здесь было слишком много людей, и многие из них слишком явно искали того, кого можно было бы обвинить в случившемся. Время от времени он видел среди них тяжелые доспехи храмовников, украшенные пылающим мечом, и это сводило желание задерживаться в Убежище на нет.
Через три дня после того, как Храм Священного Праха превратился в руины, заполненные обгоревшими трупами, Лавеллан, наведавшись в деревню, обнаружил в ней особое оживление. Солдат будто бы стало больше, на каждом углу велись взволнованные разговоры, а подобравшись ближе к церкви, эльф смог отыскать взглядом объявление о создании некой Инквизиции. По всей видимости новоявленная организация поставила себе целью закрыть Брешь и нуждалась теперь в каждой неравнодушной и умелой паре рук. Это заставило Йена задуматься и отложить планируемое возвращение в Вольную Марку на неопределенный срок.
Еще три дня понадобилось ему на то, чтобы принять решение. Скрываясь в уединенной пещере, которая была надежно упрятана в долине, он размышлял о своем долге. Пожалуй, впервые за всю его недолгую жизнь долг был не слишком ясен и определен. С одной стороны он должен был вернуться в клан; разрывы ширились по всему Тедасу, и вскоре они доберутся до лесов близ Оствика, где нашел свое укрытие клан Лавеллан. А значит, каждый, кто способен держать в руках оружие или использовать магию, будет защищать своих собратьев от демонов. А возможно, и от людей, которые не погнушаются по привычке обвинить во всем кочующих эльфов. С другой стороны, как бы далеко ни находилась Вольная Марка от Убежища, Брешь, если только она продолжит расти, рано или поздно может поглотить все небо, а значит - и весь мир. Найдется ли тогда хоть где-то надежное укрытие для клана? Все говорили о том, что маг, которого обнаружили на руинах храма, остановил рост Бреши, но лишь безумец успокоился бы этим, пока гигантский разрыв все еще наблюдает за ними широко разверстым зеленым глазом. Опасность по-прежнему велика, и разве не сделает он больше для своего клана, нет - для всего своего народа, если поможет шемленам сравиться с ней?
Это было слишком важное решение, возможно, одно из важнейших в его жизни, чтобы принимать его импульсивно. Долиец скрупулезно взвешивал доводы за и против, но и на третий день размышлений все еще не мог однозначно сказать, как должен поступить. Последней каплей стало решение посетить руины Храма. Солдаты и исследователи уже ушли, подобрав каждый осколок и лоскут, который, как они считали, смог бы ответить на многочисленные вопросы Инквизиции. Но обугленные, навеки застывшие тела по-прежнему оставались здесь, и Йен безмолвно бродил среди них, впитывая скорбь и горечь, ощущая отголоски тысячи смертей. Разве можно просто повернуться ко всему этому спиной и уйти?..
Пока решимость и твердая уверенность не оставили его, он собирался разобраться со всем этим одним махом. Эльф не представлял, как шемлены воспримут его желание помочь и не погонят ли его взашей. Откровенно говоря, он даже не знал, к кому следует направиться со своим предложением. Все то же объявление на дверях церкви наказывало обращаться к командиру Каллену или Искательнице Пентагаст, но Йен побаивался этих суровых людей, чьи доспехи смотрели на него пугающими символами шемленской Церкви. Зато он вспомнил о маге, остановившем рост Бреши - пожалуй, из всех только он вызывал у долийца хоть смутный намек на доверие. Не потому, конечно, что жители деревни с фанатичным блеском в глазах называли его Вестником своей пророчицы. Но потому, что он делом доказал свое намерение справиться с настигшей мир бедой.
Он уже знал, в какой из хижин поселился Вестник, хотя ему до сих пор не удалось посмотреть на него своими глазами. Не желая тратить время, Йен пересек путь от храма до Убежища на крыльях, и в раскрытое окно деревянного дома влетел черный ворон, опустившись на подоконник и цепко впившись в него острыми когтями. Кто-то, кто был пока для эльфа лишь смутным бесформенным силуэтом во тьме, крепко спал на кровати в углу. Птица попереминалась с лапы на лапу, точно выдавая колебания перевертыша, а затем громко каркнула, привлекая к себе внимание. Когда темная фигура на кровати зашевелилась и обернулась к окну, бывшему единственным источником света, Лавеллан принял свой обычный облик и выставил вперед руки в мирном жесте, все еще сидя на подоконнике:
- Не пугайся! Я не причиню тебе вреда, я хочу только поговорить, - карие глаза вспыхнули в темноте желтизной, и он рассмотрел наконец лицо мага. Человеческое лицо. - Значит, все-таки шемлен?.. - тихо, и будто с некоторым разочарованием, протянул долиец, присматриваясь к знаменитому Вестнику.
