- К закату будем на месте, - голос старшего из паломников был усталым, но звучал спокойно. Старик много раз приезжал в Храм Священного Праха, точнее, как он обязательно поправил бы, не единожды совершал туда паломничество. Всего в группе, которой он предводительствовал было человек десять. Ни один из них не имел отношения к самом Конклаву, не был ни магом, ни храмовником, это были просто истинные андрастиане, которые стремились оказаться поближе к самому важному событию во всем верующем мире. Истинные андрастиане и Морин.
  Морин, конечно же, подготовилась к поездке, она была одета в скромное серое платье, с капюшоном, торчащие и провокационные волосы были убраны под платок. Свои планы она тоже держала при себе, но все равно притворятся истой андрастианкой было сложно, особенно в такой компании. Паломники каждый вечер у костра пели строфы Песни Света, столько, сколько у них хватало сил. Морин не помнила Песнь Света. Точнее, она не могла ее запомнить, наверное, из-за того, как хорошо ее когда-то помнила ее мать и как сильно пыталась вдолбить эти слова в кудрявую голову дочери. И теперь Морин, которая знала сотни песен наизусть, была не в силах запомнить толком ни одну строфу. Она помнила десятки песен про мабари, все непристойные орлесианские стансы к веселой вдовушке (а вдовушка была активной женщиной), песню "Чем Киркволл лучше Хасмала", в которой было двадцать куплетов, песню   "В Оствике живут одни уроды" и ее вариацию на случай исполнения ее в Оствике, где пелось о Маркхеме, и наконец ривейнский шедевр "Догони одноногого шулера!" и еще кучу других. Но когда паломники затягивали:
"Благословенны те, кто встаёт против зла и скверны и не отступает..." она могла только тихо бубнить в сторонке:"Благословенны те, кто встает и не падает пока дело не закончено!" Однажды ее попросили спеть соло, так как кто-то с особо острым слухом расслышал, что поет Морин неплохо, хоть и тихо. Пришлось разыгрывать смущение и изо всех сил краснеть, пока от нее не отстали.
Услышать о том, что вскоре это благочестивое путешествие подойдет к концу было большим облегчением.
Взрыв прогремел почти сразу же.  Они, конечно, находились еще далеко, но грохот все равно был оглушительный, а самое главное - небо разорвалось. Маленький отряд охватил сначала ступор, а потом ужас. Только старший паломник не потерял головы и возвысил голос, призывая не убегать в лес и вернуться из него тем, кто уже убежал.
Морин в лес не убежала и не начала кричать про конец света, она просто тупо смотрела на дыру в небесах и думала, что в такие переделки еще не попадала. Один из паломников, вдруг выхватил ее сумку и толкнул Морин в снег. Морин улетела довольно далеко, а пока она поднималась, он успел вырвать сумки еще у пары паломников и припустить в сторону противоположную Храму. Растерянные люди почти не могли оказывать сопротивление, но вот Морин за своей сумкой побежала. Довольно быстро она поняла, что вора догнать не сможет, а вот группу паломников потерять сможет запросто, если продолжит преследование. Надо же, среди них был еще один сюрприз, кроме нее. Вор!
- А как пел, зараза! Все слова знал! - крикнула ему вслед Морин и поковыляла назад. После падения, у нее довольно сильно болела правая нога, которую она слегка подвернула.
Споры, куда идти дальше не утихали примерно сутки. Кто-то говорил, что идти туда, откуда раздался взрыв - безумие, кто-то хотел узнать что случилось, кто-то просто предавался отчаянью и, к сожалению, тоже высказывался. Нога у Морин разболелась, еду приходилось просить у других. Сама она думала, что идти все же надо к взрыву, просто потому что еды на обратную дорогу им всем могло и не хватить. К утру третьего дня после взрыва на маленький лагерь напали волки. Их удалось отогнать факелами, но это помогло побыстрее определиться с решением. Отряд разделился и Морин поплелась следом за теми, кто пошел к Храму.
Ее настроение было уже очень трудно описать словами. Она никогда не была плаксой, но в этой ситуации шмыгала носом с полным на то правом. Увидеть Убежище было огромным облегчением, а уж тем более узнать, что в нем есть живые люди.
Когда Морин зашла в ворота деревни и прохромала к ближайшему костру, удача улыбнулась ей так широко, что стали видны все ее золотые зубы. Около одной из палаток она увидела Варрика Тетраса, того самого лучшего гнома в Кикрволле, чьим самым большим их всех его больших достоинств было добрейшее сердце. Он выручал ее несколько раз и вообще слыл чудесным гномом хоть куда!
- Мастер Тетрас, - закричала ему Морин и быстро поковыляла к нему. Подковыляв она бросилась его обнимать так, как будто хотела запихать за воротник платья, - Мастер Тетрас, вы может меня не помните, я Морин или Лила! Как хорошо что вы здесь! Что здесь происходит?!

Вот вообще никого нет, лучше чем Варрик Тетрас, это точно! Вместо кучи глупых вопросов, сразу дал поесть! Оставалось только надеяться, что он сможет помочь ей как-то выбраться из всей этой ситуации. Правда Морин все еще не понимала, что конкретно вокруг нее происходит, но решила, что сначала надо поесть, а уже потом в подробностях расспрашивать. Тем более, что говорить с набитым ртом неприлично, этого ее много раз просили не делать в Цветущей Розе. Когда тарелка стала значительно более пустой, Морин наконец дала волю чувствам:
- Да чтоб он провалился этот Конклав! Ой... то есть он кажется и провалился, зря я так... В общем, нет, я не сошла с ума и не стала набожной. У меня просто, понимаете, план был по бизнесу. Я после всех этих событий со взрывом в Киркволле, уехала оттуда и жила в Оствике, думала чем бы заняться. Денег у меня тогда было много - Роза, сами понимаете, место прибыльное. И я думала во что бы такое вложиться, но потом как-то все не пошло и денег стало меньше. А тут Конклав... В общем, я подумала, что немного веселья здешним людям не помешает, так ведь? Особенно храмовникам. Они вечно в Розе торчали, просто основная публика, наравне с бандитами. А тут их так много вроде как должно было быть. В такую глушь еще не каждая женщина поедет, но я то что, я и в похуже местах была, в общем я не боюсь. Так что план выглядел прибыльным. И я прибилась к паломникам и мы шли и шли, а они Песню Света выли и выли...
Морин прервалась, припав к кубку с элем.
- В общем, сумку у меня украли после того, как небо раскололось. И я теперь вообще не понимаю, что мне делать. Денег уехать обратно у меня нет, да и как-то страшно ехать пока в небе - вот это! Вы не знаете, мастер Тетрас, что тут все таки стряслось? И можно ли как-то тут остаться на время? Надо у кого-то разрешение просить и надо ли работать?

Морин задумалась. Есть она больше не хотела, но разумно ли отказываться, если предлагают? Мало ли, вдруг и с Варриком сейчас что-нибудь стрясется и есть ей больше вообще здесь никто не предложит. И разглядит в ней ненастоящего паломника и выкинет на мороз. Морин решила все-таки не сходить с ума и не умирать посреди этого всего от обжорства.
- Нет, спасибо, есть не хочу больше.
Она в принципе понимала, что ее план звучал не очень разумно и что попасться не вовремя под руку психованным храмовникам - это очень неприятное развитие событий. Но она рассчитывала на свое умение быть кстати. Морин никогда не навязывалась, она умела аккуратно попадаться на глаза, задавать нужный тон беседы и не начинать трясти женскими прелестями без повода. Она вообще мало верила в то, что "женские чары" имеют особо безотказное действие на мужчин. Мадам Лусина часто требовала от нее большего рвения и ставила в пример нескольких девушек, профессионально изображавших орлесианок. Те из кожи вон лезли и были искренне уверены, что смогут соблазнить любого мужчину. А Морин всегда думала: ну не хочет мужик, чего к нему лезть? Можно, конечно, попытаться ввести в нужное настроение... Но иногда ведь и правда не до секса. Иногда мужчина хочет есть, спать, убить себя, убить кого-нибудь еще или просто пришел поговорить. Вот у мастера Тетраса Морин в свое время сразу в лоб спросила - хочет он чего или поговорить пришел. В результате сэкономила обоим время. И с Хоуком сдружилась близко потому что пускала его в свою комнату отсыпаться и ни разу не пыталась пробраться к нему в постель. У них от этого была обоюдная польза: у Морин была слава любимицы Защитника, а он мог отдохнуть в тишине.
С другой стороны, если бы на Конклаве началась самая настоящая война, то тут да, приходится согласиться с Варриком, дела бы приняли еще более худший оборот. И не то, чтобы Морин совсем о таком не думала. Она просто не знала, что ей еще делать. В Оствике было паршиво, Роза ей обрыдла. Так что ответ на вопрос мастера Тетраса она и сама не знала. Что она собиралась делать после Конклава?
- После Конклава... Не знаю, что-нибудь бы придумала, наверное. Но в любом случае, это самое после Конклава уже наступило и гораздо раньше, чем я рассчитывала, а я не то, что не заработала, я вообще без денег теперь. Тут, наверное, сейчас люди нужны будут, да? Может помогать кому наняться?
Морин пока точно не понимала, что сможет делать, но так же точно она знала, что ее основные навыки здесь пригодятся только через какое-то время. Когда понадобиться веселье и смех. Тогда она сможет петь в таверне песни всех стран Юга, для каждого их паломников, откуда бы они не пришли. Ну и еще чем сможет поможет отчаявшимся душам и их телам.