Дориан благодарно склонил голову, услышав высказанное со сдержанным достоинством сожаление. Обмен извинениями завершён? Всё хорошо, ведь так?
Стоило ему поднять взгляд, как он убедился яснее ясного: нет, не так.
Яркие карие глаза, непохожие сейчас ни на человеческие, ни на эльфийские так и полыхали яростью. Долиец сейчас был больше похож на какого-то диковинного зверя или лесное существо из легенд, по собственной прихоти пожелашее одеться плотью. В сгущавшихся сумерках это смотрелось диковато и так красиво, что на несколько мгновений Дориан потерял дар речи. Впрочем, он обрёл его снова, едва осознав смысл услышанного, слишком уж задели за живое слова.
- Kaffar! У остроухого?! - с ближайшей ветви сорвалась птица, вспугнутая резким возгласом. - Это ты говоришь мне?! А мне-то казалось, я доказал, что не делаю различий между "остроухими" и "шемленами", если речь заходит о достоинстве и его защите! - невесело усмехнувшись, он пожал плечами. - А гордость и спесь так часто ходят рядом, что одна порой превращается в другую.
Вспышки хватило ненадолго, и, смолкнув, Дориан опустил взгляд и уставился себе под ноги. Из-под снега кое-где виднелась пожухлая осенняя трава, и стало вдруг необычайно занимательно следить, как собственные сапоги втаптывают её в снег и грязь.
Слова о близости так и хлестали, и Дориан думал, что сейчас у него уже было бы с полдюжины отповедей, не будь долиец так искренен в своих обвинениях и злости.
- А ты прав, - криво усмехнувшись, он посмотрел Йену в лицо. - Мелочь на обмен, средство от скуки, тема для шуток. Правда, я бы добавил: способ добиться успеха и богатства, возможность снять напряжение, просто отдых, оружие против врага и ещё десяток функций. Тогда список будет почти полным. И всё-таки нет, я не ждал предложения повторить, рассчитывал всего лишь на растерянность, - получилось резче, чем хотелось, Дориан осёкся и без перехода спросил уже совсем другим тоном, негромко и осторожно: - Для тебя это может быть важно и?.. И что, Йен?
Скажи мне то, чего я не знаю. Настойчивое желание, которое невозможно высказать вслух и которое вряд ли удовлетворят. Он поднял глаза к небу. Там, впереди, не было видно естественных для южного заката цветов, и при виде мертвенной зелени в груди снова что-то малодушно дрогнуло.
- Тогда идём быстрее, - нетерпеливо откликнулся Дориан и двинулся вперёд, едва не обгоняя Йена.
То, о чем говорил Дориан, было дико для долийца, кощунственно, грязно. Ему хотелось спорить и дальше, доказывать что-то, о чем он имел самое приблизительное понятие, но Йен только упрямо поджал губы - он сам закончил этот разговор и не станет его возобновлять. Только один вопрос читался в глазах эльфа, когда он коротко взглянул на собеседника через плечо: "А кем должен был стать я - отдыхом или средством от скуки?". Но и его он оставил при себе - они наконец пришли.
Здесь все становилось неважным. Личные переживания, обиды, мелкие страхи и взаимные обвинения - все это растворялось в величии настоящей беды, размах которой ощущался в воздухе. Хотя паломники по-прежнему называли это место Храмом Священного Праха, храма как такового не было - от него остался лишь фундамент, полуразрушенный остов да несколько чудом уцелевших стен. Обугленных стен, из-под которых отвратительной болезнью тут и там выбивался наружу лириум - красный, как кровь, которая обильно пролилась здесь в день Конклава.
Все здесь осталось прежним; хотя многие смельчаки приходили, чтобы изучить место взрыва, они не осмеливались ничего трогать - даже тела, жуткие обугленные и навеки застывшие в ужасной судороге трупы по-прежнему можно было увидеть в том, что осталось от внутреннего двора храма. В них было что-то неестественное, точно некая сила, куда более могущественная, чем смерть, сохранила их, превратила в изваяния, которые не были подвластны даже разложению.
Лавеллан осторожно обогнул одно из тел-статуй и нерешительно поднял голову - прямо над ними, переливаясь всеми оттенками зеленого, раскинулась Брешь. Огромная, необъятная для взгляда, опасно полыхающая и точно выжидающая. Чего? Силы, которая сможет обуздать ее? Или напротив - той, что сможет освободить ее страшный потенциал? Как бы то ни было, она ждала, и всполохи, то и дело пробегающие по огромной воронке, казались жуткими усмешками.
- В это сложно поверить, но сейчас она уже не кажется такой страшной, как в первые три дня, - очень тихо заговорил долиец, не отрывая взгляда от Бреши. - Она появилась как небольшой разрыв - почти трещина в небе, которая расширялась с каждым часом, рассеивая вокруг новые разрывы и новых демонов... Три дня, пока не очнулся тот, кого все винили во взрыве и кто смог остановить ее рост. До тех пор все думали, что это конец, - насилу опустив глаза и повернувшись к Дориану, Лавеллан добавил: - Я тоже должен был быть здесь. Должен был стать одним из застывших мертвецов.
Долиец так и не ответил, только оглянулся на него с каким-то странным выражением в глазах. Дориан настороженно нахмурился, пытаясь это выражение прочесть и тут же найти подходящий ответ на него, но Йен уже отвернулся, а потом стало не до разговоров: они вышли к руинам.
Это зрелище впечатляло и подавляло разом. Дориан замер на месте, всматриваясь в открывшийся перед ним жуткий пейзаж, медленно, осторожно перевёл дух, будто боялся вдохнуть ядовитые споры красного лириума, который здесь прямо-таки царил, постепенно захватывая израненную землю. Словно притягиваемый жуткой силой, насвегда отметившей храм своим клеймом, Дориан сделал несколько шагов вперёд и слепо скользнул затянутой в перчатку рукой по обугленной стене, потом перевёл взгляд на изваяния, ещё недавно бывшие человеческими телами. Отчаянно хотелось поддаться искушению и вообразить хотя бы на мгновение, что всё вокруг - всего лишь страшное наваждение, которое рассеется с рассветом, или хотя бы ещё одно будущее, которое можно отменить, как тогда, в Редклифе.
С трудом оторвав взгляд от того, что когда-то было Храмом Священного Праха и повинуясь голосу Йена, Дориан поднял голову и всмотрелся в небо.
Брешь переливалась мертвенными оттенками зелёного, вспыхивала странными всполохами, будто там, по ту сторону Завесы кто-то забавлялся то зажигая, то снова туша факелы.
- Не представляю, каково это - день за днём видеть, как она растёт, и бездействовать, не иметь даже надежды сделать хоть что-то, - отозвался он так же тихо, как и собеседник. Потом нарочито ровно продолжил: - Вблизи я видел её совсем другой. Случайно поднял голову там, во дворе Редклифского замка, и увидел, что она поглотила всё, от края до края неба, и не было ни дня, ни ночи, невозможно было понять, полночь сейчас или полдень, и когда взошло солнце. Потом я увидел далеко слева вспышку, и подумал что загорелась звезда и настоящее небо ещё существует. Всмотрелся и понял - это всполохи за Завесой, такие же, как здесь, - Дориан на мгновение смолк, потом ещё тише прибавил: - Знаешь, иногда я вспоминаю, что это должно было быть через год и начинаю считать недели: мне кажется, что наш срок идёт, записывается где-то, и надо успеть, - он негромко хмыкнул, пытаясь придать своим словам шутливый оттенок, и сам услышал, как неестественно это прозвучало.
Погружённый в воспоминания и созерцание кошмарного пейзажа, он не стразу заметил, что Йен обернулся и теперь смотрит на него. А потом до него дошёл смысл слов собеседника, и Дориан шагнул к эльфу, будто желая оказаться ближе и защитить.
- Как получилось, что тебя здесь не было? Почему? - картина с Йеном, превратившимся в неестественно изломанную статую, оказалась яркой и навязчивой, и её захотелось прогнать поскорее.
совместно с Йеном
