1. Имя
Горейс Альгеди
2. Раса, возраст, пол
Человек, 36 лет, мужской
3. Класс. Специализация
Разбойник. Дуэлянт
4. Положение в обществе
Глава семьи Альгеди, советник при дворе правителя Старкхевена
5. Биография
Нигде блистательная видимость так не соседствует с прогнившей сущностью, как в родовых гнёздах знати. С одной стороны – благородные, умело выправленные тренировкой и косметикой лица, властные жесты, честолюбивые притязания, с другой – слабоумие, близкородственные браки, порок алчности, порок вседозволенности, да мало ли их, пороков. В случае с Альгеди гнильца проявилась в роду лишь поколение назад.
Дед Горейса – в прошлом известный дипломат, традиционалист и сторонник официальной династии Ваэлей, искусный политик, чьей твёрдой рукой было подписано финансовое благополучие семьи. Бабка – суровая, сильная и расчётливая женщина из тех, какие чаще всего обнаруживаются за успешными лидерами. Оба видели горькую иронию в том, что их союз породил такое пропащее существо, как Кзор. Наследник был специфичен: прост, весел, рассеян и совершенно не способен к каким-либо наукам. Иными словами, глуп. Со временем круг интересов Кзора прочно замкнулся на охоте и возлияниях, чему стареющая чета Альгеди не перечила: не может принести пользы, так пусть хоть не причиняет вреда. Кзор погиб, сорвавшись с коня во время бешеной скачки, когда загонял зверя. Альгеди не слишком страдали сентиментальностью: смерть от того, что составляло твою самую неистовую радость при жизни – не худшая участь. Тем более, им выпал шанс снова попытаться вылепить достойного преемника из внука – единственного весомого наследия, какое оставил после себя их непутёвый сын.
Впрочем, и здесь не всё было гладко. Единственной женщиной, которую Альгеди в своё время смогли сосватать Кзору, была чаровница Ишбэлл. К её туманным глазам и притягательно приоткрытым губкам прилагалась изрядная часть капиталов её семейства, а за её родителями, как и за Альгеди, значилось определённое влияние при дворе Старкхевена. Это почти скрашивало тот факт, что она была больна. Большую часть времени сознание Ишбэлл блуждало в тёмных лабиринтах, которых, казалось, достигали только слабые отзвуки окружавшей её реальности. Вколоченные, словно зверю, привычки – корректно жестикулировать, корректно молчать, высоко держать голову – отчасти спасали положение, но Ишбэлл было не суждено блистать в высоком свете, в присутственных местах, да и вообще где-либо вне стен поместья.
Рождённый слабоумной матерью от отца-пьяницы, Горейс рано понял, а ещё раньше – прочувствовал инстинктивно, что от него ждут, когда в нём проявятся дефекты его родителей. Альгеди не осуждали и не диктовали правил, но он часто ощущал, как его слово и действие оценивают, категоризируют, раскладывают в памяти в соответствии с тем, насколько адекватным и уместным оно было. Из скупых упоминаний об отце, из редких встреч с матерью, пускающей слюни и прислушивающейся к образам, видимым только ей одной, Горейс вынес чёткое понимание: он не позволит себе быть таким же.
Он смолоду взялся за учёбу под беспристрастными взглядами своих суровых судей – деда и бабки. Опасаясь того, что где-то в нём дремлет, до поры не поднимая голову, унаследованное от матери слабоумие, он с одержимостью принялся выкорчёвывать в себе мечтательность, рассеянность, неорганизованность. Всегда собранный, немногословный, внимательный к мелочам, опрятный, аккуратно причёсанный волосок к волоску, в отрочестве Горейс представлял собой редкую диковину, особенно для аристократии, где юность обычно мчится под руку с распутством. В глазах сверстников он, наверное, был смешон. Старшим поколением был сочтён подающим надежды.
Лёд между старшими Альгеди и Горейсом установился с опережением, ещё до его рождения. Неудивительно, что и таял он не один день. Но чего-чего, а упорства Горейсу было не занимать. Никакое внешнее влияние не могло бы быть безжалостней и строже той внутренней муштры, которой он добровольно подвергал себя день за днём, никакое порицание со стороны не могло превзойти в жестокости того, как он сам казнил себя за свои промахи. А промахи, разумеется, были.
Ему дважды случалось, зачитавшись допоздна, впадать за книгой в нездоровое полузабытьё - то граничное состояние между сном и бодрствованием, в котором, как он подозревал, большую часть времени находилась его мать. Горейс провёл параллель с другим своим недугом, почти безобидным сонным параличом, не позволяющим двигаться некоторое время после пробуждения. И стал уделять больше внимания физическим тренировкам, благо, в наставниках в доме Альгеди недостатка не было.
Долгая и последовательная работа над собой со временем принесла плоды: дед и бабка смягчились, и Горейс был допущен к ведению семейных дел. День, когда дед взял юношу с собой на незначительную, в сущности, встречу, да ещё и в не полностью официальной обстановке, запомнился ему лучше любого праздника. Горейс был безупречен; он деликатно изъяснялся и ещё деликатнее молчал, к месту цитировал и весьма убедительно целовал перстни, оковывавшие дамские пальчики.
Годам к двадцати пяти Горейс окончательно вышел во большой мир, оставив позади уединение, страхи и ограничения, которыми он ковал себя в стенах родимого дома. Новые проблемы имели совсем другой масштаб. Лихорадило Ферелден, раздирало на части Орлей, беспокойство прокатилось и по пёстрому лоскутному одеялу Вольной Марки. Старкхевен, который с виду был чуть благопристойнее соседей, не был исключением. Чем сильнее штормит город-государство, тем более лютой становится великосветская грызня за власть среди знати. Дед, отметившись годами безукоризненной службы Ваэлям, постепенно отходил от дел и ждал, что Горейс не ударит в грязь лицом.
И Горейс соответствовал ожиданиям. Разными способами. Случалось разрывать союзы, зная, что эфемерная дружба между домами была последним, что гарантировало здоровье собеседника, который отныне не проживёт и недели. Случалось поднимать бокал, гадая, те ли противоядия принял. Горейс не был склонен к коварству, но, играя на поле, где правила сложились века назад, ты либо принимаешь их, либо выбываешь из игры.
Предательство Хариманнов и передел власти в Старкхевене не предвидел ни он, ни старшие Альгеди. Простой люд в первые дни высыпал на улицы и не расходился допоздна, заставляя строить догадки, когда эта чаша переполнится и любой, хотя бы незначительный повод разрядится кровопролитием. Аристократия роптала. Тех, чьи недовольные голоса звучали громче прочих, преследовали в Старкхевене и за его пределами, не исключая и женщин, и стариков, и наследников вплоть до последнего младенца.
Альгеди были известны как сторонники старой власти. Дед Горейса был слишком решителен и твёрд, чтобы в молчаливом бегстве спасать семью и фамильные капиталы. Когда ночью вместе с промозглой сыростью в поместье ворвались вооружённые люди, он бился в передних рядах плечом к плечу со своим внуком. Нападавшие завязли в коридорах поместья, но их было много, и бой угас нескоро, в самом его сердце, возле дверей в покои Ишбэлл. Горейс настаивал на отъезде. Дед принял его предложение с одним условием: он должен будет доставить чёрную весть последнему из Ваэлей, тому, кто имеет официальные права на трон. Собственноручно, поскольку посторонний гонец может быть легко убит или перекуплен. Горейс, проклиная про себя строптивость деда, бросился в путь с эскортом из одного охранника и с порцией смерти на бумаге за пазухой.
Даже теперь, занимая не последнее место среди окружения Себастьяна, Горейс подозревает, что запомнился в первую очередь горевестником. На то, чтобы объясниться, у него не нашлось ни правильных слов, ни времени. С каждой минутой промедления уменьшалась вероятность, вернувшись, застать деда, бабку и мать живыми. Да он и не знал, что можно сказать практически незнакомому человеку, которому принёс такую весть. Может быть, если бы он был смолоду дружен с Ваэлем… Но в юности все силы Горейса уходили на учёбу и борьбу с собственными демонами, а Себастьяна, по слухам, тогда интересовали диаметрально противоположные вещи. Горейс покинул Киркволл в ещё большей спешке.
Пусть старческая немощь и ослабила хватку старших Альгеди, решимости и остроты ума у них всё ещё хватало. Вернувшись, Горейс обнаружил своё семейство не только в относительном здравии, но и занявшим оборонительные позиции в глуши, на дальних подступах к Старкхевену. День за днём они ждали вооружённых гостей, а, не дождавшись, принялись обживаться на новом месте, считать убытки, осторожно спрашивать и ещё осторожнее слушать.
Альгеди были не единственными, кто открыто или молча воспротивился перевороту. Однако знать на то и есть знать, что обособляется с гораздо большей охотой, нежели заключает союзы. Не имея ресурсов и военной силы для того, чтобы организовать открытое сопротивление, дед Горейса связался с прочими недовольными семьями. Сам он был уже слишком стар для того, чтобы организовывать и лично вести рискованные встречи, координировать на местах сбор и доставку критичной информации. По его воле этим занялся Горейс. И спустя несколько месяцев обнаружил себя во главе исправно функционирующей информационной сети.
За счёт этого Горейс вовремя узнал и о мести Себастьяна, и о неожиданной поддержке, оказанной ему Флорой Хариманн. Как только позволили обстоятельства, он объявился в старкхевенском дворце для того, чтобы поделиться собранной со времён переворота информацией и принести официальную присягу новому правителю, предложив в распоряжение свою сеть и свои способности.
6. Характер
Зашнурованный под самое горло, прозорливый, лаконичный на словах, Горейс словно создан для официальных должностей. Традиционное для знати фундаментальное образование в его случае пришлось более чем к месту, помогло удержать в узде его недостатки, выявить и отточить его основное оружие – чёткую логику и изрядную выдержку.
Дисциплинирован в делах и мыслях, тяготеет к порядку во всём, что касается его самого и хотя бы его ближайшего окружения. Глубоко принципиален. В этом кроется и его сила, и его слабость: из-за принципа способен зайти далеко, но нет гарантии, что этот принцип не окажется ложным.
Горейс не склонен размениваться на мелочи и гнаться за мимолётными выгодами, его добродетель – постоянство. Он из тех, кому в жизни положено только одно дело и одна страсть, зато полнокровные и всеобъемлющие.
Логик. Исповедует практичный подход ко всему, начиная от заключения союзов и заканчивая выбором одежды. Некогда Горейс возвёл для себя чёткий и упорядоченный мир на столбах здравого смысла. Насколько он силён, имея перед собой рациональные ориентиры, настолько же и слаб, когда их нет. Там, где кончается целина выводов и фактов и начинается зыбкий мир догадок, предчувствий и эмоциональных порывов, Горейс становится неуверенным, ощутимо «плывёт» и медлит, не желая допускать ошибку.
Скуп на одобрение, впрочем, неодобрение обычно тоже выражает молча. Горейсу по нраву, когда его порицают за видимое равнодушие: это лишний раз напоминает ему, что личные страстишки у него под надёжным контролем.
Ценит моменты уединения, потому что поддержание марки на людях требует сил.
Паталогический фанат чистоты рук. Его бы воля – тщательно отскребал бы их после каждого рукопожатия. Вдали от посторонних глаз, дабы не сочли за неуважение. По этой причине весьма уважает перчатки.
7. Внешность
• Цвет глаз: серые
• Цвет кожи: светлая
• Цвет/тип/длина волос: тёмный/прямые/короткие
• Рост/вес/телосложение: 178/74/астеническое
• Особые приметы: поскольку обучение бою проходило не так гладко, как хотелось бы, имеет несколько шрамов. Из заметных – небольшая отметина на верхней губе.
• Описание внешности:
Горейс сухощав, подтянут, ловок, хорошо развит физически, хотя и заметно, что набранная мышечная масса не до конца компенсирует его легковесное телосложение.
Вне зависимости от морального состояния выглядит в лучшем случае неодобрительно, в худшем – порицающе; тот случай, когда привычка держать лицо помогла выработать маску, только не совсем бесстрастную.
Говорит кратко, ёмко, звучно. Если возможно, предпочитает ограничиться кивком или простым жестом.
При необходимости бывает учтивым, обходительным и может даже демонстрировать своеобразное обаяние, хотя заметно, что его обходительность несколько формальна, а то и механична.
8. Навыки и способности
Получил сильное образование. Знание языков: общий, орлесианский.
Тренирован физически, стремится поддерживать хорошую форму. Неплохой фехтовальщик, но в этой области не помешало бы больше практики.
Способен выступать дипломатом, но гораздо более эффективен как экономист, аналитик и координатор.
Знает тысячу и одну мелочь из области придворного этикета. Что самое страшное, все их использует.
9. Уникальные предметы и артефакты
Шпага с несколько громоздким эфесом, перешедшая Горейсу в наследство от деда.
10. Контакты игрока
11. Предпочтения по игре
За этого персонажа - политика, подковёрная возня, великосветская безнравственность и так далее. Но этими темами не ограничен.
12. Как нашли нашу игру
Флора подсказала.
13. Пробный пост
