Еще совсем недавно Гаррету казалось, что с ситуацией хуже, чем взрыв церкви в Киркволле, он вряд ли когда-нибудь столкнется, однако грянувший Раскол и последовавшее за ним восстание Кругов превзошли самые страшные кошмары бывшего Защитника. Расхожее выражение "Мир сошел с ума" претворилось в жизнь, и Хоук, которому до того казалось, что от него хоть что-то зависит, был вынужден смотреть, как ход событий вырыввается из-под контроля, и прахом идет даже то немногое, что удалось создать. Не было больше никакой надежды на организованное движение за реформы и сильное сообщество магов, да и подполья как такового тоже практически не было: кому-то ударила в голову свобода, очень быстро превратившаяся во вседозволенность, кто-то испугался и предпочел искать убежища у родных или в дальних медвежьих углах, кто-то просто не считал нужным задумываться о реформах и малых сих, когда уже разразилось большое восстание, перевернувшее с ног на голову половину Тедаса. Те немногие, кому по-прежнему было дело до прежних задач и до недавних собратьев по Кругу, не знавших, что делать с неожиданно обрушившейся на голову свободой, были в растерянности, пытались склеить разбитое и то и дело с надеждой обращались к бывшему Защитнику Киркволла.
  Гаррет не чувствовал себя вправе отказывать в помощи. Во-первых, этим людям приходилось куда хуже, чем ему, во-вторых, это он некогда заварил всю эту кашу, и они имели все основания надеяться, что теперь он не оставит их в тяжелую пору. Да и как не помочь тем, кому страшно и кто понятия не имеет, что делать со своей свободой. Хоук помогал находить убежища и платил за них, когда это было необходимо, устраивал безопасный проезд тем, кто жаждал убраться подальше от войны и ссужал их деньгами, помогал обзавестись самым необходимым только-только ушедшим из Круга. И деньги, которые и без того почти иссякли за последние три года, как-то очень быстро утекли сквозь пальцы, не осталось никаких капиталов, кроме громкого имени, одиозной репутации, старых связей, да природной дипломатичности, не раз выручавшей в самых трудных ситуациях.
  Связи и дипломатичность сослужили службу и в этот раз: старый знакомый, состоятельный купец из Герцинии, оказался неожиданно доброжелателен, когда Хоук тайно обратился к нему за помощью. По словам достойного герцинца, сам он предпочитал не вмешиваться ни в какие "военные и шпионские свары", потому как это плохо сказывалось на торговле, но это совсем не значило, что ему нечем помочь "давнему другу": в городе были аристократы, известные своими либеральными взглядами на дела магов, которые совсем не отказались бы лично познакомиться с Защитником Киркволла и, возможно, "даже внести свой вклад в его начинание".
  Мысль служить диковинкой для аристократов, которые явятся на званый ужин рассматривать его, будто он прирученный феникс, Хоуку совершенно не нравилась: он не слишком верил в искренность этих людей и еще со времен Киркволла терпеть не мог чувствовать себя медведем-плясуном на городской ярмарке. Впрочем, если он хотел денег, выхода, вероятно, не было, поэтому Гаррет поулыбался, насколько мог, любезно, сообщил купцу, в какой гостинице остановился и уже по возвращении туда получил официальное приглашение на ужин, подписанное лордом Саймоном Эшмором.
  Сейчас, подходя к особняку незнакомого пока аристократа, Хоук боролся с неприятным чувством: вроде как надо радоваться удачной возможности, а его не оставляет какая-то смутная тревога. В том ли дело, что за последние три года он стал куда подозрительнее, чем раньше, или просто в том, что сегодня ему составлял компанию Фенрис, Гаррет никак не мог толком понять. Брать с собой эльфа не хотелось, слишком уж много навязчивого, а иногда и откровенно оскорбительного внимания он к себе привлекал, но и о том, чтобы расстаться на этот вечер, Хоук не заикнулся: во-первых, он сомневался, что Фенрис отпустит его одного в дом неизвестного, во-вторых, сам опасался выпускать его из виду на несколько часов в чужом и не слишком доброжелательном городе. Пожалуй, вместе будет проще в любой передряге, если до таковой дойдет. Отчасти эта мысль утешала, пока они шли по улицам вечерней Герцинии под шквальным ветром, так и рвавшим плащи с плеч.
- Пришли, - остановившись перед массивной дверью особняка, перед которой на крыльце сидели два бронзовых волка, Гаррет обернулся к Фенрису с немного напряженной улыбкой: - Ну что, идем? Раньше начнется - раньше закончится, - и взявшись за блестящий отполированный молоток, он трижды постучал.
  Дверь распахнулась почти сразу, на пороге возник чопорный дворецкий в черном, тут же почтительно отступивший перед Хоуком.
- Доброй вечер, мессир, - проговорил он, слегка растягивая слова. - Господа ожидают вас в столовой, - он принял плащ, сброшенный Гарретом ему на руки, шагнул было к Фенрису и тут разглядел, кто сопровождает позднего гостя.
  На лице дворецкого отразилось брезгливое пренебрежение, и он поспешно взмахнул рукой у Фенриса перед носом, указывая на боковую дверь холла, ведущую в узкий коридор.
- Ну кто же тебя учил заходить с парадного входа? - он пока не столько возмущался, сколько журил, хоть и довольно неприязненно. - Иди же, иди на кухню, быстро, сегодня даже остроухим накрыли праздничный стол.
  Хоук замер, досадуя на так быстро подоспевшие неприятности, обернулся было, чтобы вовремя придти на выручку, как вдруг услышал радостный возглас: к нему из-за двустворчатых дверей спешил человек, который, судя по манерам, не мог быть никем иным, кроме как хозяином дома.
- Мессир Гаррет! Какая удача встретиться с вами! - лорд Эшмор, улыбаясь, раскрыл объятия и еще больше заторопился навстречу гостю, явно намереваясь лично увести его с собой в столовую.
  "Отличное начало, нечего сказать".

Фенрис справился сам и ничуть не хуже, чем это сделал бы сейчас сам Хоук, тому осталось только краем глаза проследить за небрежным движением, которым эльф скинул на руки дворецкому сперва плащ, а потом и тяжелый меч в ножнах. Ни тени угрозы, недовольство и скрытую опасность сейчас разглядел бы только тот, кто хорошо знал Фенриса. Гаррет разглядел и в который уже раз слегка устыдился своей склонности постоянно приглядывать за своим спутником и исподволь опекать его: эльф держался с таким спокойным достоинством, какое и самому Хоуку порой давалось непросто.
  Между тем, надо было собраться с мыслями и что-то отвечать в тон лорду Эшмору, пока герцинский аристократ не счел киркволлского гостя безнадежным невежей, а Гаррет, как назло, так отвык от всех этих паркетных развлечений. Изобразив настолько светскую улыбку, насколько получилось, бывший Защитник двинулся вместе с хозяином дома в столовую.
- Герциния прекрасна, не приходится спорить. Жемчужина Марки, в этом поэты правы, - Хоук очень надеялся, что доброжелательный светский тон ему удается. - Увы, Мор и судьба не спрашивают нас, пролагая маршрут, - а вот эта фраза, кажется, даже сгодится для гостиной. - Так что мне остается только благодарить Киркволл за счастливые минуты и встречи, что были там, и помнить о несчастливых, чтобы впредь не повторить ошибок, - под конец Гаррет даже слегка склонил голову, словно разом сожалел и трагедии, случившейся в Городе Цепей, и о собственной роли в ней. Вряд ли здешним аристократам понравится зловещий маг-бунтарь, так что лучше упирать на образ этакого скорбящего благотворителя, которым он, по сути, теперь и являлся. И надеяться, что скудных способностей к лицедейству для этого хватит.
  На пороге столовой Хоук приостановился, улыбаясь, и окинул собравшихся неторопливым внимательным взглядом. Лощеные, сытые лица, скучающие взгляды, разом вспыхнувшие интересом вроде того, когда на приеме появляется знаменитая странствующая труппа. Несколько аристократов, один из которых явно орлесианец, трое гостей, у которых невозможно не заметить военную выправку, компания купцов, которых сходу выдали кричаще богатые камзолы и молодая девушка с миловидным лицом и язвительной, немного хищной улыбкой, игравшей на губах. Не серпентарий во Дворце наместника, но, вполне вероятно, тоже тот еще гадюшник. Осторожность им двоим здесь явно не помешает.
  Гаррет как раз собирался поклониться честной компании, когда лорд Эшмор оглушительно воззвал к дворецкому. В ушах зазвенело, Хоук негромко кашлянул и слегка отстранился от хозяина дома.
- Боюсь, милорд, возникло некоторое недоразумение, - сдержанно, но по-прежнему доброжелательно проговорил он. - Если помните, на ваше любезное приглашение я ответил, что буду со спутником. Так вот Фенрис - вовсе не слуга, он и есть мой спутник и друг. Он должен занять место за столом, в Герцинии ведь не принимаю гостей на кухне, верно? - Гаррет весело улыбался, словно безобидно пошутил, тем не менее, он прекрасно понимал, чем чреваты эти слова, если у собравшихся неприязнь к остроухим пересилит желание поглазеть на живого Защитника Киркволла.
  Повисла короткая, неловкая пауза, гости в замешательстве переглянулись, и первым нашелся аристократ-орлесианец.
- Не знал, что эльфийское сопровождение входит в Вольной Марке в моду, - скользнув по Фенрису оценивающим взглядом, он улыбнулся Гаррету неприятной понимающей улыбкой.
- И это делает наше знакомство лишь еще более необычайным и своеобразным, не так ли? - поспешила перебить его дочь хозяина, похоже, вознамерившаяся спасти вечер. Ее яркие темные глаза с растущим интересом смотрели попеременно то на бывшего Защитника, то на диковинного эльфа.

С виду и не скажешь, а толстяк лорд Эшмор, казавшийся с виду добродушным и недалеким увальнем, оказался обладателем ума и манер, с которыми ему вполне нашлось бы место при каком-нибудь королевском дворе: Хоук уже успел напрячься и мысленно приготовился к тому, что вечер может обернуться в лучшем случае скандалом, когда хозяин дома умудрился разрешить ситуацию мирно и по-своему весело. Гаррет благодарно улыбнулся ему, слегка склонив голову.
- Тот, кто откажется почтить повара, еда которого источает такие чудесные запахи, обидит разом и старкхевенское мастерство, и герцинское искусство выбирать лучшее и лучших. Герциния ведь всегда этим славилась, верно, милорд? - Хоук старался улыбаться любезно, но выходило все равно немного скуповато и скованно. Подавая пример гостям, он устроился за столом вслед за хозяином дома. - Я слышал, что именно Герциния превзошла многие города в умении сочетать орлесианскую роскошь с ферелденской надежностью, а антиванское веселье - с ривейнскими чудесами.
  Необходимость расточать любезности и при этом следить за тем, чтобы всем достались равные порции достойных комплиментов и никто не остался обделен, утомляла больше, чем любая схватка с демонами, одержимыми, озверевшими храмовниками или всеми ими вместе взятыми. Полностью поглощенный этой тяжкой повинностью, Хоук упустил момент, когда гости выбирали места за столом и, только наткнувшись взглядом на золоченую маску своего соседа справа, понял, что Фенриса каким-то образом оттеснили, и теперь он оказался куда дальше, чем хотелось бы.
  Разумеется, не время и не место было выражать свое недовольство явно, но Гаррет все же не удержался и бросил на эльфа внимательный, немного настороженный взгляд. В компании этих лощеных аристократов, жаждущих зрелища и диковинных небылиц, он чувствовал себя, как в капкане, и подозревал, что Фенрису еще хуже, а необходимость быть поодаль друг от друга добавляла неуверенности и тревоги: так было труднее следить, все ли в порядке, или просить помощи при необходимости. Подавив досадливый вздох, Хоук одними глазами улыбнулся Фенрису и поспешил обернуться к хозяину дома: нельзя было отвлекаться, так недолго и "пропустить удар" при случае.
- Вам совершенно не за что просить прощения, милорд, - Гаррет протестующе поднял руку. - Монну Лилиан легко понять: мастер Тетрас до того талантлив и так умело соединяет правду с вымыслом и держит читателя в напряжении, что его книгами невозможно не увлекаться, - Хоук слегка усмехнулся, припомнив, как некогда читал отрывки из этих книг прежде, чем они оказывались в печати. - Скажу вам честно, не будь я героем некоторых из этих сюжетов, сам бы, наверное, зачитался, - кусок в горло не шел, но, памятуя обещание отдавать должное старкхевенскому повару и не желая обижать хозяина, Гаррет воткнул нож в жаркое.
  Упоминание о Варрике и его опусах, похоже раззадорило гостей еще больше, а просьба лорда Эшмора довершила дела: во всех взглядах, обращенных сейчас на Хоука, горел жадный интерес. Присутствующие, казалось, предвкушали нечто невероятное, а сам бывший Защитник чувствовал себя так, будто его вывели на поводке на площадь, и вот-вот затянет заунывную мелодию чья-то свирель. Быть ярмарочной потехой - дело не самое приятное, и Хоуку пришлось приложить усилие, чтобы подавить раздражение и напомнить себе, что это эти люди сейчас нужны ему, а не он - им, и придется сыграть по заданным правилам.
  Гаррет обвел присутствующих внимательным взглядом, прикидывая подходящую тему. В самом деле, не говорить же с этой компанией о грабежах кунари, судьбе ферелденской беженки, от отчаяния превратившейся в одержимую, или драконе, перебившем десятки шахтеров. От такого, пожалуй, и у людей более испытанных начнутся проблемы с пищеварением. Впрочем, можно попробовать пройти по грани и даже что-то выгадать на своем рассказе.
- Что ж, не думаю, что мне удастся сравнится со старым другом моим Тетрасом, - Хоук немного лукаво улыбнулся. - Но, думаю, история о юном Эмиле де Копьи, его побеге из Круга и о том, что из всего этого вышло, вполне сойдет в качестве соуса к сегодняшнему ужину, - Гаррет слегка усмехнулся и заговорил: о том, как получил поручение разыскать сына графа де Копьи, каким его нашел, как был принят и обо всем дальнейшем, мысленно отмечая, что эта история была чуть ли не самым безобидным его киркволлским приключением.
  Лилиан Эшмор, между тем, в отличие от всех прочих сотрапезников, как будто совсем не была увлечена историей юного Эмиля. Слушая Хоука вполуха, она прямо-таки пожирала глазами Фенриса. Прикусив губу от нетерпеливого предвкушения, она придвинулась чуть ближе к эльфу и будто невзначай коснулась тонкими пальцами его руки.
- Все это звучит так волнующе со стороны, не так ли? - проговорила она, доверительно понижая голос и заглядывая при этом Фенрису в глаза. - Даже дышать становится труднее... - девушка несколько раз обмахнулась рукой. - Скажите, каково это - везде следовать за Защитником, участвовать в его делах, таких рискованных и необычайных, наблюдать за ним? Или он прислушивается к вашим советам и вы вместе печетесь о защите этих... свободных магов? - она округлила глаза, словно сказала нечто страшное. - У меня вот сердце из груди выпрыгивает, стоит только об этом подумать! - Лилиан приложила руку к груди, привлекая внимание к своему совсем не девичьему декольте, грудь ее высоко вздымалась от волнения. Теперь юная леди Эшмор сидела почти вплотную к Фенрису, отгораживая его и от Хоука, и от своего соседа по столу, и явно намереваясь завладеть всем вниманием эльфа.

Взрыв хохота соседа по столу дал знать Хоуку, что пляску ярмарочного медведя приняли благосклонно и можно продолжать в том же духе. Он благодушно улыбнулся хозяину дома, очень надеясь, что тот не заметил, как изменилось выражение глаз гостя, когда прозвучали слова о свинье, подложенной графиней де Копьи мужу. Что ж, оскорбительно, но уже почти привычно.
- Разумеется, страшный удар, - откликнулся он, обратив на лорда Эшмора непроницаемый взгляд. - Немногие его выдерживают, нередко магия становится испытанием даже для самых знатных семей и, судя по тому, что мне доводилось слышать, выдерживают его лишь сильнейшие, - подняв глаза от бокала он улыбнулся сперва хозяину, затем всей честной компании. Орлесианец смотрел насмешливо и ядвито, и Хоук склонил голову к плечу, словно мысленно оценивал своего визави и прикидывал наиболее удобное против него оружие. Потом слегка усмехнулся: - Шато-Эн - чудесное место, такое невозможно не запомнить, что же до смерти герцога, то, увы, боюсь, я не расскажу вам ничего нового: его светлость Проспер всегда любил риск, а охота на вивернов - дело опасное, несчастные случаи, к сожалению, не редкость, - он опустил голову, словно отдавал дань погибшему, но почти сразу снова взглянул на орлесианца и одарил его любезной улыбкой: - Но я уверен, молодой герцог Сирил будет высоко нести знамя рода. Кстати, как его успехи? Как его приняли при дворе и в Совете? Вы так близки к императрице, что наверняка сможете поделиться с нами тем, какое впечатление произвела в Вал Руайо смена главы рода Монфоров, - обычно Хоук не бывал язвителен и редко стремился кого-то намеренно задеть, но этот орлесианец казался до того раздражающим и неприятным, что было невозможно отказать себе в удовольствии наступить на его самолюбие и продемонстрировать присутствующим, кто он есть на самом деле. Ведь тот, кто действительно имеет право так по-свойски рассуждать о безутешности императрицы, был бы в столь трудную минуту с ней, а не за столом захолустного марчанского лорда.
  "Создатель милосердный, стоит мне начать играть по их правилам, и я становлюсь, как они. Скорей бы выбраться из этого... чана с ядом и патокой."
  Сделав несколько глотков вина, Гаррет поискал взглядом Фенриса: иногда достаточно было встретиться с эльфом взглядом, чтобы почувствовать опору и унять несвоевременные или и вовсе опасные чувства. Сейчас однако любимое средство не сработало: Фенрис даже если бы уловил безмолвную просьбу о помощи, не смог бы его выручить, поскольку был атакован юной леди Эшмор, которая, похоже, развернула настоящую осаду. Хоук нахмурился, соображая, как бы так выручить эльфа, не совершив при этом какой-нибудь промах, который одним мхом похоронит сегодняшнюю встречу.
  Леди Лилиан тем временем не только совершенно не смущалась равнодушием необычайного остроухого гостя, но и не теряла надежды добиться совершенно другой реакции.
- Защищать Защитника? - игривым тоном переспросила она и, негромко хихикнув, словно бы невзначай придвинулась еще ближе и положила руку так, чтобы касаться локтем локтя Фенриса. - Вы, должно быть, очень мужественны и совершенно незаменимы в бою, раз он в вас нуждается. И так... сильны, - взгляд, которым она прошлась по Фенрису совсем не отличался девичьей скромностью. - Наверное, в вашем обществе так легко не думать об опасностях и тревогах, мессир Хоук, должно быть, думает совсем о другом, - по губам леди Лилиан скользнула многозначительная улыбка, потом девушка поспешно прибавила: - А мне никак не удается: все эти разговоры так разгорячили мою кровь, что голова идет кругом и становится душно и дурно, - она коснулась шнуровки корсажа, а потом вдруг сжала запястье Фенриса: - Прошу, проводите меня, мне необходимо найти мои нюхательные соли, но я не хочу никого тревожить: отец обязательно всполошится, а врачи запретили ему волноваться. Идемте же, мы быстро, - крепче сжав руку эльфа, она потянула его в сторону боковой двери, полускрытой бордовой портьерой. Гости, увлеченные разговором Хоука с хозяином дома и Жераром, похоже, не обращали внимание на все остальное.

Леди Лилиан держала свою добычу крепко. Может быть, она и не была такой удачливой и ловкой охотницей, как ее отец во времена его давно прошедшей юности, но как подранить дичь на паркетных угодьях и как потом прибрать ее к рукам, знала лучше многих. И сейчас намеревалась воспользоваться успехом того, как удачно сумела загнать диковинного зверя, и насладиться своим трофеем.
  Опираясь на руку Фенриса, она вела и вела его вперед: сперва вверх по лестнице, потом по коридору, облицованному темными деревянными панелями, потом по еще одному, увешанному картинами со сценами охоты.
- Не представляете, как я вам благодарна, - щебетала она голосом, который никак не мог принадлежать ослабевшей женщине на грани обморока. - Боюсь, одна я сейчас и шага не смогла бы сделать, а вы так любезны. Сюда, а теперь - сюда, еще немного... - Лилиан свернула за очередной поворот, с усилием распахнула массивную дверь и, потянув эльфа внутрь, захлопнула ее.
  Против ожидания, это была не спальня и даже не будуар, а нечто среднее между библиотекой, кабинетом и, судя по стоявшей у стены мягкой кушетке, гостиной. В комнате царил полумрак, развеиваемый слегка, только наполовину зажженным орлесианским жирандолем на столе.
- Вот теперь мне кажется, что вы действительно правы, - Лилиан заговорила приглушенным голосом, улыбаясь Фенрису одновременно насмешливо и призывно. - Мне и в самом деле стоит прилечь. Но... только если вы сделаете это вместе со мной, - она коснулась лица эльфа, а потом бесцеремонно скользнула пальцами на шею, поглаживая необычные светлые татуировки.
  Все получится. Она получит то, что хочет. Он ведь не посмеет ее оттолкнуть, ему должно быть лестно... Лилиан придвинулась почти вплотную.

  Хоук заметил, как Фенрис поднимается из-за стола вслед за хозяйской дочерью едва только раздраженный Жерар выпрямился и переменил позу, вот только окликать эльфа посреди столовой и выяснять, что происходит, было бы вопиющим нарушением этикета, которому он взялся следовать, явившись сюда. Мысленно ругая на чем свет стоит и самого себя, и великосветское собрание, и всю эту дурацкую затею в целом, Гаррет вынужден был беспомощно наблюдать, как Фенрис скрывается в дверях вместе с неугомонной леди Лилиан.
  Теперь прислушиваться к колкостям Жерара, подыскивать подходящие выражения, чтобы удачно ответить ударом на удар и вести бессмысленную дискуссию об орлесианской и марчанской политике стало еще более тошнотворно, чем раньше. Все, что интересовало Гаррета - это почему Фенрис исчез из виду, что с ним там произойдет и как водворить его обратно. Манеры и весьма вольное воспитание леди Лилиан заставляли предполагать, что она не чужда развлечениям, обычно запретным для девушек ее положения, и что сегодня она, похоже, выбрала себе весьма экзотического компаньона для участия в этих развлечениях. Чем это может закончиться и какими последствиями обернется подобный скандал, оставалось только гадать.
  Едва удержавшись от того, чтобы выругаться вслух, Хоук отчаянным усилием нашел-таки уловку, с помощью которой рассчитывал выбраться из-за стола не по окончании ужина, а немедленно, и обернулся к лорду Эшмору.
- Эти твари плюются ядом хуже, чем разъяренные драконы огнем, - сказал Гаррет, стараясь демонстрировать неподдельный жар. - И охота на них действительно хороша, будит такой азарт! - он обвел горящими глазами присутствующих. - Что, если нам взглянуть на великолепные трофеи лорда Эшмора немедленно? - воскликнул Хоук, словно его только что озарило прекрасной идеей. - А я мог бы попутно рассказать, чем отличается охота на вивернов от охоты на каждого из представленных в коллекции животных. Что скажете, мессир? - Хоук улыбался и очень надеялся, что выглядит сейчас подвыпившим страстным охотником, и хозяин дома не устоит.
  По счастью, хозяин дома был благодушен и уже достаточно пьян, поэтому Гаррет преуспел: уже три минуты спустя несколько понурая компания гостей плелась в сторону охотничьей галереи, а сам Хоук, убедившись, что внимание от него на время отвлечено, перепрыгивал через три ступени, поднимаясь по лестнице на звук громко хлопнувшей двери. Нюх говорил ему, что раз в этом крыле совсем нет слуг, то именно сюда будет удобнее всего увести того, с кем тебя не должны увидеть.
  Одна дверь, вторая - и вот, наконец, третья не обманула его ожиданий: на столе в центре маленькой библиотеки полыхнуло пламя свечей, вспыхнули отсветы на седых волосах, и в сторону с испуганным вскриком шарахнулась юная хозяйка дома.
- Мессир Гаррет, вы... - леди Лилиан оглянулась на Фенриса, поколебалась секунду, но быстро нашлась: - А я... показывала дом вашему другу. Оказывается, он очень любит книги.
- О да, мне это хорошо известно, - усмехнувшись в бороду, Хоук посмотрел эльфу в глаза, потом снова перевел взгляд на Лилиан. - Миледи, я здесь, чтобы сказать, что отец ищет вас и выглядит очень недовольным. Боюсь, вы рискуете рассердить его. Мне кажется, вам лучше спуститься вниз, - закончил он напререкаемым тоном. - А мы придем сразу вслед за вами. Скажите почтенным гостям, что дала о себе знать старая рана, и мне нужна минута отдыха и стакан воды. Заранее благодарю вас, - он улыбнулся холодно и любезно.
  Если Лилиан и хотела спорить, то страх отцовского гнева и опасение неловкой ситуации сдержали ее. Сделав неглубокий реверанс, она разочарованно вздохнула и молча вышла из комнаты.
  Хоук тяжело перевел дух и шагнул к Фенрису.
- Создателя ради, что здесь случилось? - его взгляд упал на мягкую кушетку, и он, неприязненно усмехнувшись, взял эльфа за плечи. - Она сильно докучала тебе? - злость, тревога и горечь, напоминавшая о себе всякий раз, когда кто-то вел себя с Фенрисом так, смешались в странную горькую смесь, и Хоук сам не заметил, как инстинктивно потянул эльфа ближе.

Должно быть, многие сказали бы, что не Хоуку беспокоиться за любовника: Фенрис - воин, немало повидавший и Создатель знает, на что способный, со страхом на него смотрят не реже, чем с вожделением, и он уж точно способен постоять за себя. И все-таки всякий раз, когда Гаррету доводилось замечать обращенные на эльфа взгляды, сальные, оценивающие, просто высокомерные, в груди просыпалась тревога и непривычное недоброе чувство, желание поставить на место, всякого, кто что-то подобное себе позволит, и попросту заслонить Фенриса он недостойного внимания. И сейчас его не слишком утешало то, что Лилиан Эшмор абсолютно безобидна по сравнению не только с отрядом работорговцев, но даже с более опытной светской дамой, она переступила невидимую недопустимую черту и одного этого было вполне достаточно.
- Довольно и того, что эта девица вела себя с тобой так, как вряд ли осмелилась бы с любым другим в той столовой, - хмуро отозвался Хоук и безотчетно прошелся ладонью по шее Фенриса, как будто хотел прикосновением отвлечь от неприятных мыслей и ощущений. - Боюсь, из меня выйдет плохой учитель: каждое такое танцевальное коленце на паркете стоит мне дороже, чем бой с драконом, - тихо усмехнувшись, Гаррет повел плечами в объятиях Фенриса и привлек эльфа еще ближе. - Я подначил Эшмора показать гостям трофеи, так что они сейчас в Охотничьей галерее, любуются гигантскими бивнями вепрей, чучелами варгестов и прочей дрянью. У нас наверняка есть некоторое время, чтобы перевести дух. И не видеть всех этих лощеных рож, - получилось неожиданно горько и зло, и Хоук вдруг до смешного ясно понял, как измотал его весб этот нелепый ужин, насколько он чужой в компании герцинского лорда и какой неоправданной и бесполезной может оказаться идея вообще сюда явиться.
  Он нахмурился еще сильнее, но заговорить не успел: поцелуй Фенриса, долгий, чувственный, какой-то тягуче-медленный одним махом заставил счесть все остальное, все сегодняшние тревоги и треволнения неважными и блеклыми. Потом будет время к ним вернуться, потом все это, возможно, снова будет иметь значение или хотя бы придется доиграть роль до конца. Сейчас он будет свободен, пусть и хотя бы на четверть часа.
- У нас есть время, - немного невнятно проговорил Хоук Фенрису в губы и, не выпуская из объятий, потянул его к стене за книжный стеллаж. - Мне тебя не хватает даже когда нас разделяет всего лишь обеденный стол, - тихо рассмеялся он, коснулся поцелуем губ эльфа, а потом принялся гладить волосы, лицо, грудь, скрытую под черной тканью, руки и бедра - как всегда, когда от усталости или напряжения казалось, что жизнь горчит и блекнет или слабеет связь с нею, Гаррет тянулся к Фенрису. И, как всегда, эти прикосновения возвращали и волю, и вкус к жизни, укрепляли нить, привязывавшую Хоука к миру, как будто Фенрис и держал ее в руках.

И в самом деле, зачем он вообще сюда пришел, зачем питал нелепые надежды, зачем позволил этому раззолоченному сброду вытирать о себя ноги. Фенрис мог бы задать ему все эти вопросы и в каждом был бы абсолютно прав, Хоук уже и сам себя не раз обо всем этом спросил, и смотреть в глаза любовнику было почти неловко. Вот только эльф ничего такого так и не сказал, сказал другое - "Скажи только слово". Как всегда бывало между ними, достаточно будет единственного слова, чтобы быть услышанным, понятым, чтобы без дальних разговоров получить нужную поддержку. Услышав ласковое обращение, которого не позволял себе никто, кроме Фенриса, Гаррет только мягко улыбнулся, молча кивнул и вплел пальцы в уже растрепавшиеся седые волосы, которые сейчас казались такими мягкими.
  Всякий раз при виде того, как разглаживается и словно освещается изнутри лицо любовника, Хоук чувствовал себя свободнее, а еще испытывал странную гордость: это благодаря ему, Гаррету, Фенрис не хмурится, и разглаживается глубокая складка над плоской эльфийской переносицей, из-за его слов в зеленых глазах хмель и шальное веселье вместо настороженности и мрачной насмешки, это под его руками расслабляются обычно напряженные и будто бы стальные мышцы, выдающие воина. И эта гордость отчего-то делала Хоука моложе, заставляла чувствовать себя мальчишкой и творить вещи, которые вполне подошли бы ферелденскому деревенскому парню, которым он был лет пятнадцать назад, но точно не подходили зрелому мужчине, Защитнику и гостю сиятельных лордов.
- Ну да, здесь, - откликнулся он приглушенным голосом, в котором так и звучал смех. - Они сюда не пойдут, - он крепче прижал Фенриса к стене в углу, у самого стеллажа, грубовато поглаживая ладонями по бедрам и касаясь губами его шеи. - А если пойдут, мы что-нибудь.... - Хоук не успел договорить "придумаем", так и замер, когда любовник коснулся пальцами его губ: по взгляду вконец хмельных зеленых глаз понял, что последует дальше и на несколько секунд потерял способность говорить. Оставалось только кивнуть, коротко и немного рвано, и затаить дыхание в предвкушении.
  Опираясь рукой о стоявший совсем рядом стеллаж, Хоук жадно следил за каждым движением Фенриса и не мог отвести глаз. Требование "не шуметь", пожалуй, было слишком жестоким: ему достаточно было смотреть на эльфа, чтобы от возбуждения в глазах темнело, а дыхание превращалось не то в рычание, не то в подавленный хриплый стон.
- Фенрис... - Хоук и не заметил, как тихий шепот сам собой сорвался с губ, и в следующую секунду задохнулся очередным прерывистым вздохом, почувствовав прикосновение губ. Положив руку любовнику на макушку, он мягко гладил его по волосам, потом коснулся пальцами шеи и одновременно с этим невольно потянулся навстречу совсем мягким пока прикосновениям. - Хороший мой... - он встретился взглядом с потемневшими, совсем пьяными глазами Фенриса, и следующей должна была стать отчаянная просьба продолжить, но эльф и без слов его понял. Рука Гаррета, до того поглаживавшая волосы Фенриса, сжалась у любовника на затылке. Сдерживая рвущийся из горла стон и ни на секунду не отводя взгляд почти почерневших сейчас глаз, он толкнулся глубже, сперва осторожно, потом требовательнее и грубее. - Пожалуйста... - Гаррет и сам бы сейчас не смог сказать, о чем именно просит.

Они в чужом доме, шуметь нельзя, ни в коем случае нельзя - Хоук повторял себе эти слова снова и снова, по кругу, а сам все никак не мог отвести от Фенриса взгляд. Ему всегда нравилось смотреть на любовника, тот казался не красивым даже, а каким-то необычайным, словно был особенным существом: засмотришься надолго - заворожит, а не засмотреться невозможно. Вот и сейчас, неотрывно глядя в раскосые зеленые глаза, Хоук тонул и совсем не хотел выплывать, так и подавался ближе, отзываясь на каждое прикосновение, то ласковое и легкое, то требовательное и грубое. Временами, забывшись и не рассчитав силу, сжимал волосы любовника так, что натягивал их болезненно и сильно, потом опоминался и мягко гладил его по голове, как будто хотел прощения попросить. И все смотрел и смотрел Фенрису в глаза: он, Хоук, не был сейчас хозяином положения, он возьмет только то, что можно, тогда, когда разрешат. Во взгляде эльфа вспыхнула улыбка, и ее хватило, чтобы понять, что позволение получено.
  Когда по телу прошла дрожь удовольствия, Гаррет едва не выкрикнул имя любовника в голос, тихо ахнул и задержал дыхание, боясь иначе с собой не справиться. Судорожно обхватив Фенриса за плечи, он прижал его к себе так, будто испугался не устоять на ногах и и искал опоры, и только когда пик наслаждения остался позади, позволил себе перевести дух.
  Эльф смотрел на него снизу вверх и выглядел до того умиротворенным и открытым, что Хоуку захотелось задержать этот момент подольше. Пусть их никто не ищет, пусть все там, внизу, отвлекутся на что-нибудь невероятно занимательное, а он пока будет смотреть на Фенриса. Гладить его по подбородку и слегка припухшим губам. Касаться немного растрепанных теперь седых волос. Обводить пальцами высокие скулы. Хоук не сразу сообразил, что не просто мечтает, а действительно прикасается к любовнику, каждым движением вторя своим мыслям, и только сообразив, спохватился.
- Как же я люблю, когда ты это делаешь, - хрипловато проговорил он. Конечно, Фенрис давным-давно изучил все его пристрастия не хуже, чем свои собственные, но Гаррет всякий раз испытывал желание благодарить и рассказывать, до чего ему было хорошо. Он потянул Фенриса за плечи, поднимая на ноги. - Хороший мой, хороший... - он коснулся мягким поцелуем еще припухших губ, обернулся на дверь, а потом снова посмотрел на любовника, с лукавой полуулыбкой: - Они явно забыли про нас, наверное, у Эшмора там голова архидемона, не меньше. Так что... моя очередь, - слегка подтолкнув Фенриса к стене так, чтобы он снова прижался к ней спиной, Хоук опустился на колени и поднял глаза, в которых в равной мере светились и сытое удовлетворение, и нежность, и - совсем немного - дурное мальчишеское озорство. Он накрыл ладонью пах Фенриса: - Ты хочешь? - вопрос прозвучал полуутвердительно, а широкая ладонь тут же погладила бедро эльфа.

"Хочу" - одного этого слова, произнесенного хриплым глуховатым голосом Фенриса, всегда сполна хватало, чтобы заставить Гаррета забыть обо всем, что творится вокруг, и совершить что-нибудь такое, чего он никогда не сделал бы с холодной головой. Например, во время приема в доме аристократа, прекрасно зная, что этот аристократ и его великосветские гости где-то совсем рядом, зажать любовника в угол, опуститься на колени и теперь смотреть на него снизу вверх потемневшими, блестящими от возбуждения глазами, любоваться так, будто впереди сколько угодно времени и можно распоряжаться, как у себя дома.
  Это-то вольготное поведение Хоука в конце концов и подвело: он уже коснулся пальцами лириумных линий не смуглой коже любовника, когда тот вдруг отстранился, и его негромкий, сдавленный голос вернул Гаррета к реальности.
- Оглоблю ему поддых, - мрачно пожелал Хоук, оглянувшись на дверь, и одним движением поднялся на ноги. - Похоже на то. Хорошо хоть гостеприимному хозяину не пришло в голову послать на поиски нас свою милую дочь, - он фыркнул от смеха, поспешно приводя в порядок одежду, несколько виновато поглядывая на Фенриса и мысленно обещая себе, что обязательно компенсирует ему то, что не успел дать сейчас.
  Вынырнув из комнаты и присоединившись к несколько понурой компании гостей, которые теперь уже явно поскучнели и поглядывали на бывшего Защитника без прежнего воодушевления, Хоук пробрался в первые ряды, оказался рядом с хозяином дома и мгновенно угодил к нему в объятия.
- Дорогой лорд Эшмор! - Гаррет прямо-таки излучал преувеличенную радость, точно пропорциональную силе его неудовлетворенного желания. - Прекрасная коллекция, просто великолепная! Безусловно, у Монфоров весьма богатое собрание, трофеи многочисленны, зато ваша галерея может похвастаться действительно редкостными диковинками. Я впечатлен, - оставалось только надеяться, что польщенный хозяин не примется немедленно выяснять, чем именно, иначе придется являть чудеса изобретательности, на которую он сейчас вряд ли способен.
  Впрочем, интерес к охотничьей теме Эшмор явно успел потерять, а вот аппетит и жажду - нагулять: напитки, закуски и освеженный стол в столовой явно интересовали его сейчас гораздо больше, чем любые трофеи. Пожалуй, на сей раз Хоук был в кои-то веки с хозяином дома согласен: охлажденное белое сейчас могло бы прийтись как нельзя более кстати. Или, может быть, вот то сладкое и немного терпкое? "Сердце Селестина" так, кажется, эта экзотика называется? Если у лорда Эшмора есть деньги на такие коллекционные чудеса, вечер, возможно, и не совсем потерян.
  Приняв бокал из рук вышколенного лакея, Хоук улыбнулся "скромному старику" как можно дружелюбнее.
- Боюсь, вы правы, милорд, дела настоящего времени меня сейчас занимают куда больше приятных воспоминаний, как это ни печально, - он невесело вздохнул. - И я действительно надеялся на ваше содействие, потому что вместе с таким человеком, как вы, мы могли бы помочь многим, - Хоук выдержал приличествующую ситуации паузу, потом заговорил чуть тише: - Говорят, вы принадлежите к числу тех благородных людей, кого тревожит судьба всех пострадавших от нынешней войны, независимо от того, обладают они даром магии или нет. Эти утверждения ведь справедливы, не так ли? - вопрос прозвучал полуутвердительно, но от ответа зависело немало.
  Хоук смотрел на Эшмора, сдержанно улыбался, а сам испытывал два равнозначных желания: без дальних разговоров тряхнуть этого человека, чтобы из него посыпалось золото, и просто убраться прочь прямо сейчас, с Фенрисом в охапку.