Доподлинно известно, что в рождении Алистера повинен златогривый король Ферелдена Мэрик Тейрин, который на протяжении многих лет успешно скрывал имя матери своего бастарда. Среди тех, кто об этом прознал популярной оставалась тривиальная, но сочная сплетня, что матерью белоголового мальчиша наверняка является какая-то дворцовая служанка, отдавашая душу Создателю, производя на свет своё незаконорождённое дитя. Однако запутанная и жестокая правда заключается в иной истории, наполненной битвой и страданием, и имеющей дурной конец.
На неблагоприятной почве началась история любовных отношений короля Ферелдена Мэрика и Серого Стража Фионы. Так уж сложилось, что путешествия по Тени и Глубинным Тропам и Скверна в крови неблагоприятно влияют на создание семейного счастья, и всё же сложный и противоречивый этот союз, завязавшийся в экстремальных условиях, таки дал благородный плод: в десятом году Века Дракона у эльфийки, мага, Серого Стража и в будущем Первой Чародейки Орлейского Круга, пережившей Скверну, одержимость и Зов, рождается прелестный сероглазый малыш, которого она отдаёт на воспитание Мэрику, благополучно упорхнув по делам, мотивируя свой уход повышенным чувством долга. Алистер родился очень похожим на отца, и совсем не напоминающим свою
мать - могучая королевская кровь почти полностью вытеснила собой скромные эльфийские гены, разве что подмешав в небесно-голубой цвет мэриковых глаз прозрачно-серый, принадлежащий туманному взгляду Фионы.
  Женщина отдаёт сына на воспитание Мэрику и уезжает, мотивируя своё решение обострённым приступом чувства долга и нежеланием выдавать эльфийские корни в происхождении сына, таким образом стараясь оградить его от убогой участи отброса из Эльфинажа.
  Алистеру, однако же, свет родительской любви в будущем не светит - великокровный отец его исчезает где-то по пути в Вольную Марку, перед исчезновением, всё ж таки успев, завещать своему старому другу Дункану в своё время приглядеть за парнишкой. А в это время в Денериме Логейн Мак-Тир, некогда пылко влюблённый в названную своего лучшего друга, настаивает на том, что мальчик должен быть воспитан вдали от дворца, под опёкой Эамона Геррина, дабы защитить поруганную честь Роуэн от присутствия маленького бастарда.
  Алистер отправляется в Редклифф, где растёт под бдительным оком своего опекуна, и несмотря на частичную принадлежность к древней династии Каленхада, воспитывается в качестве конюха, однако правды о его происхождении Эамон от мальчика никогда не скрывал, во всяком случае, частично. И Алистер рос с полной уверенностью в том, что он незаконнорождённый сын Мэрика и дворцовой служанки, и что где-то в Денериме растёт его сводная сестра Голданна; а королевская участь не по его зубок. И всё же Эамон, будучи дальновидным политиком, заботится о том, чтобы Алистер получал достойное образование и воспитание, ведь только дурак не знает, какой силой влияния на события могут обладать бастарды королей. Такая забота, конечно, вызвала недвусмысленные подозрения у ревнивой жены Эрла Изольды, которая хорошо постаралась над тем, чтобы Алистер усвоил свой первый урок - ты можешь быть неприятен кому-то, даже если совсем этого не заслужил. А с рождением своего первенца Коннора, изведённая опасениями за его наследие, неуёмная эрлесса всё же добивается ссылки Алистера в монастырь, в двадцатом году Века Дракона, когда ему исполнилось неполных десять лет.

Против собственной воли отправленный в монастырь Борншира, Алистер затаил многолетнюю обиду на успевшего привязаться к нему эрла Эамона, и с годами она лишь усилилась ввиду того, что монастырь Церкви для мальчика оказался адом. Десять долгих лет Алистер обучался военной храмовничьей подготовке, чтобы с возрастом вступить в Орден и служить Церкви, однако у мальчика были явные проблемы с Создателем и верой в Него, что стало причиной частых наказаний и несогласием с церковными методами со стороны Алистера. Проходя программу подготовки к службе в Ордене, включающую в себя как тренировку боевых навыков и военную дисциплину, так и обучение грамоте и знанию Песни Света, Алистер оставался крайне никчёмной кандидатурой на роль храмовника вследствие отсутствия в его характере религиозности, любви к дисциплине и доминантных и авторитарных данных, крайне необходимых, чтобы успешно ущемлять права магов. Мучения в Церкви закончились с прибытием Командора Серых Стражей Ферелдена Дункана  в двадцать девятом году, когда в честь его визита храмовники устраивают почётный турнир. На Алистера пала честь сражаться в числе остальных рыцарей, но честь эта была быстро обнулена после череды сокрушительных поражений, которые молодой послушник потерпел в битве со своими сверстниками. Каково же было удивление Алистера, когда из всех молодых рыцарей Ордена, Дункан выбрал именно его, проигнорировав самых блистательных участников турнира, и откомменитровав свой выбор добротой и верностью Алистера, который был тогда слишком поражён, чтобы быть счастливым - ведь он ещё не давал обетов, связывающих храмовников долгом. Некоторые проблемы доставила Владычица Церкви, однако Дункан отделался от неё Правом Призыва, и судьба Алистера была решена.
  Короткий период жизни в Ордене Серых Стражей был, наверное, самым светлым эпизодом в жизни успешно прошедшего ритуал Посвящения Алистера: здесь он нашёл товарищей, призвание, но самое главное - своего учителя и наставника Дункана, к которому новопосвящённый Страж не на шутку привязался. Год с лишним Алистер обучался у него, пока чёрная тень Мора не накрыла их всех с головой.

Мобилизация войск и подготовка к битве при Остагаре принесла Алистеру ещё одну встречу, изменившую его жизнь: во время своего визита в падший к тому времени Хайевер Дункан привёл в лагерь нового рекрута, прошедшего Посвящение и ставшего его товарищем по оружию - Оливера Кусланда. И к сожалению, встреча эта стала первым событием в сплошной чёрной полосе, в которую превратилась жизнь Алистера.
  Первым делом судьба нанесла по бывшему храмовнику жесточайшее комбо, когда Логейн Мак-Тир оставил своего короля с его армией на растерзание моровой орде, в которой погиб и Дункан, и с этих пор события разворачивались так быстро, что времени на скорбь у Алистера не оставалось, а те редкие минуты, в которые он хотел помянуть своего наставника памятью были задавлены Оливером, единственным, кто выжил после сражения стараниями легены Диких Земель Коркари - Флемет. Сколько раз Алистер проклинал ведьму за то, что она спасла совсем уж не тех, кого следовало бы на самом деле. Не блещущий навыками королевский бастард и последний отпрыск из уничтоженного дворянского рода со скверным характером. Как бы изменилась судьба королевства, спаси она во время битвы короля Кайлана и Дункана! Вместо этого ведьма Коркари подсунула им свою хамоватую дочь, и как оказалось, вовсе не только из альтруистических побуждений. Они через многое прошли вместе, встретили новых товарищей из которых Алистер особенно сблизился с Лелианой, Винн и, как ни странно, Огреном.  Безуспешно стараясь не обращать внимания на колкие замечания острой на язык Морриган, Алистер, не раздумывая, отдал право на лидерство Кусланду, о чём очень скоро пожалел. Большинство решений принятых Оливером Алистер понимать отказывался: истребление клана оборотней и Хозяйки леса, бессмысленное осквернение Урны Праха и смерть Лелианы, пусть и оказавшаяся не окончательной, спасение Коннора ценой жизни Изольды, пусть и принёсшее Алистеру и Оливеру титул Чемпионов Редклиффа, и многое другое, в числе которого был самый противный Алистеру поступок - сохранение жизни Логейну, что для Стража приравнивалось к предательству. И едва Алистер отошёл от разбивших его надежды встречи с Голданной, завершающим ударом для него стало его изгнание из страны по прихоти Аноры без права на возвращение. И Алистер оставил Ферелден, а вместе с ним - свой беспечный и оптимистичный характер и надежды на светлое будущее. 

Некоторое время после этого Алистер не покидал дна бутылки в тавернах Киркволла. Никогда прежде не пивший ничего крепче крови Архидемона, Алистер мог бы быстро спиться, предаваясь сладкой жалости к самому себе и сожалениям о том, что он вовремя не взял в руки действия Серых Стражей сам, если бы не усилия банна Тегана, не оставившего изгнанного короля на произвол судьбы. Он напомнил Алистеру, что цель его жизни вовсе не исчерпана с изгнанием из Серых Стражей, но в каком-то смысле даже наоборот - изгнание дало ему свободу. Алистер мог ещё многое сделать для своей страны, которая не признала его королём, ведь нераксрытой осталась тайна исчезновения его отца, о встрече с которым Алистер мечтал и шёл с первых сделанных им шагов. Кроме того, в крови Алистера всё ещё клубилась Скверна, приближая день его Зова, но вот чего ему было не занимать - так это могучей любви к жизни, врезанной в его гены на уровне инстинктов. К смерти Алистер был не готов, а потому одной из его новых целей стало найти способ разделаться с скоротечной смертью Серых Стражей, благо - орден этот гнездился главным образом в Андерфелсе, а не в Ферелдене, что привело Алистера к цели добраться туда и, возможно, добиться возвращения в серые ряды. Старые раны запеклись, загрубели, оставили шрамы, но сделали свою работу, вынуждая Алистера стать сильнее. У него ещё остались старые знакомые и друзья, и история его не закончена. Чтож, на его голове нет короны, но он сын короля, а значит долг оберегать свою страну лежит на нём по праву крови.

Старые авварские скальды рассказывают, что в стародавние времена боги построили ослепительно прекрасный город на верхушке Поднебесной - самой высокой горы тогда ещё молодых Морозных гор. Они говорят, что фундамент города покоится на плечах трёх великанов, поклявшихся удерживать свою ношу до скончания времён; и что если подойти к ним, то сквозь вой ветра можно услышать их усталые вздохи и причитания о том, что тяжёлый город слишком уж давит на попираемые им плечи. Так же говорится, что добраться до города возможно только верхом на благороднейших из детей Небесной Хозяйки - грифонах - в чертах которых угадывалось смешение красного льва с огромными горными орлами. Грифоны вымерли, а старая легенда чаще теперь звучала в тишине ночных юрт, где авварские матери ласковыми голосами рассказывали её над засыпающими детьми. Так продолжалось до того самого момента, как разведчики клана привели в стойбище её.
  Подрумяненная холодами, с выбившимися из-под капюшона косами, со слезящимися от мороза глазами, в облачке выдохнутого ею пара хасиндка принесла Гурду своё видение о городе Корта и Небесной Хозяйки, и Авгур, посовещавшись с духами, подтвердила подлинность видения. 
  Гурд не сразу узнал её, потому что четырнадцать полных лет изваяли из угловатой наощупь девчонки прекрасно сформированную женщину, в меру изящную, чтобы заставить взрослого мужчину приглядеться; в меру сильную, чтобы дать ему здоровое потомство. И всё же хасиндская речь и типичная для дебряков внешность быстро вытолкнули из глубины памяти на самую её поверхность воспоминания о трёх днях, которые молодой ещё Гурд провёл в дебрях Коркари. Он пришёл к хасиндам за заключением союза - политического и торгового, и договор закрепил, посеяв своё семя в чреве совсем ещё юной хасиндской шаманки по имени Шарсу. Мор внёс свои коррективы в амбициозные планы молодого аввара, и договор не состоялся, но близнецы от хасиндо-авварского союза вместе с конвоем были отправлены в оплот Красного Льва на попечение Гурду. Один из мальчиков успешно достиг клана Красного Льва, но второго проводники уберечь не сумели, и скорее всего мальчика настигла смерть - если не от рук бандитов, то от морового нашествия. Это Гурд и сообщил Шарсу с деликатностью огра в посудной лавке, когда её саму и её необычную спутницу впустили в хорошо прогретую юрту. А юный охотник, сидевший по левое плечо от Гурда оказался одним из близнецов по имени Рутгер. Мальчик возмужал, он был отчаянно смугл и черноволос, имел в зачатке габариты своего отца и глаза матери, и пока безуспешно пытался растить бороду, застенчивым пушком пробивающуюся на широких твёрдых скулах. Авварское воспитание взяло своё и Шарсу не досталось ни сыновьих объятий, ни тёплых приветствий; к тому же суровая культура смешивалась здесь с подростковым желанием казаться сильнее, чем он есть, множа результат. И всё же юноша смотрел на хасиндку с плохо скрываемым интересом и то и дело как бы невзначай поглаживал своё собственное оружие или наработанный бицепс - очевидно, хвастаясь и пытаясь вызвать в матери гордость.
  Спутницу Шарсу клан встретил с любопытным недоверием - далеко не каждый аввар на своём веку видел серых великанов, и Атааш быстро почувствовала на себе, что авварские мужчины времени даром не теряют: добрая четверть мужского населения клана была не против узнать, что из себя представляет плод союза коссита с человеком, взамен предлагая совместную жизнь и добычу - сугубо практично, просто и без изысков.
  Приготовления к экспедиции были проведены быстро и со знанием дела, девять человек из клана были избраны чтобы составить её контенгент: все они были надёжно упакованы от холода в кожу и мех, стянуты тугими ремнями, обвешаны скалолазным снаряжением и припасами, в число которых входила еда вполне специфичная, но крайне богатая нутритивными ценностями: сушёное волокнистое мясо и вонючая вяленая рыба, летний мёд и осенние сухофрукты, подозрительного вида яйца и не внушающие доверия прессованные грибы. Первую часть дороги для экономии сил их должна была сопровождать повозка, запряжённая массивными авварскими тяжеловозами, а у скал идти придётся налегке.
  Дублёного вида авварский следопыт громким голосом инструктировал членов экспедции, но обращался по большей степени к новоприбывшим Шарсу и Атааш - остальные аввары правила поведения в Морозных горах знали едва ли не с младенчества:
- За проводниками ступать след в след, и не отступать ни на шаг - под снегами может скрываться горный источник, и заметить его может только опытный глаз. Если вы промочитесь, то рискуете отморозить обмокшую часть тела в дальнейшем или отстать от группы, а ради вас экспедиция останавливаться надолго не будет. О любой своей отлучке, пусть даже и поссать, предупреждать меня и всегда ходить минимум по двое. Если заблудились - ни в коем случае не продолжайте сами искать выход, оставайтесь на месте и стучите сухостоем по стволам деревьев и ждите подмоги. Никогда не разводите костра под деревьями - растопите снег на ветвях. Разговоров в скалах лучше избегать. И самое главное - всегда беспрекословно и без вопросов исполнять то, что я вам говорю. Будете слушаться меня - и все дойдут до цели живыми, ослушаетесь - виноваты сами.
  Группа была готова к отходу, и только Рутгер стоял в стороне, играя желваками, злой и несогласный, потому что холодная сталь в голосе отца напрочь отсекла возможность отправиться молодому охотнику вместе с экспедицией.
- Моя кровь должна оставаться в клане, чтобы вместо с Авгур держать бразды правления, - напоследок поручил ему Гурд, затягивая ремни на своей здоровенной медвежьей шубе, в которой он, двухметровый верзила, габаритами окончательно стал напоминать медведя. - Слушайся её, если хочешь однажды занять моё место.
  И экспедиция тронулась. Едва припорошенные снегом пригорья наращивали снежный покров тем толще, чем больше набирали высоту; и вскоре  буро-зелёный пейзаж сменился ослепительно-белым, сквозь который частенько пробивались клыки и когти острых скал. Выше стойбища яростный ветер набросился на группу, терзая её холодными порывами - быстрый, беспощадный и завывающий как горный лев. И только одно в этом мире оставалось неизменным - покровительственно возвышающиеся над спутниками пики Морозных Гор - безмолвные, неколебимые и величественные, взирающие на маленькую экспедицию с холодным равнодушием. 
  Когда кончились горные тропинки, самые сильные вышли вперёд, чтобы прокладывать дорогу сквозь снег - занятие крайне затратное в физическом плане, поэтому менялись каждый час. Через некоторое время дорогу эту снова заметёт, а кто знает, сколько их вернётся обратно? И всё же маленькая экспедиция пёрла вперёд зло и упрямо; и те, кто шёл впереди чувствовал не себе всю силу природы, собой защищая от ветра и снега тех, кто пробивался через снег за их спиной и давая им возможность отдохнуть.
  Гурд неизменно оставался в первых рядах, будучи затейником этой веселухи. Он позвал их за собой, чтобы разорить древнее обиталище богов, осквернить его, выпить его силу и опустить весь авварский пантеон перед мощью Гаккона - так он сказал, и это было правдой. Но были у него и иные мотивы: политические. Аввары - народ суеверный, издревне истово чтящий своих богов. Если дать им возможность этих богов растоптать, то ничто уже не сможет вознести их выше остальных авваров, и мало что сможет вдохновить сильнее. Новые устои примут молодые и сильные, а верными старым традициям останутся маломощные старики. С трофеями из древних алтарей они пройдут по соседним оплотам, переманивая на свою сторону единомышленников, создавая самый сильный клан в Морозных горах под покровительством единственного бога, своими принципами способного изменить ход вещей - Гаккона Зимодыха. Не то чтобы Гурд был самым суеверным, нет. Просто он хотел войны, и только имя Гаккона могло дать ему возможность перетрясти застоявшийся авварский мир, где великие некогда воины, строители и хранители превратились в пастухов и доярок.