- А я тебе уже ответил, что такой вариант развития событий меня устраивает, - Росай хмурился все больше и больше. Зачем опять эти разговоры, зачем опять начинать все сначала, ведь все было так хорошо!
- Вся наша жизнь – одна большая опасность; одной больше, одной меньше – кто будет считать? Придется быть вдвое осмотрительней, это верно, но я в любом случае собираюсь дожить хотя бы до возраста дяди.
На фразе про неравнодушие Ворон вздернул брови – она все-таки призналась! Что ж, он и так это знал, но наконец-то Тали сказала это вслух. Теперь, по крайней мере, ей уже не удастся начать отрицать, что он придумал все сам.
- Зачем ты оправдываешься, будто сделала что-то плохое?
Росай встал с кровати и, как был, подошел к девушке почти вплотную. В этот раз он даже не успел подумать о своем поведении, проигнорировав собственную привычку соблюдать внешнюю сторону этикета, и не стал накручивать на себя простыню.
- Обе наши жизни ничего не стоят, если уж начистоту, - Росай нехорошо улыбнулся и отвел глаза. Это была извечная тема для мучений и злости. Когда тебя подбирают на улице или покупают у собственной семьи, которая считает деньги важнее тебя, - это один вопрос. Но когда тебя отдают становиться пушечным мясом из-за гипотетической опасности, вырывая из привычного уклада жизни и лишая того, что твое по праву, - это уже совсем другое. Злость на родных уже прошла, утонув в печали и боли утраты, так что отдуваться за все придется самой гильдии. И папаше, как же без него?
- Я сам хочу выбрать, кто мне подходит, а кто нет, - слова, по сути, были предложением не лезть не в свое дело, но произнес их он с мягкой интонацией, которой выучился совсем недавно, общаясь с Тали.
Ворон, едва касаясь, взял девушку за подбородок и поднял ее лицо.
- Гильдия решила за меня, кем мне быть. Решать за меня, кого мне любить, я ей не позволю.
Это должно было быть признанием в любви, но прозвучало слишком жестко. Он хочет делать то, что хочет, - и будет это делать. До тех пор, пока сможет.