Самым сложным оказалось отстраниться и снова посмотреть Дориану в глаза. Посмотреть, не выдав себя ничем, не показав тревоги и испуга, объявших долийца от открытия, которое он так  неожиданно для себя сделал. Пускай даже в открытие это он до сих пор до конца не верил.
Поэтому едва только тевинтерец потянул его за руки в постель, Йен воспользовался этим шансом и спрятал лицо у него в шее. Теплое одеяло отгораживало их от холодной зимней ночи, заставляя ту бессильно беситься где-то снаружи, но и оно не грело так, как горячее тело рядом. Эльф прижался к нему как только мог тесно, оплетая руками и ногами, словно тонкий плющ ствол дерева. Под ладонью размеренно билось чужое сердце, и Лавеллан улыбался этому звуку, запоминая его, чтобы унести с собой в предстоящий долгий путь.
За спиной молчаливым упреком толпились вопросы, но он не собирался оборачиваться на них, предпочитая заслониться той удивительной близостью, которая так неожиданно возникла между ним и Дорианом. Они оба хранили молчание, но тишина не была неловкой, давящей, напротив - в ней было комфортно так, словно они оба уже сказали все, что хотели. А может, даже немного больше, чем следовало.
Йен приподнял голову, заглянул в спокойное, почти безмятежное лицо любовника и слабо улыбнулся, рассмотрев знакомые морщинки в уголках его глаз. Подтянувшись чуть выше, он коснулся его губ легким поцелуем, а затем снова уютно устроился у него на груди.

По-зимнему тусклое солнце разогнало долгую ночь, и его холодный свет с трудом пробивался сквозь закрытые ставни. Лавеллану так и не удалось заснуть, но он не жалел об этом: последний час он, сидя в постели и подложив под лист бумаги какую-то из многочисленных книг Дориана, торопливо рисовал, то и дело поглядывая на спящего. Росчерки карандаша были все такими же резкими и быстрыми, как и всегда, и все же лицо тевинтерца все четче проступало на бумаге. Он немного хмурился во сне, и на рисунке тоже проявилась едва заметная вертикальная складка между густыми бровями. С необъяснимой теплотой обозначив родинку на скуле, Йен уверенными движениями растушевал штриховку большим пальцем, создавая тени на красивом лице Дориана. Портрет не шел в сравнение с оригиналом, на который эльф еще долго смотрел, пока под окнами не раздались хорошо знакомые звуки: голоса, смешки, отрывистые команды, звон металла и ржание лошадей. Пора было уходить.
Прежде, чем бесшумно выскользнуть из постели, он ласково коснулся губами переносицы Дориана, с пугающей смесью тоски и нежности в последний раз посмотрел на его лицо, а потом поспешно оделся и так же тихо покинул комнату. Небрежный рисунок терпеливо дожидался пробуждения тевинтерца на подушке - на этот раз Йен не стал его прятать.