Шемленские наречия обычно казались Йену грубыми, резкими, но это незнакомое слово было мягким, нежным, и оттого, как прозвучало оно в устах Дориана, перехватило дыхание. Очень хотелось спросить, что оно означает, но долиец каким-то образом чувствовал, что вопросами можно все испортить. Все - это легкие, ненавязчивые прикосновения, ласкающие взгляды и тихие слова, в которых на первый взгляд не было смысла, но вместе с тем они все плотнее опутывали его паутиной, из которой не хотелось выбираться. Лавеллан хорошо осознавал, что тонет, губит себя, но отчего-то это не пугало, не вызывало желания сбежать.
Легкая мантия упала к ногам, наполовину обнажая эльфа, и он шумно втянул воздух, когда ладони Дориана обожгли его кожу. Вспомнилось вдруг, как легко тевинтерец призывал огонь в бою, какой мощной становилась эта стихия в его руках. То же бушующее пламя ощущалось под его кожей, но вместо того, чтобы испытать привычный страх, Йен тянулся к нему, точно желая согреться. Осмелев, он прижался ближе к шемлену, ощущая теперь тепло его тела своим, и, поднявшись на носках, потянулся к его уху:
- Что еще ты делал, ma vhenan? - все это было какой-то игрой, правил которой долиец не знал, но страстно хотел в ней поучаствовать. Сейчас он слепо доверялся своим инстинктам, позволял им вести себя, подсказывать. Подрагивающая ладонь коснулась груди Дориана, опустилась ниже, чуть царапая ногтями его живот, и замерла в каких-то дюймах от паха. Услышав последнюю просьбу, Йен отстранился, развязал шнуровку и, замешкавшись всего на мгновение, стянул свои штаны, нетерпеливо переступая через них. - Смотри.
Он не стеснялся своей наготы, воспринимая ее как нечто естественное, и все-таки лихорадочный румянец снова тронул его щеки - теперь Дориан без труда мог понять, как сильно воодушевило эльфа то, что он успел подсмотреть.

Дориан невольно склонился ниже к Йену, когда тот потянулся ближе и зашептал ему на ухо. Уже в который раз мелькнула мысль, что не знай он точно, до чего долиец невинен, счел бы его на редкость изящным мастером в этой игре. Слегка улыбнувшись, Дориан немного отстранился, он пока не спешил, медлил с ответом: хотелось растянуть удовольствие и не опьянеть слишком рано.
Все так же молча улыбаясь, он накрыл ладонью руку Йена, осторожно скользнувшую от его груди вниз и почти до самого паха - и отпустил, едва понял, что эльф не собирается спорить или смущаться и в самом деле сейчас покажется ему обнаженным. То, с какой легкостью Йен это сделал показалось неожиданным, удивительным, но гораздо больше, чем удивляло, это горячило кровь. На мгновение мысли о медленном тягучем удовольствии вылетели из головы, осталось только одно - желание накинуться на это гибкое, худое тело прямо сейчас и взять, не ведя никакие игры, не дожидаясь согласия и даже ни на йоту не беспокоясь о чужом удовольствии.
Дориан прикрыл глаза, медленно перевел дух и усилием воли взял себя в руки. А потом снова подался к Йену почти вплотную и заговорил вполголоса в заостренное ухо:
- Что я делал? - он тихо усмехнулся. - Почти то же, что сейчас едва не сделал ты. Прикасался к себе так, как ты хотел только что ко мне прикоснуться, - взяв Йена за запястье, он опустил его руку туда, куда он сам парой секунд назад не решился дотянуться. - Как теперь прикоснусь к тебе я, - горячая ладонь накрыла пах Йена. Обняв второй рукой долийца за плечи, Дориан зашептал ему на ухо: - Я представлял, как мы окажемся вдвоем, вот так близко, как сейчас. Ты будешь в моих руках и не попытаешься сбежать. Я смогу целовать тебя, как тогда на стене. Раздеть, как раздел здесь, сейчас. А потом прижать к постели или к стене и брать, снова и снова, не давая дух перевести. И слушать твои стоны. И представляя все это, я ласкал себя, вот так, - ладонь сжалась сильнее и заскользила по напряженному члену. Дориану было жарко, и внутренний жар сейчас многократно превосходил внешний.

На какое-то мгновение, стоя без одежды перед Дорианом, долиец ощутил себя совершенно растерянным - тот медлил, кажется, даже прикрыл глаза, и Йен не мог придумать, что ему делать дальше. Подойти самому? Продолжать стоять, выставляя себя на обозрение? Ему хотелось снова прикасаться к тевинтерцу, чувствовать тепло его кожи, изучать его тело ладонями - хотелось так нетерпеливо, точно в самое ближайшее время кто-нибудь или что-нибудь опять прервет их, и все желания так и останутся несбывшимися.
Но шемлен подошел сам; так близко, что эльф мог ощущать слабые разряды электричества меж их обнаженными телами, так близко, что в напаренной купальне разом стало еще жарче, и по спине, между лопатками, медленно скатилась, щекоча, соленая капля. Лавеллан зачарованно слушал, жадно впитывая каждое слово - никто и никогда не говорил ничего подобного ему, или даже при нем. Все это звучало так запретно и волнующе, что он едва не пропустил момент, когда Дориан взял его руку и положил ее к себе на пах.
Ладонью Йен чувствовал лихорадочную пульсацию, а сам член был таким твердым и горячим, что он неволько крепче сжал руку, до того понравилось ему это ощущение. Слушая хрипловатый шепот, который заставлял его краснеть, он скользнул ладонью вниз, и его пальцы коснулись жестких курчавых волос. Не сдержавшись, он опустил взгляд и прикусил нижнюю губу, которая заметно подрагивала - отчего-то это зрелище страшно волновало его. Кровь словно закипала от того, как похоже было сложение Дориана на его собственное, и в то же время как оно отличалось. Тевинтерец был выше, крепче, шире в плечах; на его груди, животе и руках отчетливо проступали мускулы; смуглую кожу покрывал короткий черный волос - зрелище сколь непривычное, столь и возбуждающее.
Последние слова Дориана вместе с настойчивой лаской вырвали из груди Лавеллана хриплый стон, и он крепче вцепился свободной рукой в плечи шемлена. Новых, удивительно ярких впечатлений было так много, что он терялся в них, тонул, и едва ли сам мог бы сказать, что заводит его сильнее - непристойности, которые так откровенно и бесстыже нашептывал ему Дориан, или же прикосновения, от которых все тело звенело и напрягалось, как струна.
- Еще! - голос был тонким и ломким, как у подростка, но это волновало сейчас Йена в последнюю очередь. Он подался еще ближе, одной рукой обнимая Дориана за шею, а второй пытаясь повторять его движения. Их члены соприкоснулись, и эльф тихо заскулил, невольно двигая бедрами так, чтобы повторить это.

совместно с Дорианом

Что-то было во взгляде Дориана - что-то, от чего Йен снова почувствовал себя так, словно заглядывает в глаза змее. Змее, обвивавшей его тугими кольцами своего упругого тела, сперва лишь обнимая, а затем сдавливая, удушая, растирая в порошок. Это было страшно, непонятно и вместе с тем заводило так, что эльф снова заскулил, отзываясь на сдавленный стон любовника.
Тихий, неспешный голос тевинтерца успокаивал, усыплял тревогу - хотя сердце Лавеллана все еще бешено колотилось, в этом не было ни страха, ни беспокойства, одно лишь возбуждение, достигшее таких пределов, что он не смог бы сейчас назвать даже собственное имя. От сковавшей тело истомы хотелось прикрыть веки, но он послушно смотрел, и ни на секунду не пожалел об этом. Глаза его расширились, пожелтели, приобретая еще больше сходства с кошачьими, и даже зрачок на мгновение вытянулся, становясь вертикальным - бурлившая от небывалых эмоций в теле магия требовала выхода.
Но сам Йен не замечал происходивших с ним перемен, жадно наблюдая за тем, как обхватывают губы Дориана его пальцы. Это зрелище вызывало смутные ассоциации, заставляло его тереться о чужое тело еще требовательнее и нетерпеливее, и когда влажные пальцы снова оказались внутри, он вскрикнул. На этот раз не только от боли, но и от мимолетного удовольствия, которое доставляла эта грубая ласка. Боль вплеталась в ощущения так естественно, словно была единственным, чего недоставало долийцу для полноты наслаждения.
- Да... - хриплый, едва различимый шепот перешел в резкий стон. Йен сильнее вцепился в плечи любовника, ногтями впиваясь в кожу и оставляя на ней отчетливые следы. - Да! - глаза эльфа все же закатились, голова запрокинулась, а тело судорожно дернулось в руках Дориана. - Да, да, да! - последним "да" он захлебнулся, когда боль и удовольствие сплелись так же тесно, как их тела, и протяжно, бессловесно закричал, ничуть не заботясь тем, что гулкое эхо разнесет этот крик по всей крепости.

Одуревший от необычайно ярких ощущений Йен едва ли понимал, что происходит. После прокатившейся по телу волны удовольствия он был расслабленным, почти вялым и продолжал обнимать Дориана скорее по инерции. Он видел лицо тевинтерца совсем рядом: лихорадочно блестящие глаза, подрагивающие губы, расползающиеся в каком-то хищном оскале; чувствовал его быстрые движения и ощущал прикосновение к бедру все еще напряженной плоти. От этого было жарко и как-то... щекотно внутри, но настоящего возбуждения долиец уже не чувствовал. И с каким-то заторможенным удивлением заметил, как еще теплое семя любовника смешивается на его животе с его собственным.
- Как хорошо... - губы едва вытолкнули эти два слова, но, похоже, тем самым они расчистили путь целой лавине. Словно захмелев, Лавеллан сейчас не мог удержать при себе ни одной мысли, озвучивая каждую из них с детской непосредственностью. - Ноги не держат. Это всегда так больно? Ты такой горячий... Поцелуй меня, - не дав Дориану и шанса ответить, он сам потянулся к его губам - поцелуй вышел долгим, тягучим и немного небрежным, точно обоим было неохота шевелить языками. - Я хочу еще! - немедленно объявил Йен, едва их губы разомкнулись.
И он действительно хотел. Даже если тело его сейчас было сковано приятной усталостью, пережитое наслаждение настолько пришлось по вкусу эльфу, что ему хотелось как можно скорее ощутить его вновь. Словно сладость, едва распробовав кусочек которой, невозможно остановиться. Он прижался еще ближе к Дориану, игриво погладив стопой его лодыжку, коснулся губами его плеча, и... тихо вскрикнул от неожиданности, когда в дверь требовательно постучали.
- Я слышала крики! Вы слышали? Что-то случилось!
- Кажется, туда входил тевинтерец...
- А разве не Инквизитор? Там наверняка Инквизитор...
- Надо ломать дверь!
Перспектива того, что в ближайшие же секунды в купальню могут вломиться, мигом отрезвила Йена, и он ужом выскользнул из объятий Дориана. С сомнением посмотрев на него, затем с сожалением - на остывающую воду в ванне, эльф решительно взмахнул руками, обернулся птицей и вылетел в окно.

Остаток дня прошел суматошно; Лавеллан едва успел привести себя в порядок, когда его поймал кто-то из старших разведчиков и сообщил, что его давно уже разыскивает Хардинг. На коротком совещании, куда вскоре угодил эльф, сложнее всего было стереть с лица глупую улыбку и сосредоточиться на том, что рассказывала гномка. Не меньшее испытание ждало его и позже, когда рыжий плоскоухий решил поделиться пикантной сплетней, которая, оказывается, успела облететь уже весь Скайхолд. Йен не мог так сразу решить, какая часть фразы "этот тевинтерский прощелыга снова кого-то завалил" возмущает его больше, и едва сдержался от того, чтобы не разбить говорливому собрату нос. На всякий случай.
Собравшись в дорогу, которая предстояла уже утром, он честно попытался лечь пораньше и уже устроился на тюфяке, заменявшем ему постель, но сон упорно не шел. В голове творился настоящий хаос: было здесь и страшное зрелище разрушенного Убежища, и совсем яркие сегодняшние воспоминания, и тревога из-за предстоящего путешествия, и даже вялые уколы совести за допущенную слабость. Да, долиец по-прежнему считал случившееся ошибкой, слабостью, которой он непозволительно поддался, но вместе с тем он понимал, что не сможет просто закрыть глаза на произошедшее и снова сделать вид, что между ним и Дорианом ничего нет. Его непреодолимо тянуло к тевинтерцу, и после двух часов бесплодной борьбы с бессонницей он все же сдался.
По бесконечным коридорам Скайхолда Йен крался, как вор в ночи. Конечно же, никому не было никакого дела до того, куда в столь поздний час направляется остроухий, но ему отчего-то казалось, что даже стены смотрят на него с осуждением, точно зная, что у него на уме. Вжавшись в стену и не дыша, эльф пропустил очередного сонного слугу, а уже через мгновение поскребся в дверь комнаты, которую занимал Дориан. Босые ноги мерзли от стылого каменного пола, и когда шемлен открыл дверь, Лавеллан стоял на одной ноге и тщетно пытался согреть холодную стопу, потирая ею о свою же щиколотку.
- Мне не хочется сегодня быть одному, - очень тихо заговорил долиец, поднимая смущенный взгляд на Дориана. - Можно мне остаться здесь?

Отредактировано Йен Лавеллан (09-10-2015 23:27)

Молчание затягивалось, и Йен успел уже задуматься, не переступил ли он какую-то, неизвестную ему в силу неопытности, черту. Шемлен смотрел на него с таким сомнением - может, то, что было в купальне, не предполагает никакого продолжения? Может - и тут весьма некстати вспомнился плоскоухий, делившийся сплетнями, - он уже нашел ему замену? Может - эльф внутренне похолодел - эта замена прямо сейчас в его спальне?..
Но Дориан развеял все его сомнения, подхватив его на руки - долиец тихо охнул от удивления и рефлекторно обнял его за шею. Тех мгновений, которые тевинтерец нес его к кровати, хватило ему, чтобы зарыться лицом в темные волосы и вдохнуть их запах. Страшно было признаваться в этом даже самому себе, но все в этом шемлене нравилось Лавеллану, все привлекало, привязывало к нему. Северный акцент, который раньше казался дурацким, темная кожа, которая выглядела особенно контрастно рядом с его собственной, прикосновения теплых рук, к которым хотелось тянуться всем своим существом, даже усы, которые в первую встречу вызывали желание смеяться и показывать на них пальцами. Йен не отказал себе и в этой слабости и осторожно прикоснулся к ним кончиками пальцев, улыбаясь от необычности этого ощущения.
- Я сам этого не ожидал, - все еще чувствуя себя не в своей тарелке, долиец смущенно улыбнулся Дориану. Стоило тому склониться к нему, как он сам потянулся навстречу, находя его губы своими. Этот поцелуй не был таким страстным и яростным, как те, которыми они обменивались в купальне. Йен вкладывал в него скорее нежность и тревогу, которые сейчас переполняли его. И все же ему нравилось ощущение правильности, которое охватывало его каждый раз, когда их губы соприкасались - словно именно для этого они и были созданы. Это были опасные, ненужные мысли, но Лавеллан продолжал тонуть и ничего не мог с этим поделать. - Ты не нашел бы меня здесь завтра, - лежать перед нависающим над ним Дорианом было немного неловко, и он подтянулся повыше, опираясь спиной на подушки. - Я отправляюсь в Западный Предел вместе с группой передовых разведчиков. Меня не будет недели три, может, больше, - ему пришлось прикусить губу для того, чтобы сдержать рвущиеся с языка слова: "Ты забудешь меня за это время?"
Йен страшно злился на себя за эти мысли, но ничего не мог изменить: невидимые, но прочные нити накрепко привязывали его к шемлену, и неожиданно становились важными десятки вопросов, которые раньше ему и в голову бы не пришли. Что Дориан думает о нем? Что для него значило то, что произошло в купальне? Целует ли он еще кого-то так же, как его? От последней мысли рука невольно сжалась в кулак, и ногти вонзились в тонкую кожу ладони.
"Творцы, да что со мной происходит?!"

Отредактировано Йен Лавеллан (10-10-2015 00:58)

Йен опустил веки, чтобы скрыть загоревшийся в глазах неуемный интерес, но тот сполна выдавали нервно подрагивающие уши. Отчего-то казалось очень важным то, как отреагирует Дориан на сообщение о его длительном отсутствии. Будет ли ему все равно? Попросит ли он остаться? Казалось, каждое слово, произносимое в этом разговоре, порождало десятки новых вопросов, и от них пухла голова. Очень хотелось потрясти ею, чтобы вытряхнуть оттуда все глупости, совсем как воду после купания.
- Для того, чтобы освоиться, хватило и трех дней, а разведчикам вообще не полагается долго оставаться на одном месте, - криво улыбнувшись, отозвался долиец, из-под опущенных ресниц всматриваясь в лицо шемлена. Это ведь разочарование, ему не показалось? "Время на что?" - рвался с языка новый вопрос, но Лавеллан упрямо молчал, даже губы сжав для верности. О нет, он не доставит тевинтерцу такого удовольствия, не выставит себя идиотом! Непривычно мягкая улыбка на лице Дориана сменилась шальной, и эльф почувствовал, как вспыхивают его щеки, заливаясь румянцем от смущения. - Это не самое лучшее время и место для таких воспоминаний, шемлен!
"...И представляя все это, я ласкал себя, вот так..." - прозвучал вдруг у него в голове голос Дориана, и Йен зарделся даже еще больше - цвет его лица теперь смело мог бы соперничать с самым красным из маков. Упрямо тряхнув головой, он насупился, чтобы скрыть смущение, и попытался ответить шемлену такой же лукавой усмешкой:
- А знаешь ли ты, что по Скайхолду гуляет весьма любопытный слух о твоей персоне? - он старался произносить это небрежно, точно все это было не более, чем шуткой, но назойливое слово "снова" так и лезло на память, а вслед за ним цеплялось полузабытое имя "Сид", и вопли этого самого Сида, когда он обнаружил постель, полную уховерток... - Говорят, что ты снова развлекся с кем-то из разведчиков, - он этого совсем не предполагал, и все же ударение прозвучало именно на этом злополучном "снова". - Кажется, к тебе приковано слишком много взглядов, шемлен.

Йена поражала та непосредственность, с которой Дориан умудрялся прикасаться к нему. Это выходило у него так легко и естественно, тогда как сам эльф все еще был зажат и скован, едва ли не держа руки на собственных коленях. Ему страшно хотелось так же небрежно трогать лицо или волосы шемлена, погладить его по руке, может, даже переплести пальцы... Но решиться на это оказалось неожиданно трудно; прикосновения много значили для долийца, они предназначались для кого-то, кто был по-настоящему близок. Не было ничего странного в том, чтобы обнять друга, но Дориана? Для этого стоило бы для начала определиться, кто он ему. Смешно и глупо было задумываться об этом после того, что произошло в купальне, и все же тогда все было иначе. Они были обнажены, и их толкала друг к другу страсть, а теперь они просто разговаривали. Может ли он взять Дориана за руку? Допустимо ли провести пальцами по его волосам? Лавеллан категорически не знал, как себя вести, и оттого деревенел лишь еще больше.
- Fenedhis! - на слова о паучьем гнезде он ответил таким же смешливым фырканьем. - По крайней мере у тебя есть спальня. С настоящей кроватью, - по сравнению с каморкой, которую занял эльф, комната тевинтерца выглядела едва ли не роскошно. Не то, чтобы ему было дело до удобства, но вряд ли они смогли бы лежать вот так вдвоем на крошечном тюфяке.
Пальцы Дориана прикоснулись к его уху, и Йен блаженно зажмурился, невольно подаваясь ближе к ласковой руке. Это было так нежно, так непривычно, что напряжение понемногу отпускало его, и когда теплая ладонь легла на его бедро, вместо того, чтобы смутиться, он доверчиво подался ближе к шемлену. Теперь и он полулежал на боку, опираясь локтем на подушки и не без удовольствия рассматривая улыбающееся лицо совсем рядом с собой.
- С детства?! - Лавеллан пораженно охнул, сам себе не веря, что обсуждает такое с Дорианом. - Насколько же рано ты этим занялся? - и хотя он все еще краснел от поднятой темы, ему действительно было интересно. Сколько он ни старался, никак не получалось представить себе юного сорванца Павуса, украдкой ласкающего себя вдали от строгих родительских взглядов. Он легкомысленно хохотнул своим мыслям и снова прикрыл глаза, когда пальцы Дориана коснулись его лба. - Я успел это заметить, - деланное безразличие, с которым он отвечал тевинтерцу, было насквозь дырявым, но Йен все еще не оставлял попытки "держать лицо". - Был, - согласился долиец и как-то недобро прищурился, задумчиво присматриваясь к улыбке шемлена и пытаясь понять, что она означает, - и не впервые. Но в этот раз хотя бы обойдется без уховерток, - и тут же прикусил язык и зажмурился, точно этого было достаточно, чтобы взять опрометчивые слова обратно.

Выдал ли кто-нибудь Дориану страшную тайну эльфийских ушей, или он действовал по наитию, но его пальцы снова прикоснулись к заостренному уху, и Йен едва сдержал тихое мурлыканье. Эта ласка была такой нежной, такой... интимной, что он расслаблялся все больше и даже погладил запястье руки, коснувшейся его уха - точно просил еще.
- Конечно, не зря, - невозмутимость давалась долийцу хорошо только в те моменты, когда в нем нежданно-негаданно просыпалась язвительнось - как сейчас, например, - тебе же нужно на чем-то спать? - прозрачный намек тевинтерца рассмотрел бы даже слепой, но он предпочел сделать вид, что не понял его.
И снова эти смущающие разговоры, от которых одновременно становилось стыдно и жарко, потому что в голову непрошенными лезли разные мысли, даже целые сцены... И все же Лавеллан упорно видел не подростка-Дориана, предающегося самоудовлетворению, но нынешнего Дориана, прикасающегося к себе с тем же лукавым, дразнящим выражением на лице, с которым он прикусывал свои пальцы. Не прячась, но напротив выставляя себя напоказ - он хотел, чтобы на него смотрели, и от этой мысли кровь бешено стучала в висках. Из водоворота разыгравшегося воображения эльфа выдернул неожиданный вопрос - он задохнулся возмущением, выпаливая:
- Я не... - он собирался сказать "я не стану говорить об этом с тобой", но подумал вдруг, что это было бы нечестно после того, как шемлен так откровенно ответил ему. - Мне было пятнадцать. И больше ни слова об этом!
Страшнее всего было снова открыть крепко зажмуренные глаза и увидеть выражение лица Дориана. Как Йен и опасался, оно было насмешливым, что уже начало подогревать в нем гнев - какой-то ненастоящий, шальной, от которого тянешься не к ножу, а... к подушке, к примеру.
- Бедняге? - первый удар мягкого орудия мести пришелся по руке шемлена. - Бедняге?! - замахнувшись снова, эльф опустил подушку на голову Дориана и принялся методично его избивать, едва сдерживая какой-то нервный, но все же искренний смех. - А нечего! Было! Так! Хвастаться!

Йен и сам не смог бы сказать, что на него нашло - это было то же иррациональное чувство, что с месяц назад побудило его устроить пакость собрату-разведчику. Сид был хорошим малым, не морщившим нос в сторону "дикаря", как это делали некоторые плоскоухие, веселым и остроумным. Но всю симпатию долийца как рукой сняло, стоило ему узнать о том, что Дориан развлекся с синеглазым эльфом. Хотя о том, что это длилось не одну ночь, он узнал только что, и эта новость почему-то кольнула уязвленное чувство с новой силой, и удары стали только ожесточеннее.
От того, как смеялся шемлен, невозможно было не засмеяться в ответ, и веселье это странным образом смешивалось с нездоровой злостью - в голове эльфа царил такой хаос, что любой демон, пожелавший сейчас сыграть на его эмоциях, сбежал бы в ужасе. Он немного пришел в себя только когда тевинтерец скрутил его, подмяв под себя - с шумом вытолкнув воздух из легких от навалившегося на него веса, он наконец затих, глядя на Дориана расширенными, шало сверкавшими в темноте глазами. Кажется, от него требовали каких-то объяснений, и Лавеллан с запоздалой досадой понимал, что никаких адекватных причин для того, чтобы злиться и избивать шемлена - пусть даже подушкой! - у него нет. Что он мог сказать? Что от одной мысли о том, как Дориан прикасается к кому-то, у него скрипят зубы, а воображаемые сцены, в которых кто-то делит с ним постель, и вовсе лишают его разума? Как объяснить это шемлену, а главное - как объяснить это себе?!
- Хвастался, как легко он тебя окрутил! - это было наглой, неумелой и совершенно несправедливой по отношению к Сиду ложью, но долийцу нужно было спасать собственную репутацию, о чужой он сейчас не думал. - Да ни один приличный эльф не стал бы рассказывать о таком, потому что... - в голове что-то щелкнуло, и до Йена дошел смысл сказанных тевинтерцем слов. - Красавчик? - верхняя губа по-волчьи вздернулась, точно этим оскалом эльф отвечал на хищную улыбку человека. - Тогда почему же ты сейчас здесь не с ним, шемлен?

Смех Дориана ударил по натянутым нервам, и долиец дернулся, тщетно пытаясь высвободиться. Чувство беспомощности, даже беззащитности должно было бы сейчас злить его или хотя бы беспокоить, на деле же он ощущал странное, но безусловно приятное волнение. Он знал тевинтерца уже достаточно долго, им довелось пройти вместе через многое, и подлости от него Йен не ждал. А потому мысль, что он не сможет освободиться, пока Дориан сам не отпустит его, удивительным образом будоражила. Прислушиваясь к этим новым, совершенно непривычным для свободолюбивой натуры, ощущениям, он едва не  пропустил мимо ушей слова шемлена.
- Тебе было скучно, а он оказался рядом? Действительно удачный момент, - Лавеллан вынырнул из своей неуместной задумчивости как раз вовремя, чтобы огрызнуться на смех Дориана. - Не все эльфы! - карие глаза гневно сверкнули, на мгновение за всей этой полусерьезной возней промелькнул все тот же гордый долиец, полчища предков которого взирали на него с осуждением. - Для кого-то из нас это не "победы", шемлен, хотя вряд ли ты поймешь.
А потом все вновь вышло из-под контроля: каждая тихая, короткая фраза, сопровождавшаяся легким поцелуем, выметала из головы Йена все лишние мысли. Он еще пытался сопротивляться накатывавшей истоме, пытался сохранять ясность рассудка, но руки под цепкими пальцами тевинтерца все больше расслаблялись, как и напряженное тело под ним. И все же природная вредность не позволяла так просто оставить последнее слово за шемленом.
- А на сколько ночей тебе нравлюсь я? - произнести это удалось с вызовом, даже если кончики ушей предательски заалели. Эльф и сам не заметил, как понизил голос вслед за Дорианом, и уж точно не подозревал, каким пьяным был сейчас его взгляд.

Возможно, сумей Йен сопоставить факты, знай он о том, что "красавчик" Сид стал своеобразной компенсацией, заменителем, слова Дориана он воспринял бы совсем иначе. Но он не сумел и не знал, а потому губы его на мгновение брезгливо поджались - все выглядело для него вполне однозначно. Бессмысленная, ничего не значащая связь на пару ночей - все это было, по мнению долийца, грязно и недостойно. Недостойно самого тевинтерца, которого Йену не хотелось бы видеть... испачканным.
В словах о долийцах он попытался рассмотреть насмешку, но и мягкая улыбка шемлена, и серьезный тон говорили об обратном. Значило ли это, что тот уважает его принципы? Или втайне смеется над ними, считая глупыми и нелепыми? Десяток новых вопросов взвился в голове, и тут же упорхнул стайкой вспугнутых птиц от неожиданной вспышки Дориана. Лавеллан коротко вздрогнул, его рука, все еще прижатая к кровати, дернулась, но не в попытке высвободиться - ему хотелось прикоснуться к шемлену, погладить его по лицу, успокаивая. Не имея возможности это сделать, он хотел показать ему хотя бы взглядом, что совсем не считает его грязным, но тот уже опустил глаза, и Йен затих, не зная, что сказать.
Но Дориан заговорил сам; к облегчению Йена - как ему показалось вначале, к ужасу - как он понял уже после первого вопроса. Тевинтерец требовал у него ответы, которые он не готов был дать, которые не готов был озвучить даже самому себе, хуже того - которые где-то в глубине души он уже знал, но не желал этого признавать. Взгляд долийца заметался, точно он, по сложившейся привычке, искал возможность сбежать, но пути отступления не было, и оставалось только изворачиваться - как угодно, лишь бы удержать свои постыдные секреты при себе.
- Это все, на что хватает твоей храбрости, шемлен - отвечать вопросом на вопрос? - он снова вспыхнул, но смущения в этом было гораздо больше, чем раздражения. Горделиво вскинув подбородок, он парировал: - Я тоже так могу! Сколько дней ты готов терпеливо ждать, пока я приду к тебе сам? Сколько ночей, прежде чем ты найдешь очередного Сида, чтобы он утолил твой голод? Сколько таких Сидов было в твоей постели до меня?!
Никогда еще долийцу не хотелось быть немым так сильно, как сейчас.